Тринадцатая Мара
Часть 26 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Совсем не обязательно. Просто теперь я буду учить тебя тому, что знаю сама. И постепенно ты все постигнешь. Что беспокоит тебя?
Она, конечно же, чувствовала мою тревогу.
— Я… Мне не кажется, что я готова. Я молода, я…
— О, я понимаю. Тебе двадцать два, и ты пока — как ненаигравшийся котенок. Конечно, тебе хочется жить на полную, любить, творить, ошибаться, грустить и радоваться. Так и будет, поверь мне. Ты встанешь у руля нескоро, обучение продлится годы.
«Возможно, не одно столетие. У тебя будет время на „игры“».
— Ты ведь… не собираешься умирать?
— Нет, я собираюсь жить долго.
Меня отпускало. Значит, Идра в прошлой жизни притворилась дряхлой, чтобы спровоцировать ход нужных ей событий, чтобы обстоятельства приняли нужный ей поворот.
— А Мара номер два… — Я только сейчас подумала о ней.
— Её больше нет.
— Совсем?
— Совсем. Инквизитор Аркейн ведь применил в ней мечи Локхарта — оружие, которого мы страшимся более всего. Мечи Развоплощения.
«Она больше никогда не вернется. И нигде не возродится».
На душе все лучше, все спокойнее, все правильнее.
«Инквизитор Аркейн» — так вот какая у него фамилия.
— Значит, Сидда я не встречала тоже…
Мысль, моментально внесшая в мои эмоции неожиданно сильный раздрай.
— Вы еще встретитесь.
— Нам… не стоит.
Идра улыбалась мудро; я же вздохнула тяжело — куда делся внутренний покой? Вот только что царила мирная тишина, и вдруг — будто новый ураган, волны; закачало внутреннюю шлюпку. Но ведь руны…
— Идра, могу я спросить тебя?
— О чем угодно.
— Я думала, что, став Равновесной, буду вечно безмятежно-мудрой, всегда спокойной, знаешь? Но внутри меня все бушует так же, как и раньше.
— Моя хорошая, — старческий голос звучал непривычно мягко, — быть Равновесной — это не значит застыть в некоей точке бытия, где все недвижимо, идеально и всегда хорошо. Равновесие — это выбор, череда выборов. И правильных решений. Их будет в твоей жизни еще много. Ты пока приняла сам фундамент наличия в мире черного и белого, необходимости их совместного сосуществования. Но твоих собственных демонов ты будешь принимать еще долго. Потому так долго и длится обучение на роль Верховной Веды. Поэтому разреши себе быть маленькой, неправой, дерзкой, разреши себе быть взбалмошной, молодой, разреши ошибаться, делать выводы, играть ярко, проигрывать, побеждать. Разреши себе просто жить. Руны Равновесия не наложили на тебя дополнительную ответственность и обузу, они — всего лишь показатель того, что ты обрела нужный потенциал и выбрала верный путь, по которому решила шагать. Но шагать по нему будет скучно, если внутри одна лишь спокойная старческая мудрость.
Наконец-то мне стало легко, и все выстроилось в моей голове правильным порядком: Я — Мариза, мне двадцать два, и я могу дурачиться. Ошибка исправлена, меня более никто не осуждает; Алтарь вернул мне мою прежнюю жизнь, уверовав в меня. И мне не стоит торопиться становиться «старинным мудростаром», на долю которого выпала сложность управления вселенскими потоками силы священного камня. У меня есть время просто жить, много времени.
Идра, наблюдая за сменой эмоций на моем лице, продолжала улыбаться.
— Поняла наконец?
— Я поняла, что все хорошо.
Сказала это и едва не расплакалась.
Внутри меня искрится магия, мне снова доступна Изнанка, мне, наверное, теперь доступно много больше, чем я предполагаю. Разлилось вдруг внутри ощущение волшебства.
— Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Надевая стоящие у кровати тапочки, я все еще не верила в то, что нахожусь в Доме Мар. В то, что я живая, что мне выпал второй шанс. Живая, здоровая, невиновная. И не «обесточенная» — всемогущая Елания, как же мне этого не хватало!
Помещение, где раньше были пол, стены и потолок, где стоял постамент с Алтарем, теперь превратилось в отдельную Вселенную — звездную, бесконечно далекую, необъятную. Мы с Идрой стояли там, где ослепительно сияло Ядро, а вокруг вихрились потоки разноцветной силы. Ни потолка, ни стен — Космос. Бесконечное число Рун и Символов плели невероятные по смыслам опыты и их значения — меня ужасало и восхищало увиденное. Я не понимала в этом совершенно ничего, находилась в оглушенном и потрясенном состоянии, только теперь осознавая, какая непростительная ошибка случилась бы в мироздании, получи сюда доступ Таниа.
— Мне никогда, — шептала я сдавленно от изумления, — в этом не разобраться.
Облик старой Идры здесь сиял. Кажется, он распадался на множество вариантов, вариаций, на прошлое и будущее одновременно.
— Ты разберешься, — её голос прозвучал одновременно в моей голове и снаружи. — Постепенно. У нас есть время.
Оно было здесь — Время. Все время всех миров. Здесь сконцентрировалась столь потрясающая мощь сущего, что меня, как маленькую золотую пылинку, ежесекундно размывало и собирало воедино, меня множество раз в секунду заново ткало пространство.
— Теперь ты видишь, — шелестел голос Веды в голове, — какое место подарил тебе второй шанс? Всё поверило в тебя.
Мои руки двоились, я видела собственные проекции, отражения, сквозь меня проходило рождение новых звезд. Необъятное количество эмоций, возможностей, неповторимых опытов, сценариев.
— Это здесь… ты увидела нужный вариант того, где все пойдет… правильно?
— Да.
Мы снова стояли снаружи священного пространства, в холле. С трудом верилось, что когда-то давно мы все собирались в этой комнате, слепые к тому, что творилось в микронном сдвиге от нашего сознания. Мы о чем-то просили Алтарь, молились ему, не подозревая, какие сложные процессы творятся на фоне.
Впервые Идра смотрела на меня с долей печали.
— Прости, что я толкнула тебя на путь боли. И спасибо, что ты сумела пройти его так, как я ждала. То был единственный вариант для тебя стать целой, исправить собственные ошибки. А для меня исправить мои.
Я помнила слова Тании, её рассказ о прошлом.
— Теперь ты сможешь настроить Алтарь правильно? Как должно?
— Да.
Тогда все не зря. Я не стала храбриться и врать о том, что прошла бы этот путь еще раз, лишь бы результат послужил благому делу, я до сих пор помнила в себе тьму и боль. Помнила, как больно умирать разрушенной.
— Все хорошо, — лишь выдохнула, путаясь в клубке из облегчения и прошлых воспоминаний. — В конце концов, все хорошо.
— Иди, — улыбнулась Идра, и её слепые глаза показались мне необычайно зрячими. — Ты хочешь увидеть этот день. И эту жизнь, хочешь её испытать. Возвращайся для первого урока, когда я позову.
И она впервые сделала то, чего я подспудно желала всю свою юность, молодость, всю жизнь — она, сухонькая старушка, обняла меня.
* * *
Шагая в направлении кафе, я по-настоящему жила. В каждой секунде. В Яви и на Изнанке. Я ощущала шепот листьев как рисунок вязи, воздух — как искрящееся полотно. Во мне клубилось не потерянное могущество, а некая новая сила. Теперь я видела, слышала, понимала кристально ясно, чувствовала, что могу замереть в моменте, стать им, слиться с дорогой, домами, стволами деревьев, с любым прохожим. Обычная молодая девчонка — и раздвоенная, живущая на солнечной стороне и на теневом обороте. Мара. Соединенная в одно, без колодцев, без раскола в себе. Я впервые поняла, что могу всё: могу быть дерзкой, плохой, хорошей, доброй, гадкой, циничной, напоенной радостью. Могу благодарить, могу проклинать, могу, наконец, позволить себе свободу. Я печалилась от пережитой боли и смеялась внутри. Кричала от ужаса увиденного конца и ширилась от бесконечного счастья. Казалось, еще немного, и мои ноги оторвутся от земли, я взлечу навстречу неизвестности, а за спиной у меня развернутся крылья.
* * *
— Привет, Кьяра!
Она стояла за стойкой — там, где и должна была. И я так долго смотрела на неё от входа, не в силах двинуться с места, что заслужила удивленный взлет светлых бровей.
— Ну ты и соня сегодня.
Посетителей нет, один старичок с газетой в углу, прислонена к стулу деревянная трость.
Да, я и раньше, бывало, пропускала часть рабочего дня, даже сутки — подругу это не напрягало. Я работала здесь не за деньги, а за атмосферу, за интерес. Вот место, где мы с Инквизитором впервые сидели друг напротив друга, пили кофе. Все те же стулья — нужно будет сменить их диванами, как и хотелось. А старую кофемашину — новой, закажу её еще раз.
— Проходи уже, разогрею тебе круассан. Ты голодная?
Её обычная безмятежная улыбка, собранные в хвост волосы. Её глаза, не знающие ни слез, ни грусти — её никогда не похищали, не держали в плену, не ударяли по памяти тленом. Наверное, только теперь мне стало понятно все чудо свершившегося. И еще долго я буду смотреть на привычные вещи непривычно новым, благодарным взглядом.
Я зашагала к стойке, завернула за неё, и меня обняли второй раз за день — искренне, тепло. Мне бесконечно долго этого не хватало.
— А где Эли…
Я заткнулась на полуслове — сработала привычка видеть здесь новую ассистентку.
— Кто?
— Элина…
— Ты не выпила, часом? Про какую Элину речь?
— Девушку, которую нужно будет нанять, — пробормотала я негромко, — она хорошая, она будет тебе помогать в мое отсутствие.
— А ты собралась часто отсутствовать?
Кьяра умела так — смотреть с радостью и интересом. В её зеленых глазах всегда плескался азарт — мол, что еще новое и чудесное покажет мне этот мир, каким поворотом волшебного сценария наградит? Раньше я не чувствовала подобного в себе, но теперь начинала понимать подругу.
Она, конечно же, чувствовала мою тревогу.
— Я… Мне не кажется, что я готова. Я молода, я…
— О, я понимаю. Тебе двадцать два, и ты пока — как ненаигравшийся котенок. Конечно, тебе хочется жить на полную, любить, творить, ошибаться, грустить и радоваться. Так и будет, поверь мне. Ты встанешь у руля нескоро, обучение продлится годы.
«Возможно, не одно столетие. У тебя будет время на „игры“».
— Ты ведь… не собираешься умирать?
— Нет, я собираюсь жить долго.
Меня отпускало. Значит, Идра в прошлой жизни притворилась дряхлой, чтобы спровоцировать ход нужных ей событий, чтобы обстоятельства приняли нужный ей поворот.
— А Мара номер два… — Я только сейчас подумала о ней.
— Её больше нет.
— Совсем?
— Совсем. Инквизитор Аркейн ведь применил в ней мечи Локхарта — оружие, которого мы страшимся более всего. Мечи Развоплощения.
«Она больше никогда не вернется. И нигде не возродится».
На душе все лучше, все спокойнее, все правильнее.
«Инквизитор Аркейн» — так вот какая у него фамилия.
— Значит, Сидда я не встречала тоже…
Мысль, моментально внесшая в мои эмоции неожиданно сильный раздрай.
— Вы еще встретитесь.
— Нам… не стоит.
Идра улыбалась мудро; я же вздохнула тяжело — куда делся внутренний покой? Вот только что царила мирная тишина, и вдруг — будто новый ураган, волны; закачало внутреннюю шлюпку. Но ведь руны…
— Идра, могу я спросить тебя?
— О чем угодно.
— Я думала, что, став Равновесной, буду вечно безмятежно-мудрой, всегда спокойной, знаешь? Но внутри меня все бушует так же, как и раньше.
— Моя хорошая, — старческий голос звучал непривычно мягко, — быть Равновесной — это не значит застыть в некоей точке бытия, где все недвижимо, идеально и всегда хорошо. Равновесие — это выбор, череда выборов. И правильных решений. Их будет в твоей жизни еще много. Ты пока приняла сам фундамент наличия в мире черного и белого, необходимости их совместного сосуществования. Но твоих собственных демонов ты будешь принимать еще долго. Потому так долго и длится обучение на роль Верховной Веды. Поэтому разреши себе быть маленькой, неправой, дерзкой, разреши себе быть взбалмошной, молодой, разреши ошибаться, делать выводы, играть ярко, проигрывать, побеждать. Разреши себе просто жить. Руны Равновесия не наложили на тебя дополнительную ответственность и обузу, они — всего лишь показатель того, что ты обрела нужный потенциал и выбрала верный путь, по которому решила шагать. Но шагать по нему будет скучно, если внутри одна лишь спокойная старческая мудрость.
Наконец-то мне стало легко, и все выстроилось в моей голове правильным порядком: Я — Мариза, мне двадцать два, и я могу дурачиться. Ошибка исправлена, меня более никто не осуждает; Алтарь вернул мне мою прежнюю жизнь, уверовав в меня. И мне не стоит торопиться становиться «старинным мудростаром», на долю которого выпала сложность управления вселенскими потоками силы священного камня. У меня есть время просто жить, много времени.
Идра, наблюдая за сменой эмоций на моем лице, продолжала улыбаться.
— Поняла наконец?
— Я поняла, что все хорошо.
Сказала это и едва не расплакалась.
Внутри меня искрится магия, мне снова доступна Изнанка, мне, наверное, теперь доступно много больше, чем я предполагаю. Разлилось вдруг внутри ощущение волшебства.
— Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Надевая стоящие у кровати тапочки, я все еще не верила в то, что нахожусь в Доме Мар. В то, что я живая, что мне выпал второй шанс. Живая, здоровая, невиновная. И не «обесточенная» — всемогущая Елания, как же мне этого не хватало!
Помещение, где раньше были пол, стены и потолок, где стоял постамент с Алтарем, теперь превратилось в отдельную Вселенную — звездную, бесконечно далекую, необъятную. Мы с Идрой стояли там, где ослепительно сияло Ядро, а вокруг вихрились потоки разноцветной силы. Ни потолка, ни стен — Космос. Бесконечное число Рун и Символов плели невероятные по смыслам опыты и их значения — меня ужасало и восхищало увиденное. Я не понимала в этом совершенно ничего, находилась в оглушенном и потрясенном состоянии, только теперь осознавая, какая непростительная ошибка случилась бы в мироздании, получи сюда доступ Таниа.
— Мне никогда, — шептала я сдавленно от изумления, — в этом не разобраться.
Облик старой Идры здесь сиял. Кажется, он распадался на множество вариантов, вариаций, на прошлое и будущее одновременно.
— Ты разберешься, — её голос прозвучал одновременно в моей голове и снаружи. — Постепенно. У нас есть время.
Оно было здесь — Время. Все время всех миров. Здесь сконцентрировалась столь потрясающая мощь сущего, что меня, как маленькую золотую пылинку, ежесекундно размывало и собирало воедино, меня множество раз в секунду заново ткало пространство.
— Теперь ты видишь, — шелестел голос Веды в голове, — какое место подарил тебе второй шанс? Всё поверило в тебя.
Мои руки двоились, я видела собственные проекции, отражения, сквозь меня проходило рождение новых звезд. Необъятное количество эмоций, возможностей, неповторимых опытов, сценариев.
— Это здесь… ты увидела нужный вариант того, где все пойдет… правильно?
— Да.
Мы снова стояли снаружи священного пространства, в холле. С трудом верилось, что когда-то давно мы все собирались в этой комнате, слепые к тому, что творилось в микронном сдвиге от нашего сознания. Мы о чем-то просили Алтарь, молились ему, не подозревая, какие сложные процессы творятся на фоне.
Впервые Идра смотрела на меня с долей печали.
— Прости, что я толкнула тебя на путь боли. И спасибо, что ты сумела пройти его так, как я ждала. То был единственный вариант для тебя стать целой, исправить собственные ошибки. А для меня исправить мои.
Я помнила слова Тании, её рассказ о прошлом.
— Теперь ты сможешь настроить Алтарь правильно? Как должно?
— Да.
Тогда все не зря. Я не стала храбриться и врать о том, что прошла бы этот путь еще раз, лишь бы результат послужил благому делу, я до сих пор помнила в себе тьму и боль. Помнила, как больно умирать разрушенной.
— Все хорошо, — лишь выдохнула, путаясь в клубке из облегчения и прошлых воспоминаний. — В конце концов, все хорошо.
— Иди, — улыбнулась Идра, и её слепые глаза показались мне необычайно зрячими. — Ты хочешь увидеть этот день. И эту жизнь, хочешь её испытать. Возвращайся для первого урока, когда я позову.
И она впервые сделала то, чего я подспудно желала всю свою юность, молодость, всю жизнь — она, сухонькая старушка, обняла меня.
* * *
Шагая в направлении кафе, я по-настоящему жила. В каждой секунде. В Яви и на Изнанке. Я ощущала шепот листьев как рисунок вязи, воздух — как искрящееся полотно. Во мне клубилось не потерянное могущество, а некая новая сила. Теперь я видела, слышала, понимала кристально ясно, чувствовала, что могу замереть в моменте, стать им, слиться с дорогой, домами, стволами деревьев, с любым прохожим. Обычная молодая девчонка — и раздвоенная, живущая на солнечной стороне и на теневом обороте. Мара. Соединенная в одно, без колодцев, без раскола в себе. Я впервые поняла, что могу всё: могу быть дерзкой, плохой, хорошей, доброй, гадкой, циничной, напоенной радостью. Могу благодарить, могу проклинать, могу, наконец, позволить себе свободу. Я печалилась от пережитой боли и смеялась внутри. Кричала от ужаса увиденного конца и ширилась от бесконечного счастья. Казалось, еще немного, и мои ноги оторвутся от земли, я взлечу навстречу неизвестности, а за спиной у меня развернутся крылья.
* * *
— Привет, Кьяра!
Она стояла за стойкой — там, где и должна была. И я так долго смотрела на неё от входа, не в силах двинуться с места, что заслужила удивленный взлет светлых бровей.
— Ну ты и соня сегодня.
Посетителей нет, один старичок с газетой в углу, прислонена к стулу деревянная трость.
Да, я и раньше, бывало, пропускала часть рабочего дня, даже сутки — подругу это не напрягало. Я работала здесь не за деньги, а за атмосферу, за интерес. Вот место, где мы с Инквизитором впервые сидели друг напротив друга, пили кофе. Все те же стулья — нужно будет сменить их диванами, как и хотелось. А старую кофемашину — новой, закажу её еще раз.
— Проходи уже, разогрею тебе круассан. Ты голодная?
Её обычная безмятежная улыбка, собранные в хвост волосы. Её глаза, не знающие ни слез, ни грусти — её никогда не похищали, не держали в плену, не ударяли по памяти тленом. Наверное, только теперь мне стало понятно все чудо свершившегося. И еще долго я буду смотреть на привычные вещи непривычно новым, благодарным взглядом.
Я зашагала к стойке, завернула за неё, и меня обняли второй раз за день — искренне, тепло. Мне бесконечно долго этого не хватало.
— А где Эли…
Я заткнулась на полуслове — сработала привычка видеть здесь новую ассистентку.
— Кто?
— Элина…
— Ты не выпила, часом? Про какую Элину речь?
— Девушку, которую нужно будет нанять, — пробормотала я негромко, — она хорошая, она будет тебе помогать в мое отсутствие.
— А ты собралась часто отсутствовать?
Кьяра умела так — смотреть с радостью и интересом. В её зеленых глазах всегда плескался азарт — мол, что еще новое и чудесное покажет мне этот мир, каким поворотом волшебного сценария наградит? Раньше я не чувствовала подобного в себе, но теперь начинала понимать подругу.