Тонкая нить

– Ну конечно, – отозвалась Вайолет.

Они раскланялись друг с другом. Вайолет изо всех сил старалась скрыть разочарование.

– Два года назад Кит занял мое место геодезиста, – пояснил Артур. – У нас много общего, он тоже увлекся искусством колокольного звона. В Шотландии, там, где он жил, ничего такого нет, и ему любопытно было попробовать. Для начинающего у него получается очень неплохо. Он постоянно звонит в тенор.

– А разве это просто – учиться звонить на кафедральных колоколах?

– Если хочешь хорошо научиться, звони на лучших. – Кит Бейн говорил несколько грубее, чем Артур.

– Ну, давайте подниматься наверх. Шагайте осторожно. Я пойду первым, а Кит будет замыкающим.

Артур отомкнул замок, открыл дверь, впустил их внутрь и снова закрыл дверь на ключ.

– Напомни, чтобы я не оставил ключ наверху, – сказал он Киту. – Со мной уже это бывало, приходилось снова тащиться наверх.

– Надо просто припрятать запасной, как на другом входе, – заметил Кит Бейн.

– Старшина колокольни все беспокоится, как бы его случайно кто не обнаружил… и не прорвал нашу оборону.

Оба мужчины усмехнулись.

По каменным ступеням винтовой лестницы, кое-где освещенной небольшими окошками, они стали подниматься наверх.

– Надеюсь, подниметесь до самого верха без проблем? – спросил через плечо Артур. – Особенно после вашего пешего перехода летом.

– Постараюсь, – ответила Вайолет.

Она сейчас думала о шагающем позади Ките Бейне. Вайолет надеялась хоть несколько минут побыть наедине с Артуром, до того как придут остальные звонари. Теперь же чувствовала себя неловко: неужели Кит Бейн пришел с Артуром в качестве компаньона или, хуже того, потенциального ухажера? Вайолет терпеть не могла сводничества. В Саутгемптоне подруги годами старались познакомить ее с кем-нибудь, и всегда впустую. Вечно находилась причина, почему взрослый мужчина все еще не женат: либо слишком самоуверенный и властный, либо невыносимо скучный, либо занят только собой, а то и просто мыться не любит. Если о ком-то говорили, что он ей обязательно понравится, реакция Вайолет неизбежно была отрицательной. Она с детства была упряма: если мать говорила что-то подобное про платье, игрушку или еще что-нибудь, Вайолет нарочно заставляла себя чуть ли не возненавидеть это.

Наконец они добрались, винтовая лестница кончилась, и Вайолет с удовольствием отметила, что почти не запыхалась. Артур открыл дверь, и они неожиданно оказались на огражденной парапетом верхней площадке колокольни. Слева видна была крыша собора, а за ней невысокая башенка. Но они, естественно, повернулись направо: южная часть Уинчестера раскинулась перед ними как на ладони. Внизу виднелись внутренний дворик и здание, где собирались на свои занятия вышивальщицы. Вайолет смогла заглянуть через окно прямо в комнату в конце, где она иногда работала, теперь пустую по случаю воскресенья. Вон стоит шкаф, в котором ей велели навести порядок в самый первый день, и подоконник, куда она тогда же выложила мотки синей шерсти разных оттенков. За внутренним двориком раскинулась территория Уинчестерского колледжа, где между его корпусами разгуливали мальчики в форменных костюмчиках, потом шли жилые дома, за ними заливные луга по берегам Итчена, а вдали виднелся холм Святой Екатерины.

– Людям всегда нравятся широкие горизонты, – отметил Артур. – Лично я бы мог весь день простоять здесь, смотря вдаль. Но сейчас нам надо идти.

Он открыл дверь слева и провел их внутрь. Вайолет едва не ахнула от изумления, но сумела сдержаться. С левой стороны пространство вокруг них освещалось рядом узких застекленных окон, но вот справа было длинное, похожее на пещеру помещение, через которое шел, теряясь во мраке, узенький проход, с обеих сторон огражденный перильцами. Вайолет не сразу поняла, что он занимает всю длину соборного нефа, от окна у нее за спиной он тянулся над трансептами к башенке с колоколами. По всей длине прохода шли мощные деревянные балки, повторяющие форму соборной крыши. Она словно оказалась на чердаке здания и видела весь деревянный скелет его, который держит конструкцию. Огромность этого чердака поражала воображение – по площади не меньше футбольного поля. Широко раскрыв глаза, Вайолет стояла на самом краю его – и вдруг, вдохнув в себя запах многих и многих тонн нагретого солнцем дерева под крышей, чихнула.

– Это дуб, – пояснил Артур. – Почти всем этим балкам больше тысячи лет, древесину брали из ближайших лесов, принадлежавших Вильгельму Завоевателю. Говорят, будто епископ, строивший этот собор, спросил короля, можно ли воспользоваться древесиной из его леса. Вильгельм ответил, что на всю заготовку дает им три дня. Тогда епископ собрал как можно больше народу, и они вырубили весь лес, оставили только один-единственный дуб! Королю, конечно, это не очень понравилось.

– Бедненький Вильгельм потерял весь свой лес, – вставил свое замечание Кит Бейн.

Вайолет фыркнула. Артур сразу нахмурился: видимо, его раздражала их несколько развязная несерьезность.

– Посмотрите сюда, – сказал он, кивнув в сторону одного из окон. – Видите надписи и рисунки?

На вертикальных каменных стойках, разделяющих окно, были вырезаны имена, даты, щит, череп и скрещенные кости «1871. Барратт. Пакер. 1790. 17 февр.». Довольно грубо, но стильно.

– Бог мой, даже в соборе такое! – возмутилась Вайолет.

– Людям нравится оставлять по себе память. Подобное граффити можно найти где угодно. В пресбитерии есть даже надпись одного звонаря. Когда будете там в следующий раз, поищите: «Гэри Коппар».

– В звоннице тоже есть, – прибавил Кит Бейн. – Я вам покажу.

– Это, конечно, древние надписи. Если бы мы сделали такое сейчас, Уильям из нас кишки бы выпустил.

– Кто такой Уильям?

– Уильям Карвер. Старшина колокольни. Он звонит здесь уже тридцать девять лет, на год дольше меня. Вы с ним сегодня познакомитесь.

«Когда я родилась, Артур уже был здесь звонарем», – подумала Вайолет.

Мало кто из людей, а мужчины особенно, вызывал в ней такое чувство, будто она – женщина еще не старая. Впрочем, и сам Артур Найт не казался ей стариком.

– Да уж, Карверу в лапы лучше не попадаться, – сказал Кит Бейн. – Во всем любит порядок, настоящий педант, вот кто он. За опоздание звонарей штрафует. Представляю, что он подумает, когда увидит здесь женщину!

При этих словах Артур поморщился и отвернулся. Интересно, подумала Вайолет, жалеет ли он о том, что здесь с ними сейчас этот не в меру возбужденный Кит Бейн.

Подсвечивая фонарем дорогу, Артур повел их по деревянному проходу. Под ними были какие-то огромные, покрытые цементом бугры, опускающиеся вниз, образуя впадины – словно гигантская картонка для яиц, – повторяющие сводчатый потолок собора, над которым они шли. При каждом шаге деревянный настил под ногами скрипел. На чердаке собора было тихо, совсем не слышно многоголосого гомона посетителей и прихожан. Вайолет казалось, что она находится внутри огромного кита, а деревянные балки – это его ребра.

Наконец они дошли до еще одной двери. Артур повернулся к Вайолет и кивнул на ее шляпку:

– Существует старинное правило: в звоннице надо находиться с непокрытой головой… и без шпор!

Он снял шляпу, Вайолет и Кит Бейн последовали его примеру, причем Вайолет пригладила волосы. Полутемная пещера оказалась позади, и они вступили в помещение звонницы. Это была большая квадратная комната, около сорока футов в поперечнике, каменные стены ее были исполнены в романском стиле, в виде арок с колоннами. Сквозь десяток дырок в высоком потолке болтались веревки, каждая с петлей на конце, эти петли были накинуты высоко вверху на два крюка, нависая над их головами, как большие веревочные канделябры, украшенные пушистыми шерстяными отрезками в красно-бело-синюю косую полоску, в точности такими, какие Вайолет видела в Нетер-Уоллопе.


– Вот эта часть с полосками называется «салли», – сказал Артур, увидев, что Вайолет рассматривает ее. – Этим же именем я назвал свою дочку.

В помещении находился длинный пенал с книжками и журналами про колокольный звон, доска объявлений, а вдоль одной стенки выстроился ряд стульев. Кит Бейн показал Вайолет на одной из стен старинную резьбу, изображающую звонаря в камзоле. На других стенах висели деревянные дощечки, а на них тисненные золотой краской надписи, в основном имена звонарей и звоны, в которых они принимали участие. Вайолет стала читать:

Звонари на коронации короля Эдуарда VII, 9 августа 1902 года. День святого Стефана, 26 декабря 1903 года, Кентский тройной колокольный перезвон, за 3 часа и 35 минут было сделано 5040 чередований. В субботу, 8 сентября 1923 года за 3 часа и 55 минут на колоколах этой колокольни был пробит перезвон в 5019 чередований стедман синкус.



Читать было все равно что на средневековом английском: в основном понятно, но не до конца.

– Это все праздничные перезвоны, – пояснил Артур.

Вайолет широко раскрыла глаза:

– Перезвон, который длится три часа пятьдесят пять минут?

– Бывает и так, все зависит от веса и количества колоколов. Перезвон всегда длится больше трех часов и включает более пяти тысяч чередований.

– Без остановки?

– Без остановки. Для перерыва, чашечки чая и всего такого, нет времени.

– Ничего себе! Зачем вы это делаете?

– Большего удовольствия для меня нет. За все годы я пробил тридцать семь таких перезвонов.

– А что такое перезвон?

Артур показал рукой вверх:

– Вот там двенадцать колоколов. Время, когда они звонят по кругу, один за другим, называется раунд, или чередование. Помните, как было в Нетер-Уоллопе? Один такой раунд вам уже знаком – по нисходящей гамме. Представьте, что вы звоните в восемь колоколов и играете эту гамму. Потом меняете порядок боя двух из колоколов, скажем первого и второго, и чередование уже слегка другое. Потом меняете очередность еще двух, а то и двух пар одновременно. И каждый раз звучание слегка отличается от предыдущего. Как вы думаете, сколько вариаций будет с восьмью колоколами?

Вайолет покачала головой – она этого не знала.

– Вспоминайте школьную математику, – вставил Кит Бейн.

– Ой, это было так давно.

Мужчины были явно разочарованы, поэтому Вайолет попробовала подсчитать еще раз.

– Вспомните факториалы, – подсказал Кит. – Как, например, найти количество комбинаций первых трех чисел?

В памяти Вайолет всплыла пыльная классная комната, ряды парт, за которыми сидят девочки в кое-как сшитой школьной форме, все смотрят в окно и, похоже, совсем не обращают внимания на объяснения учителя, надоедливо, как муха, жужжащего что-то у доски.

– Три на два и на один. Шесть комбинаций.

– Верно. А восьми?

– Восемь на семь, на шесть, на пять… ну и так далее до единицы.

– И какой будет ответ?

– Я что, должна подсчитать? – улыбнулась Вайолет.

– Потренируйте мозги, это полезно.

– Сорок тысяч триста двадцать, – сказал Артур.

– Думаю, вы знаете, сколько комбинаций будет и с двенадцатью колоколами, – сказала Вайолет.

– Четыреста семьдесят девять миллионов тысяча шестьсот! – торжествующе объявил Кит Бейн.

– Это значит, мы пробудем здесь довольно долго.

Артур с довольным видом засмеялся:

– Нет, не сегодня. Перезвоны мы бьем только в особых случаях. Перезвоны – это последовательность чередований, каждый имеет отличный от других рисунок, в зависимости от числа колоколов. И у каждого перезвона есть свое название. Стедман синкус, например, имеет рисунок, который был создан в семнадцатом веке человеком по имени Фабиан Стедман. «Синкус» означает, что его вызванивали на одиннадцати колоколах плюс тенор.

Вайолет старалась слушать внимательно, но все равно мало что поняла. Увидев ее смущение, Артур улыбнулся:

– Не огорчайтесь, я сам уже много лет практикуюсь. Искусство колокольного звона с наскока не возьмешь, тут нужно время. Ну а теперь, может быть, хотите посмотреть на колокола? Но предупреждаю, придется карабкаться дальше вверх. По очень узкому и крутому проходу. Ну как, справитесь?

– Конечно.

– Кит, опусти, пожалуйста, водило и подготовь колокола.