Тот, кто ловит мотыльков

– Не знаю я, что она здесь делает! Пускай бы убиралась к себе. Я бы ее выгнала, да без Оксаны…

Она не договорила, но Илюшин понял: никто не смел самоуправствовать без Оксаны. Это могло дорого обойтись.

– Что она вам сделала? – не удержался он.

– Мне? Ой, да мы с ней почти не знакомы! Так, как говорится: здоровкались-прощевались, больше ничего.

– Тогда в чем причина вашего отношения?

– Жадная она. Завистливая! Мужчины этого не видят, а женский глаз наметанный, женщина завистливую суку всегда узнает! Оксана этого не понимала, а я ей говорила: гони ты в шею эту Василику, она змея, только притворяется, что вся из себя утонченная, как духи Шанель, а сама только и глядит, как бы чего увести у тебя.

Однако когда он спросил, могла ли Василика Токмакова иметь отношение к исчезновению ее сестры, Жанна замахала руками:

– Какое там! Оксана к ней раз в день заглянет на минутку – и убегает.

«Откуда тебе это знать, если ты каждый день в своей «Розе Азора»?» – мысленно возразил Макар. А вслух спросил, не припомнила ли Жанна что-нибудь еще, что могло иметь отношение к исчезновению ее сестры.

Она огорченно покачала головой.

– Разве что про состояние ее. Она все-таки возбужденная была в последнюю неделю. Как на охоту вышла!

– На охоту?

– Ну, не знаю даже, как объяснить-то получше. Азартная такая, веселая! Ух! Даже родителям позвонила, хотя вообще-то они только и делают, что лаются! Гостевой-то коттедж она ведь для них построила. Хотела, чтобы они приезжали сюда почаще, может, даже совсем бы переехали. Все вместе жили, одной большой семьей… – Она мечтательно вздохнула. – А родители отказались. У них из-за этого большой скандал вышел. Она им кричит: что вы за отец с матерью такие, к родным дочерям приехать не можете! А они ей говорят: ты нас спросила, прежде чем строиться? Мы твою Москву видали знаешь где! Хочешь – приезжай, а нас и тут все устраивает. Ну, правильно, – рассудительно добавила Жанна. – У них там огород, капустка, птички-курочки…

«Птички-курочки, – повторил про себя Макар. – Надо узнать, как дела у Маши».

С родителями Баренцевой связались почти сразу же – чтобы убедиться, что у них она не появлялась.

– Жанна, почему Оксана поехала в Долгопрудный, как вы думаете?

– Ох, я голову себе сломала, – призналась она. – Это на нее совсем не похоже!

– Может быть, собиралась сделать для вас сюрприз?

– Не, это вряд ли, – подумав, сказала она. – Я к салютам как-то ровно дышу, вечно переживаю, что искры куда-нибудь залетят. Юрик вообще их боится. Лева… Ну, Леве-то что до салютов? Разве только ради Леночки Оксана могла, но не верится мне в это.

– Жанна Ивановна, у Юрия есть свои доходы? Собственность?

– Квартирка вроде возле Новодевичьего монастыря на них с папой записана, – неуверенно сказала она. – А вообще не знаю. Вроде бы нету.

– А у Льва Леонидовича?

Она смущенно засмеялась.

– Ой, я половину слов не понимаю, что Левушка говорит. А вы про доходы спрашиваете! Это вам у него нужно узнать. Вроде как он не работает, но точно сказать не могу: может, акциями торгует!





8




Сергей Бабкин вернулся мрачный и с виду совершенно больной. Они с Татаровым три часа искали, где на дорожных камерах засветилась машина Баренцевой.

– И пьяницы с глазами кроликов! – процитировал Илюшин, увидев его покрасневшие глаза.

– Я бы тебя стукнул, но я тебя не вижу, – сказал Сергей и пошел прикладывать компрессы с холодной водой.

Макар уже понял по его лицу, что их с оперативником ждала неудача. Бабкин это подтвердил.

– Как сквозь землю провалилась, – сказал он, появившись в дверях, и повалился на диван с двумя нашлепками из ватных дисков на глазах. – Единственное, что мы смогли, – это подтвердить правоту Медникова. Он довольно точно запомнил время, когда видел сестру. В тринадцать двадцать две Баренцева въехала в поселок, в четырнадцать ноль семь выехала. Следующая камера зафиксировала ее «Ауди» на Пятницком шоссе, в районе Жилина, движущимся в сторону Москвы, в четырнадцать тринадцать. После этого она сворачивает на Георгиевское шоссе в четырнадцать семнадцать. И после этого пропадает окончательно.

Макар открыл карту.

– Маршрут выглядит так, словно она намеревалась пересечь железную дорогу и по Панфиловскому проспекту выехать на Лениградку. С развязки можно повернуть в любую сторону, и на выезд из города, и в Москву.

– Я подумал точно так же, – пробасил Сергей. – На Георгиевском и вокруг половина камер нерабочие, и мы искали ее на Панфиловском. Заодно вокруг посмотрели: все эти Солнечные аллеи, Сосновые, черт знает еще какие… Вдруг она решила объехать пробку, или заехать в аптеку, или за вином… Нет. Ничего. Нигде не появлялась, нигде не всплывала. Георгиевское шоссе – и в четырнадцать часов семнадцать минут машина стоимостью пять лямов растворяется бесследно.

– Может, потому и растворяется, что пять лямов, – предположил Макар.


– Я позвонил Жанне и Юрию, поговорил с каждым по отдельности, спросил, нет ли у Баренцевой знакомых в этой местности. Может быть, подруги или дела? Они разводят руками. Ни у той, ни у другого нет версий, зачем Оксане вообще понадобилось туда ехать.

Илюшин помолчал, озабоченно насвистывая под нос.

– У тебя есть распечатки с камер?

– В кармане куртки. – Бабкин махнул рукой в сторону двери. – В левом боковом.

Илюшин вернулся с черно-белыми распечатанными снимками и разложил их перед собой.

Бабкин повернул к нему слепое лицо с ватными нашлепками.

– Что ты надеешься увидеть?

– Ищу, нет ли намеков на то, что Баренцева была в машине не одна. – Прошуршали листы. – Но ты это, надо думать, первым делом проверил.

– Само собой. Если кто-то заставил ее ехать таким маршрутом, камера его не увидела. Человек небольшого роста может спрятаться за сиденьем или лечь на пол, свернуться в улитку и направить пушку в спину водителю через сиденье. Но это все только ничем не подтвержденные предположения. Во всяком случае, мы знаем, что Баренцева не вернулась за своим телефоном на промзону.

– Или вернулась, но позже, – поправил Макар. – Нам нужно проверить записи вокруг Долгопрудного. В конце концов, такой опытный водитель, как Баренцева, мог проехать дикими тропами, огородами, где нет камер или они давно отключены. Мы в город Долгопрудный идем дорогой трудной! – пропел он.

У Сергея зазвонил телефон. Он протянул руку, не открывая глаза, буркнул: «Бабкин, слушаю» и некоторое время молчал.

– Я тебя понял, – с выражением, которого Макар не смог истолковать, сказал он наконец и отложил сотовый.

– Есть новости?

– Не идем мы в город Долгопрудный, не судьба. – Он сбросил ватные диски и сел, моргая, как сова. – «Ауди» Баренцевой найдена в селе Алабушево.





9




Белые кроссовки Макара мгновенно превратились в серые, окунувшись, как воробьи, в придорожную пыль.

И белая машина, стоявшая в тени американских кленов, тоже была покрыта ровным толстым слоем пыли и грязи. Вокруг нее ходили и переговаривались люди. Татаров, завидев сыщиков, махнул приветственно, показал растопыренной пятерней: пять минут!

Илюшин огляделся. По телефону оперативник сказал, что Баренцевой в машине нет. Ни тела, ни следов борьбы. Об остальном сообщит эксперт.

«Тела нет – что ж, уже хорошо».

Он погуглил в пути село Алабушево. Солнечногорский район Московской области. Находится рядом с Зеленоградом. Население, по данным Википедии: две тысячи девятьсот девяносто четыре человека. Округлим до трех тысяч. На территории села действует алабушевская средняя общеобразовательная школа.

И это тоже хорошо: значит, в селе Алабушево хватает детей. А дети сейчас болтаются на каникулах и могут видеть то, что пропускают взрослые.

«Ауди» припарковали в небольшом кармане между домами, съехав на обочину. Место оказалось выбрано так удачно, что на машину никто не обращал внимания несколько дней. Мало ли кто приехал к соседям! Карман, в глубине перегороженный бетонной плитой, с обеих сторон зарос бурьяном и неряшливыми американскими кленами. Тихое место. Невдалеке Макар разглядел автобусную остановку. Тут и сам автобус пропылил мимо. Внутри, как сонные рыбы в аквариуме, покачивались пассажиры. Илюшин насчитал всего шестерых. Ни один не задержал взгляда на мужчинах, топчущихся возле «Ауди».

«У водителей тоже должны стоять видеорегистраторы». Макар проследил траекторию движения автобуса и понял, что машину бросили, умышленно или нет, так, что она не попадала в поле зрения камеры.

Рыжий ушастый парень снова махнул им, на этот раз пригласительным жестом.

– Короче, такие дела: тачка стоит здесь с субботы, – сказал он, пожав руку Макару и Бабкину. На Илюшина, знакомясь, Павел взглянул с нескрываемым любопытством. – Получается, Баренцева свернула с шоссе, припарковалась и ушла. Все выглядит именно так. Из аудюхи ничего не забрали, даже мелкие купюры болтаются в подстаканнике, свернутые в трубочку. А на зеркале заднего вида висит крестик золотой. Тоже на месте. Похоже, она бросила тачку и пошла на станцию. – Словно соглашаясь с ним, невдалеке по-совиному ухнул поезд. – По прямой здесь идти ровно километр. Все, с тачкой мои ребята закончили, на ближайшие два часа она ваша.

– Что насчет отпечатков и прочего? – спросил Сергей.

– Завтра будет ясно, в первой половине дня. Я пока обойду ближайшие дома, поговорю с народом. Может, Баренцева у кого-то остановилась, а потом уехала. Кто-то мог ее заметить. Ну, и на станции есть камеры, там она тоже должна была засветиться.

Макар спросил, могут ли они привезти сюда родственников Оксаны. Сперва Татаров его не понял, затем задумался.

– Интересная мысль, – медленно сказал он. – Только пусть перчатки наденут и волосы спрячут.





10