Третий дневник сновидений

– Я, в самом деле, иногда боюсь сойти с ума. Ведь я знаю, что всё это мне лишь снится, но при этом чувствую по-настоящему… Думаю, это можно объяснить логически, не важно, много ли я на эту тему читала и размышляла, возникают лишь новые загадки. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду.

О да, это я хорошо понимала. Она даже не представляла, насколько хорошо.

– Мозг – сложный орган, – сказала я. – И если ты свой хочешь уберечь от коллапса, если ты хочешь учиться, закончить школу и создать семью, не опасаясь сумасшедшего дома, вернись через свою дверь и не появляйся здесь больше.

– Сумасшедший дом ничего не добавит, – рассеянно поправила меня Эмили.

Я пожала плечами:

– Извини, я лишь часть твоего подсознания.

– Знаю, знаю… – сказала Эмили. – И боюсь, ты права. – Она встала. – Я не должна больше сюда приходить. Да и не хочу ничего особенного. Мой мозг здесь показывает мне лишь тех людей и животных, которых я готова терпеть в реальной жизни. Наверно, если не говорить о Грейсоне. Я ненавижу леопардов, я ненавижу тебя, я ненавижу летучих мышей. Я не выношу твою сверхумную сестру, и Артур Гамильтон для меня величайший хвастун на свете. А сразу за ним Генри Гарпер. Он чудовищно ленив, но всегда получает лучшие отметки, потому что учителя считают его гением, остальное объясняют несчастливым детством. – Она смотрела мимо меня, брезгливо скривив лицо. – Меня может вырвать, когда я вижу его небрежную походку, его деланую ухмылку, руки в карманах.

Я повернулась на каблуках.

– Мне тоже всегда приятно тебя видеть, Эмили, – сказал Генри.

Он действительно держал руки в карманах, так небрежно, что сердце у меня забилось сильней. Впрочем, ухмылка его была не деланой, разве что немного вымученной.

– Ты не собираешься следить за дверью Флоранс? – обратился он ко мне.

– Собиралась, пока мы тут с Эмили вели небольшой разговор, – ответила я, совсем забыв, сказала ли Эмили что-то ещё, требовавшее ответа. Что-то о летучих мышах.

– Я как раз хотела уйти. – Эмили засунула карандаш за ухо.

– Причём насовсем, – добавила я.

Генри нахмурился, вместо того чтобы похвалить меня за то, что я прогнала Эмили из нашего коридора.

Я быстро добавила:

– У Флоранс всё спокойно, не волнуйся. Она и так сегодня ночью не сомкнёт глаз. Артур задумал, мне кажется, что-то получше, чем…

– Стоп! – Генри приложил палец к губам. – Прежде чем рассказать мне о вещах, не предназначенных для постороннего слуха, убедись, что я действительно тот, за кого себя выдаю.

– Тот, за которого ты… Ах, вот что ты имеешь в виду. Что Артур устроит ещё какой-нибудь трюк с превращениями. – Об этом я действительно не подумала. – Но тогда здесь, может, и не Эмили… Ах, нет, это она. Сам Артур не мог бы лучше изобразить. – Я усмехнулась, между тем как Эмили мрачно смотрела на нас: похоже, подсознание заставляло её сильно нервничать.

– Я не шучу, Лив, – сказал Генри необычно серьёзно. – Я думал, ты понимаешь опасность ситуации.

– Да понимаю. Но с Артуром не справиться, если мы поддадимся панике.

– Спроси меня о чём-то, что знает только Генри, – потребовал Генри.

– Хорошо. – Я вздохнула. – Как звали собаку – не чау-чау, другую, с которой я гуляла в Южной Африке?

– Сэр Баркс-Алот. – Генри невольно покачал головой. – Но это может знать и Артур, если он подслушивал нас вчера ночью.

– Ладно, но если так, он мог подслушать почти всё… Тогда поцелуй меня! Я сразу узнаю, ты ли это.

– Хм… – ухмыльнулся Генри, черты его лица расслабились. – Действительно хитрый способ. Я тоже сразу пойму, ты ли это.

Но прежде чем мы приступили к проверке, вмешалась Эмили, которая явно почувствовала себя совсем забытой.

– Пожалуйста, не начинайте здесь миловаться! Зачем это моему подсознанию? – Потом жалобно продолжила: – И что значила вся эта болтовня насчёт Артура и Флоранс? Я хочу сказать, при чём тут они? Как будто сейчас они где-то здесь. Не понимаю зачем. Есть какой-то смысл в том, что, например, дурацкий гриф пускает Артура в сон Грейсона, а передо мной вход закрывает? Не могли бы мне всё просто объяснить? Я лучше воспринимаю слова, чем образы.

Что она говорит? У меня во рту вдруг пересохло.

Генри подумал о том же. Он схватил Эмили за руку:

– Подожди. Артур был во сне Грейсона? Не вспомнишь, когда это примерно было?

Эмили пожала плечами и вырвала свою руку у Генри.

– Не так давно. Незадолго до вашего появления. И он не дожидался, пока этот гриф впустит его, прошептал ему что-то в ухо. А мне просто криво усмехнулся. В этом было что-то символическое.

Она продолжала говорить, но мы с Генри уже её не слышали. Мы испуганно смотрели друг на друга.

– Что-то начинается, – прошептал Генри.






Глава двадцать четвёртая




Только не паниковать! Самое важное сейчас – сохранять спокойствие.

– Нам надо туда! – крикнула я Генри.

Генри казался испуганным не меньше меня.

– Ты могла бы проснуться и разбудить Грейсона… Но, может, уже поздно и он… Закрыла ли ты свою дверь, как я говорил?

– Да. – Я готова была расплакаться. – Что нам теперь делать?

Генри подёргал дверь Грейсона.

– Есть ли у тебя какая-нибудь личная вещь Грейсона? Я как раз сегодня не…

– К году рождения принца Уильяма прибавь пять тысяч тридцать девять и корень из ноля, запятая, пять, шесть, два, пять… – начал бубнить Фредди.

– У меня есть его старая футболка. Но я, чёрт побери, не умею считать в уме!

– Ага! – сказала Эмили немного злорадно. – Если вы меня сейчас оставите в покое, я могу вам сказать.

– Умножить сумму на четыре. Если результат перевернуть, узнаешь, что ты потеряла, – закончил Фредди.

– Любовь! – воскликнула я.

Фредди покачал головой. Генри посмотрел на меня вопросительно.

– Это слово… – поспешила я ему объяснить. – Из букв, которые появляются в калькуляторе!

– Э, Лив, в калькуляторе не буквы, а цифры. – Эмили высокомерно усмехнулась. – Буквы написаны в книгах…

– Заткнись и больше не возникай! – оборвала я её и обрушила на Фредди без разбора ещё несколько слов. – Боль! Ложь! Юг! Вопль! Ох!

– Ну и что из этого? – пробормотала Эмили, но под нашими злыми взглядами сбилась.

Прижав к себе блокнот, она пошла по проходу и скрылась за углом. Было слышно, как она открывает там свою дверь. Не было времени, чтобы что-то пожелать ей.

– Не увидимся больше. – Я лихорадочно подыскивала нужные слова, хотя Фредди при каждом новом покачивал головой. – Юг! Бинт! Сон! Ах, блин!.. Перевёрнутая девятка… Воск! Ёж!..

– Душа, – сказал Генри.

Я ещё смотрела на него удивлённо, когда Фредди торжественно пропищал:

– Вход вам разрешён.

Я повернула ручку влево. На этот раз она поддалась.

– С ума сойти, как ты быстро соображаешь! – Я восхищённо посмотрела на Генри.

– Как же: «ты получишь то, что потеряла», – процитировал он ужасного Фредди.

– Ты действительно гений. Пускай Эмили…

– Тс-с… – Генри приложил палец к губам. Он начинал осторожно открывать дверь, но сейчас помедлил. – У нас есть какой-нибудь план? – прошептал он.

Нет, плана у нас не было. Но теперь необязательно было идти. Я расправила плечи и сосредоточилась. Чтобы собраться с духом, стала перебирать приходившие на память изречения из богатого запаса мистера Ву.

– «Край серебрится у самого тёмного облака», – продекламировала я.

Очень подходило.

По возможности беззвучно мы проскользнули за порог и предусмотрительно заперли за собой дверь.

Я сразу поняла, что мы оказались в школьной библиотеке, среди полок с книгами по естествознанию. Это было типично для Грейсона: он часто видел во сне школу, причём очень реалистично. Мы заметили его поодаль за рабочим столом, он обложился книгами и листал одну из них. Ближе к нам миссис Купер, библиотекарша маленького роста, расставляла на полках книги с тележки. Царила мирная успокаивающая тишина, которую я так любила в библиотеках, мне даже почудился запах книг. Единственным свидетельством, что это сон, был попугай, сидевший перед Грейсоном в клетке и ужасно похожий на попугая миссис Ханикатт.

Кроме них в библиотеке были считаные посетители, в том числе Мия. Она сидела за соседним столиком и, похоже, заглядывала в книгу Грейсона. На голове у неё была серебряная корона.

Мы обменялись с Генри быстрыми взглядами.

– Думаешь, это Артур? – тихо спросил Генри.