Только с тобой. Антифанатка

– И зачем ей твои трусы?! Перешивала под себя?!

– Продавала, – хмыкнул Кирилл. – Оказалось, она брала не только их, но и другую одежду.

– Невероятно, – не могла поверить я в эту дичь. – Ты серьезно?

– Серьезно. Без шуток – она продавала мои вещи на аукционе. Есть, знаешь ли, нелегальные аукционы с вещами знаменитостей.

– Вот стерва, – искренне возмутилась я наглости горничной.

– На самом деле она делала это ради дочери – девочка заболела, а страховка не покрывала лечение, – вдруг серьезно сказал Кирилл. – Я попросил администрацию отеля не вызывать полицию. Сам с ней поговорил.

– Ох, ничего себе, – выдохнула я. – И чем все закончилось?

– Я оплатил лечение ее дочери, – ответил Кирилл, поднося к губам бокал. – Теперь Тереза присматривает за моим бунгало в Калифорнии.

– Серьезно? – изумленно выдохнула я.

– Серьезно, – пожал плечами он.

– Ты удивительный человек, – призналась я неожиданно для самой себя. – Иногда ты совершаешь абсолютно идиотские поступки, а иногда поражаешь.

В ответ Кирилл лишь улыбнулся. А мне вдруг показалось, что глаза его наполнены светом. Или во всем виноват алкоголь? Хотя и выпила я совсем немного.

Мы отправились домой – неспешно шагали по улице, и наши предплечья касались друг друга, а я поймала себя на мысли, что мне хочется, чтобы Кирилл взял меня за руку. Хочется почувствовать тепло его твердой узкой ладони.

– Тебе нравится этот город? – спросил он, явно не зная, о чем я думаю.

– Очень, – улыбнулась я. – А тебе?

– Не знаю. Когда-то я мечтал путешествовать. А потом поймал себя на мысли – для меня все большие города стали похожими. Рим, Париж, Лондон, Нью-Йорк… Но, надо признать, здесь неплохо. По крайней мере, сейчас.

– А я хочу побывать в Риме, – призналась вдруг я. И почему я становлюсь рядом с ним такой откровенной.

– Рим? Что такого в Риме? – спросил Кирилл с любопытством.

– Ты как дурачок. Это же один из древнейших городов с богатой историей и архитектурой, – начала было я, но меня перебили:

– А если честно? – хитро прищурился он, словно видел меня насквозь.

– Хочу попробовать настоящую итальянскую пиццу и пасту, – призналась я. – С детства.

Кирилл засмеялся.

За руку он меня все же не взял. А если бы взял, я бы вырвала свою ладонь из его пальцев.

Уснула я снова мгновенно, едва легла в кровать с влажными после душа волосами, но сквозь сон слышала, как Кирилл выходил на лоджию и долго стоял там. То ли не мог уснуть, то ли не хотел.

Я разлепила глаза рано утром от того, что в спальне пахло свежесваренным кофе. Аромат был столь ярким и соблазнительным, что я приоткрыла один глаз. Напротив меня на стуле сидел Кирилл и, уткнувшись щекой в кулак, гипнотизировал взглядом.

– Доброе утро, лапуля, – громко сказал он, увидев, что я проснулась, подорвался и распахнул шторы, впуская в спальню солнечный свет.

– Я еще сплю, – простонала я, укрывшись одеялом до самого носа. Лучи попадали прямо в глаза.

– Хватит спать, Наташенька, вставай и иди совершать подвиги!

– Я что, рыцарь? – фыркнула я, с жадностью вдыхая соблазнительный кофейный аромат.

– А почему бы и нет? – улыбнулся Кирилл.

– Тогда ты будешь моей принцессой, – объявила я и все-таки поднялась – да так резко, что едва не перевернула белоснежный поднос, стоящий на второй половине кровати. На подносе я увидела кружку кофе, который расплескался по его деревянному дну, зефир и две алые розы.

– Ну спасибо, – мрачно сказала я, дотронулась до цветка и тотчас уколола палец. – Хочешь, чтобы я умерла?

– Что? – изумился Кирилл.

– Два цветка дарят на похороны, – зевнула я.

– О, пресвятые галоши, – закатил глаза музыкант. – Точно. Я и забыл, что у вас есть эта дикая традиция с четным и нечетным количеством.

– Тебе повезло, что я несуеверная. Что ты хочешь? – прямо спросила я Кирилла. Не просто же так он приперся с утра пораньше с кофе.

– Да тут Октавий придумал одну штуку, – забормотал Кирилл, пряча глазки. – Вот я и подумал…


Он замолчал.

– Давай, смелее, – подбодрила его я, чувствуя, что Октавий этот ничего хорошего точно придумать не мог.

– Окт сфоткал свою Лилит без одежды, мне теперь тоже нужно, – невинным тоном ответил Кирилл и еще более невинно поморгал. Это было так потешно, что я даже рассердиться как следует не смогла.

– Знаешь, – выразительно посмотрела я на него, – мы, конечно, договор подписали, но заниматься подобной ерундой я не собираюсь.

– Ничего видно не будет, обещаю! – стал заверять меня Кирилл. – Все самое сокровенное ты закроешь… Ну или я…

С этими словами он показал мне селфи, которое прислал Октавий, предварительно замазав его лицо. На экране телефона я увидела весьма интересную парочку: Октавий прижимал к себе стройную брюнетку с тонким лицом и жгучим взглядом – должно быть, ту самую Лилит, которую выбрал ему Кирилл. Они оба были обнажены – по крайней мере, до пояса, и ее грудь он небрежно прикрывал собственной рукой, перекинув ее через плечо девушки.

Я похолодела. Нет, выглядели эти двое мило, хоть фото и было отчасти вызывающим, но повторять подобное с Кириллом мне не хотелось.

И почти тут же меня бросило в жар – я представила себя и его на месте этой парочки. Кажется, даже щеки запылали, но не от смущения, а от того, что я поймала себя на мысли, что мне бы это понравилось.

– Ну как? – весело спросил Кирилл.

– Никак, – отрезала я. – Лапать меня ты не будешь.

– Можно подумать, я об этом только и мечтаю! – фыркнул он. – Но я должен сделать Окту ответку! Слушай, давай ты просто разденешься и встанешь у окна, а я сфотографирую тебя со спины?

– Не хочу, – отрезала я.

– Я тебя пальцем не трону! Господи Иисусе, лапуля, я не должен проиграть! – занервничал Кирилл. – Ты просто не представляешь, что на кону!

Я вздохнула и выдохнула, не зная, что делать. Этот человек спас меня от людей Альберта. Значит, я должна ему помочь. Но раздеваться перед ним мне не хочется – бред какой-то. Мне это не нравится. Нужен компромисс.

– Давай сфотографируемся иначе, – чуть подумав, ответила я. – Необязательно ведь повторять за ними.

– Как? – живо поинтересовался Кирилл. И я полезла в интернет искать фото с влюбленными парочками, чтобы найти подходящий вариант.

Прошло всего лишь полчаса времени, и мы стали пробовать сфотографироваться напротив огромного зеркала в прихожей. Я заставила Кирилла снять футболку, чтобы его торс был обнаженным, сама же надела его свободную клетчатую рубашку, расстегнув ее наполовину – так, что получилось своеобразное декольте. Для фотографии ему пришлось взять меня на руки, и я, выслушивая нескончаемый поток жалоб, обхватила его бедра ногами, прижалась к груди и положила одну руку на его шею. В другой руке у меня был его телефон – я делала селфи, пока Кирилл держал меня.

Я сделала несколько первых кадров, и Кирилл недовольно заметил:

– Застегни рубашку, слишком откровенно.

– Нормально, – отмахнулась я. – Ты же вообще хотел, чтобы я ее сняла.

– Ты бы стояла спиной, и никто бы ничего не увидел, – заспорил Кирилл, сильнее прижал к себе, чтобы подхватить поудобнее – я чувствовала его горячие ладони на своих бедрах, и это, честно сказать, сводило меня с ума. Слишком откровенными были эти прикосновения. Слишком часто начинало стучать сердце, и я надеялась, что Кирилл не услышит его.

– Поцелуй меня в щеку, – велел он. – Так правдоподобнее будет.

Я послушно коснулась губами его щеки – снова гладко выбритой и пахнущей морем. Может быть, все дело в геле для бритья, которым он пользуется? И вдруг вспомнила, как играла с ним в супер-джете. Кирилл, кажется, тоже это вспомнил.

– И веди себя прилично, лапуля, – заявил он нахально. – Если что, я сдерживаться больше не буду.

Это должно было стать угрозой, но стало обещанием, выполнения которого я ждала. Боже, да что со мной не так?! Я не должна думать об этом человеке. Вернее, я не должна думать о нем так.

– Ты горячий, как печка, – хрипло сказала я, делая еще одно селфи – у меня дрожали пальцы. Не из-за близости с Кириллом, а сами по себе. Для меня это было нормально.

– А ты тяжелая, как холодильник, – проворчал он, и все мое романтическое настроение как ветром сдуло.

– Не ври! – возмутилась я, точно зная, что это не так. Я с детства была худой, и меня всегда хотели накормить, думая, что я недоедаю. Класса до девятого я стеснялась своих острых коленок и лопаток, а потом, что называется, из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. Еще и с веснушками и рыжими волосами смирилась – ко мне пришла уверенность в себе и понимание, что я хорошенькая.

– Никогда не вру, – сдул прядь волос со лба Кирилл. – Видимо, ты много грешила, дочь моя, а грехи всегда много весят.

– Уймись, – проворчала я, чувствуя себя в его руках довольно комфортно и почему-то точно зная, что этот клоун не отпустит меня, и я не рухну на пол. – Давай еще раз сделаем фото, мне предыдущие не нравятся.

– Надоела, – закатил глаза Кирилл, но широко улыбнулся, глядя в зеркало, а я снова потянулась к его щеке. Однако в последний момент он повернулся ко мне, и я коснулась своими губами его губ. Кирилл не стал целовать меня – наверное, ждал, что это сделаю я, но я невозмутимо отстранилась и, делая вид, что ничего страшного не произошло, потребовала поставить меня на пол, хотя в который раз призналась себе самой, что была бы не прочь продолжить с ним то, что мы начали на супер-джете.

В итоге фотографию Октавию мы отправили последнюю – ту, на которой был запечатлен поцелуй. Выглядели мы как настоящая пара, трогательно и романтично. Словно не было никакого договора, денег и побега.

А были только мы.





Глава 27