Тринадцать этажей

– Я так понимаю, ему также принадлежит дом, в котором вы живете?

– Да, я переехала сюда после смерти Фредди. Лифты никогда не работают, а даже со старым лекарством подниматься по лестнице я не могла. А после смены препарата – ну, я вот уже почти месяц по сути дела заперта в своей квартире.

Привлекательное лицо Энгуса Мерридью стало подобающе печальным.

– И это вас убивает?

Даже несмотря на одурманивающий туман снотворного и поздний час, у Алвиты в груди что-то оборвалось.

– Не совсем. – Эдит ответила на вопрос пожатием плеч. – Но это определенно играет свою роль.

– Вы случайно не?.. – Повернувшись к телекамере, Энгус изобразил, как надевает себе на шею петлю и затягивает ее.

Пауза для смеха. В студии не было никого, кроме Эдит, которая игриво хмыкнула.

– Нет, нет, мне бы не хватило сил на это. Но я одинокая, старая, больная. В какой-то момент я просто… кончилась. Стук прекратился, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Алвита ощутила укол вины.

– Я слышал, появился симпатичный парень, который вам помогает, – скабрезно усмехнулся Энгус.

– Ну, он старался как мог, но на самом деле тут уже ничего не поделаешь. И все же я рада, что он был здесь. Напрасно он так переживает. У него доброе сердце.

– Отрадно это слышать. Итак, Эдит, наше время подошло к концу, но все-таки я должен спросить: после всего этого, что ждет Эдит Кинни?

– Ну, Энгус… – Она задумалась над его вопросом. – Думаю, что я постепенно начну разлагаться.

– Вот как? – оживился Энгус. – Интересный уход из жизни. Вы рассчитываете на стандартное путешествие в гробу или на что-нибудь экзотическое в уединении своей квартиры?

Эдит посмотрела прямо в объектив телекамеры, встретившись взглядом с Алвитой.

– Ну, на самом деле это зависит не от меня, ведь так?

Алвита покачнулась. Казалось, кресло исчезло и она провалилась в свободное падение, хотя на самом деле она не сдвинулась с места. С трудом поднявшись на ноги, Алвита сделала три нетвердых шага к коридору, но тут доксатрин наконец подействовал, и она отключилась.





* * *


Дверь в квартиру Эдит оказалась не заперта. Молчаливая и распахнутая настежь, она ждала, когда Алвита соберется с духом, чтобы войти. Алвита не знала, который сейчас час. Когда она проснулась? И проснулась ли вообще? Она не могла сказать, приснилось ей то, что она видела по телевизору, или же сном было то, что происходило сейчас. Можно ли чувствовать усталость во сне? Потому что Алвита чувствовала ее у себя аж в костях, проникшую глубже, чем когда-либо. Сколько сейчас времени? Единственным указанием на это был слабый, болезненный дневной свет, падающий из окна в конце коридора. У Томми все в порядке? Алвита не знала. Нужно будет проведать мальчика. Но сначала она должна сделать это. Убедиться, увидев своими собственными глазами.

Парня, назвавшегося Диего, нигде не было видно. Даже въедливый запах табачного дыма исчез. Но вместо него появился другой запах: приторно сладкий, слегка маслянистый, цеплявшийся за все, к чему прикасался.

Алвита много раз слышала это описание в криминальных сериалах, сотни раз читала его в детективных романах: «запах гниющих фруктов», но только это было нечто другое. То были лишь слова. Запах смерти не был похож ни на что.

Алвита ожидала, что дверь скрипнет, однако смазанные петли повернулись в абсолютной тишине. У нее задрожали ноги. Бесшумная дверь, старый ковролин под ногами – она двигалась совершенно беззвучно, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что она реальный человек, а не бестелесный призрак.

Лампы в квартире Эдит не горели, все окна были зашторены. Жидкого солнечного света, проникающего по краям, едва хватало для того, чтобы обозначить контуры мебели, мимо которой проходила Алвита. Но на самом деле свет ей был не нужен. В тесной, заставленной квартире она без труда ориентировалась на запах, который привел ее к двери гостиной. В щель под ней пробивался голубой свет, мерцающий и неровный.

Эта дверь скрипнула.

Эдит казалась такой маленькой, свернувшаяся в клубок у подлокотника кресла, слишком для нее большого. Лицо старухи осунулось, глаза были милосердно закрыты. На столике рядом с ней стояла чашка с давно остывшим чаем. Невозможно было определить, как давно она умерла, однако это произошло не так давно, поскольку смерть еще не успела разгладить печаль, врезавшуюся в черты ее лица.

Помещение озарялось экраном телевизора, светившим в темноту своим посланием: «НЕТ СИГНАЛА».

Алвита и не проверяя знала, какой это канал.





* * *


На протяжении следующих двух дней царил настоящий хаос, и Алвита не успевала подстраиваться под происходящее. Полиция долго мурыжила ее, допытываясь по каждому пункту ее показаний.

Откуда она узнала о смерти Эдит? Почувствовала странный запах, проходя мимо ее квартиры.

Кто тот мужчина, который, по ее словам, бывал здесь? Она не знает. Он сказал, что его зовут Диего.


С тех пор она видела его еще? Нет.

Как он выглядел? Смуглый, в поношенном костюме, курит. Он произвел на нее хорошее впечатление.

Знает ли она, что доксатрин запретили вследствие серьезных побочных неврологических эффектов? Да, ей это известно.

Принимала ли она доксатрин в тот день, когда обнаружила Эдит? Нет, она не принимает его вот уже несколько месяцев.

Знает ли она некоего Джеймса Андрэ? Никогда о таком не слышала.

Знаком ли ей этот мужчина? Нет, она его никогда не видела, но ей нравится его бейсболка. У нее когда-то было платье такого же оттенка синего цвета.

Пытаясь найти дорогу в этом странном месте в нервном центре подозрения и сочувствия, в котором она оказалась, Алвита ткала пестрый гобелен из правды, полуправды и откровенной лжи. Она не могла сказать, становилась ли из-за усталости ее ложь менее очевидной или же, наоборот, до боли прозрачной, но если следователи и почувствовали, что она с ними не до конца откровенна, то, похоже, им не было до этого особого дела. После того как они расспросили ее про Эдит, а затем про этого Джеймса, который, судя по всему, умер следующей ночью, стало ясно, что они не собираются возвращаться.

Затем приехала ее мать, примчалась из Шеффилда, чтобы на несколько недель «освободить ей руки» от Томми. Алвита читала в ее глазах молчаливое осуждение, но она слишком устала, чтобы сопротивляться, и не могла притворяться, будто для нее не станет несказанным облегчением, если какое-то время ей не придется присматривать за Томми. Она нежно поцеловала сына в голову, пресекая все вопросы о том, почему ему до начала школьных занятий придется побыть с бабушкой.

Затем все разъехались, и в квартире воцарилась полная тишина. Алвита осталась наедине со своей усталостью и слабым запахом смерти, надолго застрявшим у нее в носу.





* * *


Алвита смотрела 70-й канал. Доксатрин у нее отобрали, поэтому ни о каком сне не было и речи, но это не имело значения. Вскоре неумолимые строчки «НЕТ СИГНАЛА» растворились в картинку с видом студии и логотипом «Поздно ночью с Энгусом Мерридью».

– Моего сегодняшнего гостя без труда можно назвать самым востребованным за всю историю нашей передачи. – Энгус улыбнулся. – Мы получали телефонные звонки с просьбой пригласить ее, сообщения по электронной почте, одна особенно нетерпеливая зрительница даже прислала нам телеграмму.

Пауза для смеха. Смеяться было некому.

– Нам пришлось немного подождать, но сейчас я счастлив сообщить, что мы наконец получили ее согласие. Так что встречайте единственную и неповторимую мисс Алвиту Джексон!

Алвита сидела в кресле и смотрела, как она вошла в притихшую студию, улыбаясь и махая рукой. На ней было изысканное вечернее платье, которое она в прошлом году видела в витрине «Гарви Николс». Очень хорошо. Она всегда мечтала появиться на телевидении.

– Добрый вечер, Энгус, спасибо за то, что пригласили меня, – любезно произнес ее образ, устраиваясь напротив идеально причесанного ведущего.

– Для меня это ни с чем не сравнимое счастье, – сказал тот, бросая взгляд на прильнувшую к экрану Алвиту. – Полагаю, все мы понимали, что рано или поздно это случится. И вам даже не пришлось для этого умирать!

Пауза для смеха. Алвита на экране издала вежливый смешок.

– И не подумайте, будто я этому не рада! – весело заверила она ведущего.

– Но если серьезно, полагаю, все мы знакомы с вашей работой, так что на самом деле меня больше интересует то, что вы можете сказать нам. Мне лично. И, наверное, у вас тоже есть кое-какие вопросы, не так ли?

Обе Алвиты кивнули.

– Это вы убили Эдит? – спросила Алвита на экране. Этот вопрос выразил чистое любопытство, в нем не было ни намека на обвинение.

Энгус указал на себя, и у него на лице появилось преувеличенное изумление.

– Кто, я? Помилуй бог, нет! Хотя я не буду отрицать, что в последние недели перед кончиной Эдит наша передача была у нее самой любимой. Формально ее доконал сердечный приступ, но мы-то с вами знаем, что было кое-что еще.

Чувство вины попыталось снова ударить Алвиту, но она находилась слишком далеко, и оно до нее не дотянулось.

– Ну а Диего?

– А, красавчик Диего, – с издевкой промолвил Энгус.

– Я… мне он не показался таким уж красивым.

Алвита, сидящая в кресле, почувствовала, как заливается краской.

– Как скажете, – ухмыльнулся Энгус. – Лично я посоветовал бы вам смотреть нашу программу и дальше. Возможно, мы и его пригласим в студию.

– Так о чем же мы будем говорить?

Алвита кивнула, не отрываясь от экрана. Пора было уже перейти к серьезным вопросам.

– Ну… это трудно объяснить, – пожал плечами Энгус. – Скажем так: больше эта программа нигде в Лондоне не принимается. Мы нацелены на очень специфическую демографическую нишу. Вы тоже скоро получите приглашение. И очень важно, чтобы вы его приняли. Это понятно?

Пауза для смеха. В темноте гостиной Алвита рассмеялась. Она ничего не поняла, но это не имело значения.