Третья аксиома

* * *


Когда Артем чуть не силой увел упирающуюся, беззвучно ревущую Тасю, а Биту уснула, Старик глубоко вздохнул, снял берцы и вытянул усталые, гудящие ноги. Размотав дополнительную портянку на правой конечности, он аккуратно стянул носок и посветил фонарем на большое черное пятно от щиколотки почти до середины голени. Выпуклое, надутое. Отростки по бокам – словно ножки у паука. Вот так она выглядит, его смерть.

Впервые он заметил это месяц назад, да не придал значения. Маленькая точка, что ж такого. Родинка и родинка. Потом было не до него, только чувствовал, что побаливает нога. Подумал – натер, бывает. Когда заболело сильнее, посмотрел и ахнул. Пятно к тому времени уже разрослось до размера пятикопеечной монеты. Приложил «родниковое сердце», разбавленной «желчью» сбрызнул. А оно только в рост пошло. Значит, «клещ». Эта дрянь – нечто среднее между мутантом и аномалией. Наверное, все же ближе к аномалии. Встречается редко, в основном на кладбищах. И ничем не выводится. Плох тем, что основная его часть – внутри. Заменяет своей тканью органы, которые съедает. Вот у Старика сначала кишечник в ход пошел – это когда он о «клеще» еще не знал. А теперь легкие. Когда все съест – нечем ему питаться станет, и сдохнет от голода вместе с человеком.

Видал Старик одного сталкера с «клещом». От такого вот пятна до смерти проходил тот на своих двоих месяца полтора. Сначала ничего, а под конец жутко страшный стал. Кожа черная, глаза красные, как угли, зубы выпали, вместо языка – распухшая котлета. Последним в ход пошел мозг – тогда сталкер в овощ превратился. Но овощ тихий, без агрессии. И умер спокойно, во сне. Не самая плохая смерть.

Адаму о своей болячке Старик рассказывать не стал – не было смысла. Аномалию тот, может, и уберет, а вот нарастить человеческие органы обратно ангел точно не сумеет. Не по этой он части. Пусть будет что будет. Что ж теперь поделать. Со своей участью Старик смирился.

Одно не давало ему покоя: как жена справится без него? Сын-аутист, хороший мальчик, но к жизни совершенно не приспособленный, требовал ухода и внимания. На работу ей не выйти – не с кем оставить ребенка. И деньги, что скопили, теперь снимать опасно.

Сначала он хотел сдаться в Дом. Но не был уверен, что за это ему простят помощь беглому черному ангелу. Помнил Роба, которого в свое время прислали оттуда: отмороженней гада поискать. Если они там все такие – пустят в расход вместе с семьей, недорого возьмут.

Тогда стал подумывать насчет схрона. Не то чтобы твердо решил его забрать. Так, намеревался. Может быть. Если ничего получше придумать не выйдет. Все-таки привязался он к Артему, да и остальные тоже люди неплохие. Жалко их. Убить – это совсем крайняя мера, вряд ли бы он на нее пошел. Девочке про убийство сказал для красного словца, чтобы рассказ вышел постыдней. Можно сказать, сам себя оговорил. Хотя думал ведь об этом – значит, отчасти правда.

Когда увидел детей, все для него встало на свои места. Жалкие такие ребятки, брошенные, не знающие любви, не различающие добра и зла. Двум смертям не бывать, говорят. Не раздумывая и без страха подошел он к ним по велению сердца. Всегда любил малышей. Свой-то обниматься не дает. Не приголубишь его, не поговоришь. Весь в себе. А тут трое бедняжек ждут папочку. Проклятый Дом… Сотворить такое с детьми – какими же монстрами надо быть?! Что эти детки в любой момент могут его сожрать – Старик понимал. Но ему все равно помирать. Почему-то он их совсем не испугался.

Несмотря на то, как «поиграл» Сиэйт на пароме, а это, несомненно, был он, Старик чувствовал, что они нужны друг другу. Это прежде всего дети. Он хочет дать им любовь. Они дадут ему все остальное.

Теперь вдобавок он узнал о «джинне». Об этом артефакте он мечтал с той минуты, когда впервые о нем услышал. Под видом невинного любопытства он все выспросил у Таси. И вот оно, везение! Оказывается, настоящий артефакт не израсходован. Значит, он либо там же, где и должен быть, – в Третьяковке возле картины, либо у Адама. Первое вероятней.

А нужен Старику «джинн» для сына. Загадать одно-единственное желание – чтобы Илюша стал здоровым, нормальным человеком. Это самая большая мечта Старика и его жены тоже. За это он готов отдать любые деньги. Да что там, жизнь готов отдать. Всю, которая осталась.





Глава 12




Артем принял решение идти в свой лагерь. Там случайных людей нет. По крайней мере среди «стареньких», которых еще Монах набирал, все надежные. Есть кому довериться и с кем из Зоны выбираться. К тому же он близко – Петровский лагерь на метро «Динамо», в Петровском путевом дворце. Меньше трех километров до него по исхоженной дороге.

А пока, до утра, он и Тася устроились переждать в подъезде дома недалеко от храма. Дальше ночью идти побоялись. Нашли скрытое от глаз, чистое местечко в консьержной. Без аномалий и с диванчиком. Артем дежурил, Тасе полагалось спать. Только сон к ней не шел. Они поменялись, но и Артем не смог заснуть.

– Как ты? – тихо спросил он Тасю. Она уже перестала всхлипывать, значит, смирилась с потерей ангела.

– Нормально, – шепотом ответила она. – Прости, вела себя как дура. Только без Адама ничего у нас не выйдет.

– Почему сразу «без Адама». Биту сказала, он в ловушке. Видала, как Старик к ней подход нашел? Завтра освободит его. А ты сразу о плохом думаешь.

– Ты оптимист. Не понимаешь, что ли? Старик переметнулся. У него теперь своя игра. То он хотел схрон украсть, а нас пристрелить, а теперь еще лучше – у него три абсолютно аморальных убийцы. Будет королем Зоны. Не стоит надеяться на его помощь.

Артем покачал головой.

– Не суди по словам, – сказал он. – Суди по поступкам. Что сделал Старик? Нас с тобой спас от неминуемой смерти. Видела, что детишки сотворили с теми сталкерами на улице? И у нас шансов не было, ты прекрасно знаешь. А он собой пожертвовал ради наших жизней.

– Он прям герой, – язвительно прошептала Тася. – А что собирался нас убить – это не считается?

– Собирался, не собирался, – пробормотал Артем. – Знаешь, каждому человеку в голову приходят разные мысли. Хорошие и плохие. Может, ему деньги зачем-то позарез нужны, вот он и продумывал все варианты. Но делать так не стал бы.

– Раз думал, значит, сделал бы, – не согласилась Тася.

– Ты не права. Человека определяют не его мысли, а его выбор. Вот я, например, много раз думал о том, чтобы тебя поцеловать. Но ни разу не сделал.

Артем смущенно замолчал, Тася усмехнулась.

– Почему? – спросила она.

– Потому что не было на это твоего одобрения, – просто ответил Артем.

Тася положила голову ему на плечо. Ее волосы, раньше забранные в хвост, растрепались и щекотали шею. Они так приятно пахли сладкими ягодами, что Артем не удержался и глубоко вдохнул их запах.

– Ты хороший, – шутливо, но без сарказма сказала она. – Если бы не Адам, я бы в тебя влюбилась.

– Может, когда-нибудь так и будет, – тихо проговорил Артем. – Адам останется с Ириной, а мы с тобой уедем далеко-далеко, где ты перестанешь ощущать его присутствие. И тогда…

Тася вздохнула. Артем понял, что сморозил чушь. Она мечтает совсем о другом. Хочет быть с Адамом, а он, дурак, лезет со своими глупыми фантазиями.

– Как думаешь, что это за дети? – перевела разговор Тася.


– Они из Дома. Имеют необычные способности. Скорее всего – сбежавшие результаты каких-то жутких экспериментов.

– Над детьми?

– Угу. Для тех людей в Доме нет ничего святого.

– Кошмар, – прошептала Тася. – Судя по всему, их совсем не допускали к людям. Держали, наверное, как зверье. Ты видел их возможности? Представь, как их должны были охранять?

– Надо за них помолиться, – сказал Артем.

Тася удивленно взглянула на него.

– Помолись лучше за Адама. Чтобы он выжил и сбежал от этих милых детишек и их нового папаши.





* * *


Когда дети проснулись, у Старика уже был готов завтрак. В трапезной он нашел столы со скамьями и посуду, вытер их, как смог, и поделил на три части оставшийся паек – банку овсянки с тушенкой. Биту попробовала сама и разрешила есть остальным. Малыши расправились со своими порциями в мгновение ока, без помощи столовых приборов. А когда доели, вылизали тарелки языками, как собаки. Бедняжек никто не научил простым человеческим вещам – как есть, как мыться, как себя вести.

Тем временем дети остались голодны. Биту деловито полезла в угол, под грязный ворох тряпок, на котором они спали, покопалась там и вытащила три небольших блестящих артефакта, похожих на омытые морем кусочки стекла или на прозрачные цветные сосательные конфетки. Она выложила их на стол, и дети большинством голосов выбрали розовый экземпляр. Старик молча сидел рядом, наблюдая.

Девочка поставила руки ладошками друг к другу, как будто держала мяч, и светящийся золотой шар, в точности такой, как вчера, только поменьше, появился из ниоткуда. Она бросила его на розовый артефакт. Послышалось слабое потрескивание, шар исчез, а вместо артефакта на столе оказалась отрезанная, нет, оторванная голова смердуна. Так же деловито, как девочка, Сиэйт превратил свою ладошку в острое лезвие и уверенным движением вскрыл череп. Биту разломила его на манер арбуза, и дети набросились на мягкий, сочный и, судя по всему, очень питательный мозг мутанта. Ели, разумеется, руками – так нажористей. Когда блюдо было ополовинено, Сиэйт спохватился. Он зачерпнул пригоршню мякоти, плюхнул в свою тарелку и подвинул Старику. Тот молча помотал головой. Сиэйт задумался и сунул в тарелку ложку. По его мнению, отсутствие оной было единственным, что мешало человеку насладиться завтраком.

– Спасибо, мой хороший. Я уже поел, – поблагодарил Старик, который с начала трапезы боролся с тошнотой. На свое счастье, он не врал. Действительно, перекусил, пока раскладывал паек по тарелкам. – Кушай сам. У нас сегодня много дел, силы пригодятся.

– Будим игьять? – радостно спросил малыш.

– Конечно. Но сначала найдем новый дом. С чистыми, мягкими кроватками и новой одежкой. Заплетем Биту косички, если она разрешит. Можно?

Та утвердительно кивнула.

– Скажи, а человечков вы тоже едите? – не удержался от вопроса Старик.

– Не особенно. Они невкусные, – с вызовом ответила Биту и нахмурилась. Девочка мгновенно распознавала в словах скрытый подтекст. Старик поспешил исправиться.

– Как ты сделала так, чтобы голова появилась на столе? Никогда не видел такого фокуса, – удивленно спросил он, выказывая преклонение перед ее талантом.

После сытного завтрака Биту пребывала в хорошем настроении, поэтому с удовольствием ответила на вопрос Старика.

Этот светящийся шар – «эфирный свет» – аномалия, которую она, Биту, умеет создавать сама, по своему желанию. При попадании на предмет аномалия сжимает его в тысячи раз. Например, голову смердуна весом около десяти килограммов она сжала до размера пятиграммовой пуговицы. Можно и сильнее – степень уменьшения зависит от величины аномалии. Сжатое вещество хранится сколь угодно долго без какого-то урона для объекта. Восстановление в размерах происходит при повторном взаимодействии со светящимся шаром. Аномалия для увеличения – такая же, как для уменьшения, но противоположная по фазе.

Биту рассказала это таким научным языком, что Старик удивился: откуда терминология? Тогда девочка поведала все, что знала, с самого начала. Чтобы у папочки не осталось вопросов.

Каждый ребенок в Доме относится к одной из групп. Например, она из группы Би. Би – умные, но могут не очень много. В основном специализируются по части аномалий и умеют управлять мутантами. На большее Зона не расщедрилась. Обидно, но зато Би живут в Доме до десяти лет.

– А что потом? – перебил Старик.

– Дом держит детей только до тех пор, пока может их контролировать. Потом мы становимся для них опасны, и детей просто уводят. Они говорят, что отпускают их на волю. Но я не уверена. Биван обещал нас навещать, но ни разу не пришел. А он бы обязательно пришел, если бы мог. Он же был мой лучший друг.

Биту насупилась.

Старик подумал, что ни разу не видел подобных существ в Зоне. Значит, их не отпускают. Он бы сильно удивился, если бы отпускали. Тех, которых они не могут контролировать? Очень сомнительно. Но что тогда – убивают? Вероятнее всего.

– Если не найду Бивана, я им покажу! – заявила Биту. – Сделаю большой «эфирный свет» и уменьшу их, узнают тогда. Вон, посмотри, как я справилась с дурацким стеклянным пузырем!

Она кивнула на синий артефакт во дворе, похожий на булыжник размером с небольшого пса. Теперь Старик понял, куда делся дом-яйцо с Сокола. Однако пять или шесть этажей…

– Дом гораздо больше, – расстроенно пробормотала Биту. – А я даже с этим вчера чуть не умерла. Вот когда Сиэйт станет постарше…

– Сиэйт из группы Си, так? – спросил Старик.

И оказался прав. Биту рассказала ему про группу Си и про других. Си – талантливые, одаренные Зоной. Но не слишком умные. И непослушные. Они живут в Доме только до четырех лет. Ди – до трех. Остальные группы – не больше года. Чем дальше буква группы от начала алфавита, тем сильнее и опаснее ребенок. Поскольку Биту не очень верит в то, что их отпускают, она и забрала Сиэйта и Кейфора, когда открылись двери. Ведь они уже сидели в специальной зеленой клетке, из которой детей уводят неизвестно куда. А Биту к ним привыкла. Детей в Доме мало. Потому что они часто погибают при экспериментах. Или сами по себе. Был, например, Бифор – недавно он перестал играть и умер. Никто не понял почему. Биту считала – из-за того, что он ошибся, вытаскивая аномалию из эфира. Она его зацепила, а он не заметил.

– Что за эфир? – поинтересовался Старик.

Биту замялась, подыскивая слова.

– Ну, для тебя это пустота. Ты его не видишь вообще-то. И никак не чувствуешь. Но мы все из эфира, и эфир вокруг нас.

Ученые в Доме занимались с Биту как раз экспериментами с эфиром. Дело в том, что все аномалии, по ее мнению, берутся именно из него. Так вот, она умеет обращаться с неживыми аномалиями и делает это гораздо лучше Бифора. Ведь аномалия – это и есть возмущение эфира, попавшее в нашу среду. Главное – закрыть границу, не оставив там руку. Потому что Би не могут сами войти в эфир и выжить. Вот Си умеют внедряться в него целиком и выходить обратно. Так Сиэйт и превращается в кого хочет – через эфир.