Третья пуля

– Я… я даже не знаю, что сказать.

– Вам не нужно ничего говорить, – успокоил ее Свэггер. – Говорить больше нечего. Пришло время охоты.





ЧАСТЬ 3

Снова в США

Вон там человек с пистолетом




Глава 13




– Странный способ проводить расследование, – сказал Ник.

Свэггер не знал, что ответить. Рану на бедре ему зашили – эта процедура состояла в соединении двух краев раневого отверстия с помощью прочной конопляной нити и иглы, похожей на флагшток из нержавеющей стали. При этом его накачали антибиотиками. Государственный департамент, с помощью ФБР, организовал его возвращение на родину еженедельным дипломатическим рейсом. Бобу пришлось выслушать немало упреков: агентам ФБР не разрешалось осуществлять секретную деятельность в Москве и тем более ввязываться в перестрелки с гангстерами, заваливая парки трупами. Если бы новый директор не был так занят, произнося речи и раздавая интервью, Ник, который отнюдь не ходил у него в любимчиках, вполне мог бы испытать на себе всю тяжесть его праведного гнева.

Теперь Свэггер сидел в гостиной своего дома в Айдахо с забинтованным бедром, ловя на себе неодобрительные взгляды жены и дочери и слушая увещевания Ника.

– Меня заботит вовсе не дипломатический конфуз. Я слишком стар, чтобы придавать этому значение, но используемые тобой методы привлекают слишком большое внимание. Ты находишь цель и бросаешься на нее, размахивая пистолетом, рискуя сам пасть ее жертвой. Эта цель делает попытку убить тебя, и только благодаря удаче, таланту и чему-то еще в этом роде ты выживаешь и продолжаешь учиться тому, чему можно научиться у убийц, которых ты только что убил. Тебе никогда не приходило в голову, что ты слишком стар для подобных приключений, что когда-нибудь удача отвернется от тебя, и тогда дело кончится очень плохо?

– Ему это никогда не приходит в голову! – крикнула с кухни Джен. – Этот глупец когда-нибудь доиграется.

Боб оставил ее слова без ответа.

– Я не собирался вступать в перестрелку, – объяснил он Нику. – Это была их затея. Они на нас напали, мы защищались и одержали над ними верх. Мы были вооружены и отреагировали быстрее, чем они ожидали. Дорогая, ты не нальешь мне еще кофе?

– Налей сам, – донесся голос Джен.

– Кажется, твоя жена слегка недовольна.

– Ты можешь налить кофе Нику?

– Он тоже может налить себе сам.

– Вот так, – сокрушенно произнес Боб. – Однако, как бы то ни было, на мой взгляд, мы достигли существенного прогресса. Похоже, мне удалось опровергнуть версию о причастности к этому делу советского руководства и доказать, что к информации, которая могла появиться в советском посольстве в Мехико в 1963 году, имелся широкий доступ извне.

– Намекаешь на ЦРУ?

– Они активно прослушивали посольство.

– Стало быть, теперь ты хочешь сосредоточить внимание на деятельности ЦРУ в 1963 году.

– Да. Я понимаю, с тех пор прошло слишком много времени, и соответствующих свидетельств наверняка осталось мало. Почти все, кто был причастен к этому, уже умерли. И все же, если выяснится, что сотрудники ЦРУ узнали о покушении Освальда на генерала Уокера благодаря прослушиванию советского посольства в Мехико, это открывает определенные перспективы. Они применили тот же прием в 1993 году, проводя операцию против архиепископа Роберто Лопеса: нашли подставного простака с зарегистрированной винтовкой, организовали сложную баллистическую фальсификацию, опытный стрелок произвел точный выстрел, на какой простак едва ли был способен, – и затем выдали простака. Практически то же самое.

– Ну, это всего лишь предположения, а нужны доказательства.

– Зато нет никаких предположений в отношении той пули, которую собирался всадить в меня Лон Скотт, и той пули, которую всадил в него ты в 1993 году. Ты опередил его не больше чем на секунду.

Это действительно было так. Ник вспомнил тот выстрел на дистанции двести метров, поднявший облако пыли и мелких обломков, когда он попал в человека и затем наблюдал, как тот медленно валится назад и исчезает в своем укрытии. «Прекрасный выстрел», – сказал кто-то. Только впоследствии Ник узнал, что Лон был прикован к инвалидной коляске – и тем не менее доблестно воевал всю свою праведную жизнь.

– Да, эти операции похожи. Но существует латинская поговорка, смысл которой сводится к следующему: «То, что событие произошло раньше, не означает, что оно послужило причиной подобного события, произошедшего позже»[30]. Другими словами, в 1993 году они могли спланировать операцию по образцу – как им казалось – операции, проведенной в 1963 году.

– И все же, согласись, эта версия чертовски интересна, и ее ни в коем случае нельзя оставлять без внимания. Я прошу тебя об одолжении. Ты уже многое сделал. Дело стоит того, чтобы копнуть поглубже, и, судя по всему, кто-то пытается убить меня за то, что я глубоко копаю. Ты ведь лучше меня помнишь людей, действовавших в 1993 году. Особенно одного из них.

– Я помню его, – сказал Ник. Перед его мысленным взором возникло лицо человека по имени Хью Мичум, который якобы представлял «Институт внешней политики Баддингса», но, скорее всего, принадлежал к более секретной организации. Он уговаривал Ника дать показания против Боба.

– Итак… ты поможешь мне еще раз? – спросил Свэггер. – Я знаю, тебе нелегко, но ты пойми, тот факт, что высокооплачиваемые киллеры с большими связями дважды покушались на меня и что один из них ранее убил Джеймса Эптэптона, свидетельствует о том, что мы подобрались близко к чему-то очень важному.

Ник покачал головой.

– Да, ты никогда не верил в это, – сказал Боб. – Я не уверен, что и сам верю. Но не знаю, что делать, кроме того как двигаться вперед. Есть одна идея. Люди, пытавшиеся устранить меня и Стронского, принадлежат к организации, называемой «измайловская преступная группировка» и известной как самая жестокая из российских банд. Говорят, будто они связаны с олигархом по имени Виктор Кралов, очень влиятельным человеком в международном масштабе. Не могли бы мы заняться изучением этого деятеля и выяснить, какими связями с американскими бизнесменами он обладает? Думаю, кто бы ни нанял измайловских, он наверняка сделал это через Кралова. Таким образом, проверив деловые связи этого олигарха в США, мы узнаем, кто мог быть заказчиком покушений на меня. Есть еще один олигарх по фамилии Ексович… нет, черт возьми, все-таки Иксович. Странная фамилия, не правда ли? Он владеет несколькими оружейными заводами и поэтому может быть причастен к незаконному экспорту оружия, а также другим видам преступной деятельности. И не исключено, что он связан с измайловскими.

– Ладно, я займусь Краловым и Иксовичем.


– Отлично. Тогда следующий пункт – Хью Мичум.

– Он умер в 1993 году.

– Официально. Это нужно тщательно проверить.

– Я проверял. В отличие от Джона Томаса Олбрайта, он же Лон Скотт, сведения о котором так неуклюже скрывались, обстоятельства смерти Мичума известны доподлинно. Я видел документы, – сказал Ник.

– Но он был шпионом, одним из лучших. У него это получилось бы хорошо.

– Ты же не будешь утверждать, что отсутствие свидетельств само по себе является свидетельством. Это безумие. Именно поэтому все эти конспирологические версии – чушь собачья. И я могу показать тебе его пепел.

– А этот пепел можно проверить на ДНК?

– Нет.

– Ага!

– Свэггер, это ничего не доказывает.

– Я шучу.

– Три его сына живут недалеко от Вашингтона. У них прекрасная, безупречная репутация, и мне бы не хотелось беспокоить их до тех пор, пока нам не станут известны конкретные факты в отношении Хью Мичума, а мы далеки от этого. Я не собираюсь встречаться с ними или как-то иначе тревожить их. В конце концов, они не несут ответственности за то, что сделал или не сделал их отец.

– Согласен, – сказал Свэггер. – Тогда остаются другие ветераны спецслужб, действовавшие в начале шестидесятых.

– Большинства из них нет в живых. У этих ребят была нелегкая жизнь. Они сражались на «холодной войне». И, кстати, выиграли ее. Заплатили за это алкоголизмом, одиночеством, нервными срывами, инфарктами, самоубийствами. С помощью Общества бывших сотрудников ЦРУ мы смогли найти только одного, и тот уже больше пяти лет находится в психлечебнице.

– Документы ЦРУ?

– Трудно получить доступ, если только у тебя нет чего-нибудь стоящего для обмена. Если им оказать услугу, возможно, они позволят ознакомиться с документами.

– После смерти Сьюзен Окады у меня там не осталось знакомых. К тому же мне очень не хочется разыгрывать эту карту.

– Я тебя понимаю.

– Есть у меня одна идея…

– Ты берешь М-16 и штурмуешь Лэнгли. Сотрудники ЦРУ берут тебя в плен, ты совершаешь побег, берешь в плен сотрудников ЦРУ, и мы их допрашиваем.

– Точно. Именно так. Почему бы и нет? Но это совсем другое. Все гораздо тоньше и изящнее.

– Я весь внимание.

Спустя несколько дней Свэггер вылетел в Вашингтон. Это был ужасный полет. Самолет попал в грозу, и его сотрясала крупная дрожь. Как всегда, Бобу не давали покоя мысли, переполнявшие сознание. Он пробовал вздремнуть, и когда у него это не получилось, поднялся с кресла и направился в туалет, вызвав неудовольствие у стюарда, поскольку горела табличка «Пристегнуть ремни».

Вернувшись, Боб сел в кресло, радуясь, что его место находится у прохода, и вновь попытался расслабиться, стараясь не смотреть на часы и не беспокоить соседа – Ли Харви Освальда.

Конечно же, это был не он, а какой-то дремлющий мужчина – учитель, продавец, адвокат, отец, дядя, брат – кто угодно. Мистер Ординарность, проспавший весь полет. Но его волосы были слегка взъерошены, и, увидев его, Свэггер моментально понял, что он опять спасается бегством вместе с Оззи Кроликом, который, несмотря на широкомасштабную охоту на него и дефицит времени, рискнул вернуться домой, где его наверняка уже ждала полиция, чтобы забрать револьвер.

Почему он не взял его с собой утром?

С оружием человек всегда чувствует себя комфортнее. Свэггер вспомнил свои недавние приключения с.38 «супер» в Далласе и ГШ-18 производства завода господина Иксовича в Москве. Он носил их не для того, чтобы использовать, а для того, чтобы просто иметь при себе. Чтобы ощущать их вес и прикосновение. Чтобы чувствовать себя защищенным и способным дать отпор – что особенно важно, когда тебе угрожает опасность.

Освальд прекрасно знал это. Тем не менее, уходя из дома, он не захватил с собой оружие.

В конце концов, этот револьвер имел средние размеры и предназначался для скрытого ношения. Спрятать его не составляло никакого труда. «Смит-и-Вессон.38 спешл», модель M&P, поначалу был представлен в менее мощной версии «Бритиш.38 Смит-и-Вессон». Более мощная версия «спешл» появилась позже. Этот револьвер имел более короткий ствол и, соответственно, «детективный» вид. Прятать его было значительно легче. Например, Освальд мог засунуть его за ремень – что он и сделал впоследствии, – под рубашку или свитер, примотать скотчем к стволу или прикладу «манлихер-каркано», либо просто положить в тот же бумажный мешок, в котором лежала винтовка. Он мог примотать револьвер к своей лодыжке или засунуть его в носок и привязать бечевкой к ноге. Наконец, спрятать в кармане широких, свободно сидящих брюк и придерживать его рукой, чтобы тот не оттягивал карман и не выдавал своего присутствия.

Он знал, что будет стрелять в президента Соединенных Штатов, что станет объектом полномасштабной охоты. Знал, что его будут преследовать вооруженные полицейские. Возможно, он мечтал о славной гибели в ожесточенной перестрелке со стражами правопорядка, которая явилась бы кульминацией его героического самопожертвования. И при всем при этом он оставляет револьвер дома… Поразительный факт, который можно объяснить только непоследовательностью Освальда либо его душевным расстройством, Боб находил чрезвычайно любопытным.

Еще больше поражало то, что Освальд вернулся за револьвером. Возникал вопрос: что случилось, из-за чего ему понадобился пистолет после убийства? Совершенно очевидно, что что-то случилось. Совершенно очевидно, что обстоятельства изменились, и вместе с ними изменилась тактика его поведения.

С 12.20 до 13.00 22 ноября произошли три странных события. Во-первых, после двух позорных промахов Освальд преображается и попадает президенту в голову. Затем вооружается для того, чтобы преодолеть двадцать пять метров по пустому помещению. Когда кольцо вокруг него уже сжимается, он, вместо того чтобы уехать на автобусе из города, отправляется домой за револьвером, подвергая себя огромному риску, хотя мог захватить его с собой утром…

– Извините, – обратился к нему сосед по креслу. – Мне нужно в туалет.

– Да, конечно, – ответил Боб.

Между большими, солидными особняками, стоявшими вдоль выложенных кирпичом пешеходных дорожек Джорджтауна под раскидистыми вязами, приютился скромный деревянный домик под белой кровельной дранкой и мансардной крышей, позади которого располагался маленький садик. Черные ставни, красная дверь, рядом с которой висела латунная табличка с номером шестнадцать. На стук Боба из дома вышел человек его возраста.

– Сержант Свэггер? Или вы предпочитаете называться «мистер»? – спросил он, протягивая руку.

Он не был похож на человека, в которого когда-то стреляли, и скорее напоминал профессора: брюки из рубчатого вельвета, синяя рубашка, застегнутая на все пуговицы, очки в тонкой оправе. Седые волосы слегка взъерошены, словно перья на птичьей грудке.

– Приветствую вас, мистер Гарднер. Я предпочитаю, чтобы меня называли Боб.