Три грани мизерикорда
Часть 10 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы уверены? – уточнил Тревор. Стоявший слева от доктора Ставриной мистер Кондовый (ну и фамилия!) кивнул, не говоря ни слова.
– Уверена? – переспросила женщина. – Визуально – да, а сделать полноценное исследование ДНК мне попросту нечем.
Она делала медленные, глубокие вдохи раздувшимися ноздрями, и Хартман был готов поклясться, что это не попытка побороть подступающий обморок или рвотные позывы. Доктор Ставрина принюхивалась, и то, что ощущал сейчас её нос, ей явно не нравилось. Детектив мысленно позавидовал обонянию возможной подозреваемой: приборы засекли в воздухе следы усыпляющего газа. Однако докторша явно пришла к такому же выводу, полагаясь исключительно на свой нос. Кстати, выражение лица также говорило в её пользу. Пусть и косвенно.
– Что вы можете сказать о причинах смерти?
– Ничего, – опять легкое пожатие плечами. – Необходимо вскрытие и анализы.
– Вы оказывали ему сегодня медицинскую помощь?
– Оказывала.
– Сложный случай?
– Отнюдь.
– Вы делали ему какие-либо инъекции?
– Да.
Хладнокровие этой женщины было непоколебимо.
– А как вы можете прокомментировать вот это? – Хартман взял подозреваемую за локоть и подвел к столу, на котором в прозрачном контейнере лежал пустой шприц-тюбик. Только тут детектив обратил внимание на то, что руки мисс Ставриной были всё это время сцеплены за спиной. Не хочет ни к чему прикасаться, дабы не оставить дополнительных отпечатков? Опасается, что могут сфабриковать улики? Имеет опыт? Интересная докторша, однако…
– Тармин, – бесстрастно констатировала она самоочевидное. – Как любопытно.
– Более чем, – вздохнул Тревор. – Мисс Ставрина, я вынужден задержать вас и вашего компаньона, – он повел подбородком в сторону по-прежнему молчащего пилота, – как важных свидетелей по делу об убийстве.
– Как я понимаю, у меня и мистера Кондового есть право на один сеанс связи? У каждого из нас?
– Разумеется, мисс, – подтвердил Хартман. – Но только с моего коммуникатора и только на интерлингве.
– Хорошо. Тогда наберите номер, – она на секунду подняла глаза к потолку, – 556-748-995-144.
Тревор выполнил просьбу, протянул клипсу, которую она тут же прицепила на ухо, и отошёл на два шага.
– Анатоль? Добрый вечер. Это Агата Ставрина, вы подвозили меня и моего друга сегодня утром. Да… Анатоль, у нас неприятности… Мистер Десница умер при довольно странных обстоятельствах, и мы с Бартоломью задержаны в качестве важных свидетелей. Я помню, как вы говорили, что берёте только интересные дела, но, возможно, вы сможете порекомендовать кого-либо, кто не…
На экране браслета у Тревора отражался весь разговор. Неизвестный Анатоль велел «Агате, красавице» не валять дурака и поинтересовался, куда их собираются отвезти.
– В Центральный участок Южного округа, – ответил детектив, когда девица озвучила вопрос, и снова уставился на экран. Кем бы ни был её собеседник, сейчас он советовал вплоть до его прибытия не отвечать ни на один вопрос, даже если спросят, который час.
Разговор завершился. Мисс Ставрина повернулась к своему приятелю и коротко скомандовала:
– До приезда Анатоля на вопросы не отвечаем, ясно?
Тому всё было ясно. Как и детективу Хартману, успевшему получить ответ на запрос по поводу принадлежности последнего набранного номера. У шустрой дамочки хватило нахальства нанять не кого-нибудь, а Анатоля Трейси.
Энтони Кертис, в определённых кругах более известный как Бельмастый Тони, к рабовладению и работорговле относился позитивно. Положение обязывает, да и о выгоде забывать не стоит. Впрочем, случались с ним иногда приступы эдакой сентиментальности. Редко, но случались. Вот взять хоть незапланированный отпуск на Волге.
Тогда он не то чтобы пожалел проститутку, привезённую в качестве подарка одним из местных воротил. Жалость? Не смешите! Просто жизнь научила Кертиса разбираться в людях. Если за шесть лет карьеры девчонка не превратилась в девку – есть в ней некоторый потенциал. А такие вещи Бельмастый Тони привык ценить. И потенциал, заложенный в приютском волчонке, он оценил по достоинству.
Не в той, разумеется, степени, чтобы забрать малышку с собой: такие вещи плохо отражаются на деловой репутации. Но вот дать ей достаточно денег для того, чтобы смогла выкупить контракт и самостоятельно решать, что делать дальше… это было вполне допустимо. И Кертис, что уж греха таить, получил немалое удовольствие при виде благодарных слез на хорошеньком, ещё не тронутом печатью доступности, личике. А что не при его бы роде занятий освобождать рабынь… ну могут же у него быть маленькие прихоти!
Сейчас, впрочем, Кертис отошел от дел. Разумеется, формально. Но упомянутая формальность давала ему возможность держать руку на пульсе, не слишком утруждая себя решением мелких сиюминутных проблем. Организация работала как хорошо отлаженный механизм, однако обеспечение этой самой отлаженности требовало от пиратского барона быть в курсе текущих событий.
Поэтому, в частности, два раза в день Франц, уже пару лет исполнявший обязанности секретаря, помощника, а иногда и телохранителя, представлял вниманию шефа выжимки из полицейских сводок. Выжимки поступали непосредственно с мест происшествий и из полицейских участков. Должным образом простимулированные служащие направляли спонсору лишь самое интересное и необычное, не засоряя каналы связи всякой мелочёвкой. Те, кто работал на Кертиса, крайне редко попадали в руки полиции – и тем больше было оснований следить, чтобы всё проходило гладко. Да и за конкурентами надо приглядывать, чтобы не пропустить чье-то ослабление или, наоборот, подъём: основа любого дела – люди.
Сегодняшний вечерний доклад шел как обычно. Франц спокойно и обстоятельно комментировал события, как вдруг босс, лениво поглядывающий на дисплей, выпрямился в кресле и напрягся. Понятливый служащий мгновенно остановил показ, вернулся к началу сюжета и прибавил звук.
Кертис просмотрел всё от начала до конца, поднял руку – Франц немедленно прервал воспроизведение – и немного помолчал, прикидывая варианты.
– Что ты обо всем этом думаешь? – обратился он, наконец, к помощнику.
– Мутное дело, экселенц.
– Согласен. Так. За работу, Франц. Свистни «канарейкам». Мне нужны все материалы. Кто, что, кого, куда, зачем. Если госпоже Ставриной предъявят обвинение – я хочу узнать об этом одновременно с ней. Если она наймёт адвоката – я хочу знать, кого конкретно она наняла. Кстати, скомандуй Питерсу готовность: пусть держит своих мальчиков в полной боевой. У неё почти наверняка нет здесь знакомых юристов, так что проследи, чтобы она взяла нашего человека. Если всё-таки будет привлечен кто-то со стороны – ищи подходы. Благожелательные подходы, ясно? Вся возможная помощь, Франц. Не афишируя, естественно. Вопрос о выходе под залог должен возникнуть и решиться положительно. Как только выйдет – хвост за ней самой и за этим парнем. Если адвокат не наш – за ним тоже. Вплоть до посещения сортира и покупки таблеток от головной боли.
– Вы заинтересованы в этой даме, экселенц? – Франц был одним из немногих людей, которые имели право задавать вопросы.
– Пожалуй. Когда-то я был с ней знаком, и она подавала тогда определённые надежды. Впрочем, они оправдались. Бортовой врач? Ну-ну…
Лейтенант Эндрю Даркхолл был раздражен и даже не пытался это скрыть. Дело, выглядевшее поначалу простым, как апельсин, рассыпалось на глазах. И загвоздка заключалась даже не в присутствии насмешливого, по обыкновению, Трейси, которого Даркхолл недолюбливал ещё со времён студенческого братства юридического факультета. Лейтенанта бесила парочка подозреваемых. Бесила с самого начала, с того момента, когда пришёл ответ на стандартный запрос по поводу установления личности.
С Варфоломеем Кондовым никаких проблем не предвиделось. Абсолютно прозрачная биография не оставляла простора для воображения, как, впрочем, не давала и почвы для подозрений. Потомственный закатец: родился, учился, летал. Пилотская лицензия. Равноправный партнер компании «Радда, инк», зарегистрированной год назад. Не был, не числится, не замечен. Образец добропорядочности, чтоб ему! И за подружку горой…
Что же касается женщины… эта, пожалуй, поинтереснее. Начать хотя бы с того, что информация по запросу была получена двойственная. Чуть больше года назад Агата Ставрина возникла из небытия как гражданка Заката, где и получила буквально на днях межпланетный диплом бортового врача. И примерно за месяц до появления у планеты Закат новой гражданки агентством «Верный Спутник» был выдан сертификат. Да не какой-нибудь, а – «золото». Имя не указывалось, только данные ДНК.
Саму карточку полиция в ее вещах не нашла, а «Спутники» ограничились внесением в общедоступную базу данных более чем скупого «Агент № Аu001819». Всё. Где и как «Агент № Аu001819» жила до получения сертификата, было совершенно непонятно, ни в одном из доступных планетарных реестров она не числилась. Судя по всему, Даркхолл столкнулся с полной сменой личности, обеспеченной на всех уровнях. И как прикажете работать?
Попытка докопаться не дала ничего: сукин сын Трейси лениво поинтересовался, имеются ли у полиции Рейвен-Сити претензии к его клиентке, выходящие за временные рамки, обозначенные обстоятельствами текущего дела. Нет? Тогда не о чем и говорить. Сама же госпожа Ставрина лишь мило улыбнулась и заявила, что, разумеется, НАНИМАТЕЛЮ агентство предоставит исчерпывающую информацию. Пятьсот экю в день, минимальный срок найма десять дней. Желаете оформить контракт?
Даркхолл не был дураком. И прекрасно понимал, что попробуй он запросить у Департамента соответствующие средства, с мечтами о достойной карьере и достойной пенсии придётся распрощаться в ту же минуту и навсегда. А ведь личность-то, судя по всему, прелюбопытная. Но нет, не подберёшься. Пять тысяч экю!
Заход с медицинской стороны также провалился. Тармин? Конечно же ей знаком этот препарат. Но в её саквояже его нет и быть не может, как и в корабельной аптечке. Желаете убедиться? Корабль в порту, много времени проверка не займёт.
По определению, лейтенант. Тармин – вещество предельно специфическое. Разумеется, с его помощью можно убить – поэтому все мы здесь и находимся, не так ли? – но предназначен он не для этого. Его используют в крупных стационарных клиниках при серьёзных операциях, требующих мягкой остановки сердечной деятельности. И только там.
Поэтому в саквояжи бортовых врачей – а также врачей «скорой помощи» и медиков, прикрепленных к спасательным службам – тармин не кладут. Вопрос пространства, не более того. Каким бы объёмом ни обладал саквояж, этот объём конечен. И занимать его заведомо бесполезным в полевых условиях препаратом не станет ни один врач, стоящий своей лицензии.
Что же касается корабля… капитан, поймите. Медики, работающие в действующих войсках, тармином, возможно, располагают, хотя и это крайне маловероятно. Но на гражданском судне, медблок которого для операций, требующих тармина, не приспособлен в принципе…
Если пациент бортврача пострадал в такой степени, что для адекватной работы с ним требуется остановить сердце, тармин тут без толку. Надо закладывать в «Саркофаг» (быстро, тут уж не до мягкости!) и обеспечивать транспортировку к профессиональным – и высококлассным, сэр! – хирургам. Я не хирург, я бортовой медик, на ваши деньги – узкоспециализированный врач «скорой помощи». На кой чёрт мне тармин и кто, кстати, позволит мне его иметь? Это же «красный-альфа-красный»!
Подложить? Ну, это вряд ли. Мой саквояж могу открыть я сама; мой шкипер – в «зелёной» секции; или кто-то, кому Министерство здравоохранения Заката сообщило аварийный код полного доступа. Конечно, взломать можно что угодно, но сделать это так, чтобы я ничего не заметила? Давайте попробуем воспользоваться пресловутой бритвой Оккама. Проверяйте, ничего не имею против.
Когда доставленный в участок саквояж доктора Ставриной вскрыли в присутствии поднявшегося из своих мрачных владений судмедэксперта, его содержимое полностью подтвердило показания женщины. Тармин отсутствовал. Три пустые ячейки соответствовали трём шприц-тюбикам, лежащим в контейнере для использованных единиц. И на этих тюбиках были отпечатки доктора Ставриной. На этих – были, а на шприц-тюбике из-под тармина – нет.
Судмедэксперт подтвердил правильность применения именно этих трёх препаратов в случае резаной раны и ушиба головы. Ни один из них – ни сам по себе, ни в сочетании с другими – не мог вызвать смерть потерпевшего. В этом док Ришар ручался головой. Кстати, выкладки этой особы по поводу применения тармина и целесообразности его наличия у полевых медиков он также подтвердил. Результаты вскрытия ещё не были готовы, но по всему выходило, что если для убийства был использован именно тармин, то (в силу неясности происхождения) явно он на подозреваемую не указывает.
Да и с мотивом преступления не складывалось. Избавиться, не поделив прибыль, от лишнего компаньона? Допустим. Но чего ради делать это на Триангле? Сложно, дорого, опасно; может плохо кончиться. Впрочем, уже…
Кто мешал этим двоим попросту выкинуть потерпевшего в открытый космос во время перелёта и соорудить впоследствии любой правдоподобный отчёт? Несчастный случай, нештатная ситуация… да что угодно! Не справились бы? Громила-закатец и Спутница-врач? В замкнутом пространстве корабля? С одним человеком, пусть даже он трижды оперативник Министерства юстиции Российской Империи? Чушь.
Срок задержания без предъявления обвинения подходил к концу, улики были более чем косвенными, Трейси, чёрт бы его побрал, язвил не переставая. И как будто мало было всего этого. В самый разгар явно неудачного допроса с Даркхоллом связался непосредственный начальник и вкрадчиво порекомендовал спустить дело на тормозах. Залог, то-сё… размер определите сами, санкция судьи Джонса получена.
Лейтенант выполнил рекомендацию по-своему, предложив в качестве залога совершенно несуразную сумму в пятьдесят тысяч экю, но дамочка и бровью не повела. Поинтересовалась только, на какой счёт следует перевести средства. Арест, наложенный на корабль, как и отказ вернуть оружие, её и вовсе не впечатлили, хотя пилоту – Даркхолл ясно это видел – подобная постановка вопроса не понравилась. Впрочем… когда пятьдесят тысяч не деньги (она выразилась именно так!), а в освобождении важных свидетелей заинтересованы определённые круги… что там какой-то арест корабля. Так, слабенький бальзам для уязвленного самолюбия следователя, не более того.
И Эндрю Даркхолл только скрипел зубами от бессилия, оформляя пропуск на выход и слушая болтовню адвоката, который предлагал своим подзащитным прогуляться до «Старого форта» и поужинать в спокойной обстановке. «Старый форт»! Лейтенант отмечал там годовщину свадьбы, но чтобы вот так… просто поужинать… мерзавцы.
У Платины создалось предельно отчетливое впечатление, что Агата пребывает где-то очень далеко. А может быть, очень близко, прямо за углом… но всё равно не здесь.
Она отвечала на вопросы. Соглашалась или не соглашалась. Кивала, что-то жевала, пила кофе, прощалась с озабоченным Трейси. Но мысли ее, тяжёлые, вибрирующие от напряжения мысли, бродили явно за пределами «Старого форта». Когда же адвокат ушел, девушка и вовсе застыла, вперившись взглядом в стену. Судя по этому взгляду, она видела что-то весьма интересное. Но сколько Варфоломей ни оборачивался, обнаружить причину столь пристального внимания он так и не смог. Стена как стена.
Внезапно Агата, не говоря ни слова, поднялась на ноги и вышла из кабинки. Платина подхватился вслед за ней, радуясь про себя, что заказ был оплачен заранее. Не хватало ещё в их и без того невесёлых обстоятельствах сбежать, не заплатив!
У самого выхода из ресторанчика случилась заминка. Целеустремлённо шагавшая куда глаза глядят (или не глядят) сестрёнка чуть не сбила с ног представительного господина в синем летнем костюме. В последний момент столкновение было предотвращено гибким мужчиной лет сорока пяти, будто соткавшимся из сизого полумрака поздних летних сумерек. Телохранитель? Возможно. Вмешаться Платина не успел: представительный господин чуть повел рукой, пальцы на предплечье словно не заметившей препятствия Агаты разжались, и подруга двинулась дальше.
Уже в дверях Варфоломей не выдержал – оглянулся. Представительный господин, снова один (куда и делся-то его всюду успевающий спутник), задумчиво смотрел им вслед.
Густо-лиловые волны ласкали позеленевшие камни набережной. Людей вокруг было довольно много, но около остановившейся у парапета Агаты почти мгновенно образовалось пустое пространство. Причину наконец догнавший девушку Варфоломей понял сразу же: подходить к ней было… даже не неприятно. Просто не стоило. Вот не стоило – и всё. Высокий класс, однако. Тем не менее пилот всё-таки преодолел непонятно откуда взявшееся нежелание приближаться и встал рядом.
Серебристые капли монорельса с тихим шуршанием проносились над головой, что-то напевала накатывающая на набережную вода. Бриз, опытный парикмахер, небрежно разбирал на пряди жёсткие длинные листья то ли деревьев, то ли кустов, растущих в огромных кадках. Агата молчала и почти не двигалась. Почти – потому что время от времени она бросала в море камешек, извлеченный из стоящей поблизости кадки. Кондовый готов был поклясться, что камешки падают в одно и то же место, подчиняясь ритму, звучащему сейчас в голове Агаты и неслышному для окружающих.
– Платина, ты-то мне веришь? – вопрос прозвучал так неожиданно, что закатец чуть не подпрыгнул.
– По поводу Димы?
– Да.
– Конечно, верю! Что, сама определить не можешь? Ты же эмка!
– Могу. Но не хочу. Хреново мне, парень, – голос девушки был начисто лишен выражения.
– Мне тоже, – пробурчал Платина.
– Я что-то упускаю, Варька, – так Агата к нему ещё не обращалась, и уже по одному этому Варфоломей понял, что дело… не то чтобы плохо. Странно. – Что-то там было такое, в номере Димы. Что-то, что заставляет меня думать, что он жив, а вся эта кутерьма – просто спектакль…
– Спектакль?! – взвился пилот.
– Уверена? – переспросила женщина. – Визуально – да, а сделать полноценное исследование ДНК мне попросту нечем.
Она делала медленные, глубокие вдохи раздувшимися ноздрями, и Хартман был готов поклясться, что это не попытка побороть подступающий обморок или рвотные позывы. Доктор Ставрина принюхивалась, и то, что ощущал сейчас её нос, ей явно не нравилось. Детектив мысленно позавидовал обонянию возможной подозреваемой: приборы засекли в воздухе следы усыпляющего газа. Однако докторша явно пришла к такому же выводу, полагаясь исключительно на свой нос. Кстати, выражение лица также говорило в её пользу. Пусть и косвенно.
– Что вы можете сказать о причинах смерти?
– Ничего, – опять легкое пожатие плечами. – Необходимо вскрытие и анализы.
– Вы оказывали ему сегодня медицинскую помощь?
– Оказывала.
– Сложный случай?
– Отнюдь.
– Вы делали ему какие-либо инъекции?
– Да.
Хладнокровие этой женщины было непоколебимо.
– А как вы можете прокомментировать вот это? – Хартман взял подозреваемую за локоть и подвел к столу, на котором в прозрачном контейнере лежал пустой шприц-тюбик. Только тут детектив обратил внимание на то, что руки мисс Ставриной были всё это время сцеплены за спиной. Не хочет ни к чему прикасаться, дабы не оставить дополнительных отпечатков? Опасается, что могут сфабриковать улики? Имеет опыт? Интересная докторша, однако…
– Тармин, – бесстрастно констатировала она самоочевидное. – Как любопытно.
– Более чем, – вздохнул Тревор. – Мисс Ставрина, я вынужден задержать вас и вашего компаньона, – он повел подбородком в сторону по-прежнему молчащего пилота, – как важных свидетелей по делу об убийстве.
– Как я понимаю, у меня и мистера Кондового есть право на один сеанс связи? У каждого из нас?
– Разумеется, мисс, – подтвердил Хартман. – Но только с моего коммуникатора и только на интерлингве.
– Хорошо. Тогда наберите номер, – она на секунду подняла глаза к потолку, – 556-748-995-144.
Тревор выполнил просьбу, протянул клипсу, которую она тут же прицепила на ухо, и отошёл на два шага.
– Анатоль? Добрый вечер. Это Агата Ставрина, вы подвозили меня и моего друга сегодня утром. Да… Анатоль, у нас неприятности… Мистер Десница умер при довольно странных обстоятельствах, и мы с Бартоломью задержаны в качестве важных свидетелей. Я помню, как вы говорили, что берёте только интересные дела, но, возможно, вы сможете порекомендовать кого-либо, кто не…
На экране браслета у Тревора отражался весь разговор. Неизвестный Анатоль велел «Агате, красавице» не валять дурака и поинтересовался, куда их собираются отвезти.
– В Центральный участок Южного округа, – ответил детектив, когда девица озвучила вопрос, и снова уставился на экран. Кем бы ни был её собеседник, сейчас он советовал вплоть до его прибытия не отвечать ни на один вопрос, даже если спросят, который час.
Разговор завершился. Мисс Ставрина повернулась к своему приятелю и коротко скомандовала:
– До приезда Анатоля на вопросы не отвечаем, ясно?
Тому всё было ясно. Как и детективу Хартману, успевшему получить ответ на запрос по поводу принадлежности последнего набранного номера. У шустрой дамочки хватило нахальства нанять не кого-нибудь, а Анатоля Трейси.
Энтони Кертис, в определённых кругах более известный как Бельмастый Тони, к рабовладению и работорговле относился позитивно. Положение обязывает, да и о выгоде забывать не стоит. Впрочем, случались с ним иногда приступы эдакой сентиментальности. Редко, но случались. Вот взять хоть незапланированный отпуск на Волге.
Тогда он не то чтобы пожалел проститутку, привезённую в качестве подарка одним из местных воротил. Жалость? Не смешите! Просто жизнь научила Кертиса разбираться в людях. Если за шесть лет карьеры девчонка не превратилась в девку – есть в ней некоторый потенциал. А такие вещи Бельмастый Тони привык ценить. И потенциал, заложенный в приютском волчонке, он оценил по достоинству.
Не в той, разумеется, степени, чтобы забрать малышку с собой: такие вещи плохо отражаются на деловой репутации. Но вот дать ей достаточно денег для того, чтобы смогла выкупить контракт и самостоятельно решать, что делать дальше… это было вполне допустимо. И Кертис, что уж греха таить, получил немалое удовольствие при виде благодарных слез на хорошеньком, ещё не тронутом печатью доступности, личике. А что не при его бы роде занятий освобождать рабынь… ну могут же у него быть маленькие прихоти!
Сейчас, впрочем, Кертис отошел от дел. Разумеется, формально. Но упомянутая формальность давала ему возможность держать руку на пульсе, не слишком утруждая себя решением мелких сиюминутных проблем. Организация работала как хорошо отлаженный механизм, однако обеспечение этой самой отлаженности требовало от пиратского барона быть в курсе текущих событий.
Поэтому, в частности, два раза в день Франц, уже пару лет исполнявший обязанности секретаря, помощника, а иногда и телохранителя, представлял вниманию шефа выжимки из полицейских сводок. Выжимки поступали непосредственно с мест происшествий и из полицейских участков. Должным образом простимулированные служащие направляли спонсору лишь самое интересное и необычное, не засоряя каналы связи всякой мелочёвкой. Те, кто работал на Кертиса, крайне редко попадали в руки полиции – и тем больше было оснований следить, чтобы всё проходило гладко. Да и за конкурентами надо приглядывать, чтобы не пропустить чье-то ослабление или, наоборот, подъём: основа любого дела – люди.
Сегодняшний вечерний доклад шел как обычно. Франц спокойно и обстоятельно комментировал события, как вдруг босс, лениво поглядывающий на дисплей, выпрямился в кресле и напрягся. Понятливый служащий мгновенно остановил показ, вернулся к началу сюжета и прибавил звук.
Кертис просмотрел всё от начала до конца, поднял руку – Франц немедленно прервал воспроизведение – и немного помолчал, прикидывая варианты.
– Что ты обо всем этом думаешь? – обратился он, наконец, к помощнику.
– Мутное дело, экселенц.
– Согласен. Так. За работу, Франц. Свистни «канарейкам». Мне нужны все материалы. Кто, что, кого, куда, зачем. Если госпоже Ставриной предъявят обвинение – я хочу узнать об этом одновременно с ней. Если она наймёт адвоката – я хочу знать, кого конкретно она наняла. Кстати, скомандуй Питерсу готовность: пусть держит своих мальчиков в полной боевой. У неё почти наверняка нет здесь знакомых юристов, так что проследи, чтобы она взяла нашего человека. Если всё-таки будет привлечен кто-то со стороны – ищи подходы. Благожелательные подходы, ясно? Вся возможная помощь, Франц. Не афишируя, естественно. Вопрос о выходе под залог должен возникнуть и решиться положительно. Как только выйдет – хвост за ней самой и за этим парнем. Если адвокат не наш – за ним тоже. Вплоть до посещения сортира и покупки таблеток от головной боли.
– Вы заинтересованы в этой даме, экселенц? – Франц был одним из немногих людей, которые имели право задавать вопросы.
– Пожалуй. Когда-то я был с ней знаком, и она подавала тогда определённые надежды. Впрочем, они оправдались. Бортовой врач? Ну-ну…
Лейтенант Эндрю Даркхолл был раздражен и даже не пытался это скрыть. Дело, выглядевшее поначалу простым, как апельсин, рассыпалось на глазах. И загвоздка заключалась даже не в присутствии насмешливого, по обыкновению, Трейси, которого Даркхолл недолюбливал ещё со времён студенческого братства юридического факультета. Лейтенанта бесила парочка подозреваемых. Бесила с самого начала, с того момента, когда пришёл ответ на стандартный запрос по поводу установления личности.
С Варфоломеем Кондовым никаких проблем не предвиделось. Абсолютно прозрачная биография не оставляла простора для воображения, как, впрочем, не давала и почвы для подозрений. Потомственный закатец: родился, учился, летал. Пилотская лицензия. Равноправный партнер компании «Радда, инк», зарегистрированной год назад. Не был, не числится, не замечен. Образец добропорядочности, чтоб ему! И за подружку горой…
Что же касается женщины… эта, пожалуй, поинтереснее. Начать хотя бы с того, что информация по запросу была получена двойственная. Чуть больше года назад Агата Ставрина возникла из небытия как гражданка Заката, где и получила буквально на днях межпланетный диплом бортового врача. И примерно за месяц до появления у планеты Закат новой гражданки агентством «Верный Спутник» был выдан сертификат. Да не какой-нибудь, а – «золото». Имя не указывалось, только данные ДНК.
Саму карточку полиция в ее вещах не нашла, а «Спутники» ограничились внесением в общедоступную базу данных более чем скупого «Агент № Аu001819». Всё. Где и как «Агент № Аu001819» жила до получения сертификата, было совершенно непонятно, ни в одном из доступных планетарных реестров она не числилась. Судя по всему, Даркхолл столкнулся с полной сменой личности, обеспеченной на всех уровнях. И как прикажете работать?
Попытка докопаться не дала ничего: сукин сын Трейси лениво поинтересовался, имеются ли у полиции Рейвен-Сити претензии к его клиентке, выходящие за временные рамки, обозначенные обстоятельствами текущего дела. Нет? Тогда не о чем и говорить. Сама же госпожа Ставрина лишь мило улыбнулась и заявила, что, разумеется, НАНИМАТЕЛЮ агентство предоставит исчерпывающую информацию. Пятьсот экю в день, минимальный срок найма десять дней. Желаете оформить контракт?
Даркхолл не был дураком. И прекрасно понимал, что попробуй он запросить у Департамента соответствующие средства, с мечтами о достойной карьере и достойной пенсии придётся распрощаться в ту же минуту и навсегда. А ведь личность-то, судя по всему, прелюбопытная. Но нет, не подберёшься. Пять тысяч экю!
Заход с медицинской стороны также провалился. Тармин? Конечно же ей знаком этот препарат. Но в её саквояже его нет и быть не может, как и в корабельной аптечке. Желаете убедиться? Корабль в порту, много времени проверка не займёт.
По определению, лейтенант. Тармин – вещество предельно специфическое. Разумеется, с его помощью можно убить – поэтому все мы здесь и находимся, не так ли? – но предназначен он не для этого. Его используют в крупных стационарных клиниках при серьёзных операциях, требующих мягкой остановки сердечной деятельности. И только там.
Поэтому в саквояжи бортовых врачей – а также врачей «скорой помощи» и медиков, прикрепленных к спасательным службам – тармин не кладут. Вопрос пространства, не более того. Каким бы объёмом ни обладал саквояж, этот объём конечен. И занимать его заведомо бесполезным в полевых условиях препаратом не станет ни один врач, стоящий своей лицензии.
Что же касается корабля… капитан, поймите. Медики, работающие в действующих войсках, тармином, возможно, располагают, хотя и это крайне маловероятно. Но на гражданском судне, медблок которого для операций, требующих тармина, не приспособлен в принципе…
Если пациент бортврача пострадал в такой степени, что для адекватной работы с ним требуется остановить сердце, тармин тут без толку. Надо закладывать в «Саркофаг» (быстро, тут уж не до мягкости!) и обеспечивать транспортировку к профессиональным – и высококлассным, сэр! – хирургам. Я не хирург, я бортовой медик, на ваши деньги – узкоспециализированный врач «скорой помощи». На кой чёрт мне тармин и кто, кстати, позволит мне его иметь? Это же «красный-альфа-красный»!
Подложить? Ну, это вряд ли. Мой саквояж могу открыть я сама; мой шкипер – в «зелёной» секции; или кто-то, кому Министерство здравоохранения Заката сообщило аварийный код полного доступа. Конечно, взломать можно что угодно, но сделать это так, чтобы я ничего не заметила? Давайте попробуем воспользоваться пресловутой бритвой Оккама. Проверяйте, ничего не имею против.
Когда доставленный в участок саквояж доктора Ставриной вскрыли в присутствии поднявшегося из своих мрачных владений судмедэксперта, его содержимое полностью подтвердило показания женщины. Тармин отсутствовал. Три пустые ячейки соответствовали трём шприц-тюбикам, лежащим в контейнере для использованных единиц. И на этих тюбиках были отпечатки доктора Ставриной. На этих – были, а на шприц-тюбике из-под тармина – нет.
Судмедэксперт подтвердил правильность применения именно этих трёх препаратов в случае резаной раны и ушиба головы. Ни один из них – ни сам по себе, ни в сочетании с другими – не мог вызвать смерть потерпевшего. В этом док Ришар ручался головой. Кстати, выкладки этой особы по поводу применения тармина и целесообразности его наличия у полевых медиков он также подтвердил. Результаты вскрытия ещё не были готовы, но по всему выходило, что если для убийства был использован именно тармин, то (в силу неясности происхождения) явно он на подозреваемую не указывает.
Да и с мотивом преступления не складывалось. Избавиться, не поделив прибыль, от лишнего компаньона? Допустим. Но чего ради делать это на Триангле? Сложно, дорого, опасно; может плохо кончиться. Впрочем, уже…
Кто мешал этим двоим попросту выкинуть потерпевшего в открытый космос во время перелёта и соорудить впоследствии любой правдоподобный отчёт? Несчастный случай, нештатная ситуация… да что угодно! Не справились бы? Громила-закатец и Спутница-врач? В замкнутом пространстве корабля? С одним человеком, пусть даже он трижды оперативник Министерства юстиции Российской Империи? Чушь.
Срок задержания без предъявления обвинения подходил к концу, улики были более чем косвенными, Трейси, чёрт бы его побрал, язвил не переставая. И как будто мало было всего этого. В самый разгар явно неудачного допроса с Даркхоллом связался непосредственный начальник и вкрадчиво порекомендовал спустить дело на тормозах. Залог, то-сё… размер определите сами, санкция судьи Джонса получена.
Лейтенант выполнил рекомендацию по-своему, предложив в качестве залога совершенно несуразную сумму в пятьдесят тысяч экю, но дамочка и бровью не повела. Поинтересовалась только, на какой счёт следует перевести средства. Арест, наложенный на корабль, как и отказ вернуть оружие, её и вовсе не впечатлили, хотя пилоту – Даркхолл ясно это видел – подобная постановка вопроса не понравилась. Впрочем… когда пятьдесят тысяч не деньги (она выразилась именно так!), а в освобождении важных свидетелей заинтересованы определённые круги… что там какой-то арест корабля. Так, слабенький бальзам для уязвленного самолюбия следователя, не более того.
И Эндрю Даркхолл только скрипел зубами от бессилия, оформляя пропуск на выход и слушая болтовню адвоката, который предлагал своим подзащитным прогуляться до «Старого форта» и поужинать в спокойной обстановке. «Старый форт»! Лейтенант отмечал там годовщину свадьбы, но чтобы вот так… просто поужинать… мерзавцы.
У Платины создалось предельно отчетливое впечатление, что Агата пребывает где-то очень далеко. А может быть, очень близко, прямо за углом… но всё равно не здесь.
Она отвечала на вопросы. Соглашалась или не соглашалась. Кивала, что-то жевала, пила кофе, прощалась с озабоченным Трейси. Но мысли ее, тяжёлые, вибрирующие от напряжения мысли, бродили явно за пределами «Старого форта». Когда же адвокат ушел, девушка и вовсе застыла, вперившись взглядом в стену. Судя по этому взгляду, она видела что-то весьма интересное. Но сколько Варфоломей ни оборачивался, обнаружить причину столь пристального внимания он так и не смог. Стена как стена.
Внезапно Агата, не говоря ни слова, поднялась на ноги и вышла из кабинки. Платина подхватился вслед за ней, радуясь про себя, что заказ был оплачен заранее. Не хватало ещё в их и без того невесёлых обстоятельствах сбежать, не заплатив!
У самого выхода из ресторанчика случилась заминка. Целеустремлённо шагавшая куда глаза глядят (или не глядят) сестрёнка чуть не сбила с ног представительного господина в синем летнем костюме. В последний момент столкновение было предотвращено гибким мужчиной лет сорока пяти, будто соткавшимся из сизого полумрака поздних летних сумерек. Телохранитель? Возможно. Вмешаться Платина не успел: представительный господин чуть повел рукой, пальцы на предплечье словно не заметившей препятствия Агаты разжались, и подруга двинулась дальше.
Уже в дверях Варфоломей не выдержал – оглянулся. Представительный господин, снова один (куда и делся-то его всюду успевающий спутник), задумчиво смотрел им вслед.
Густо-лиловые волны ласкали позеленевшие камни набережной. Людей вокруг было довольно много, но около остановившейся у парапета Агаты почти мгновенно образовалось пустое пространство. Причину наконец догнавший девушку Варфоломей понял сразу же: подходить к ней было… даже не неприятно. Просто не стоило. Вот не стоило – и всё. Высокий класс, однако. Тем не менее пилот всё-таки преодолел непонятно откуда взявшееся нежелание приближаться и встал рядом.
Серебристые капли монорельса с тихим шуршанием проносились над головой, что-то напевала накатывающая на набережную вода. Бриз, опытный парикмахер, небрежно разбирал на пряди жёсткие длинные листья то ли деревьев, то ли кустов, растущих в огромных кадках. Агата молчала и почти не двигалась. Почти – потому что время от времени она бросала в море камешек, извлеченный из стоящей поблизости кадки. Кондовый готов был поклясться, что камешки падают в одно и то же место, подчиняясь ритму, звучащему сейчас в голове Агаты и неслышному для окружающих.
– Платина, ты-то мне веришь? – вопрос прозвучал так неожиданно, что закатец чуть не подпрыгнул.
– По поводу Димы?
– Да.
– Конечно, верю! Что, сама определить не можешь? Ты же эмка!
– Могу. Но не хочу. Хреново мне, парень, – голос девушки был начисто лишен выражения.
– Мне тоже, – пробурчал Платина.
– Я что-то упускаю, Варька, – так Агата к нему ещё не обращалась, и уже по одному этому Варфоломей понял, что дело… не то чтобы плохо. Странно. – Что-то там было такое, в номере Димы. Что-то, что заставляет меня думать, что он жив, а вся эта кутерьма – просто спектакль…
– Спектакль?! – взвился пилот.