Только с тобой. Антифанатка

Кезон развалился на спине едва ли не на всю ширину расправленного дивана, а я аккуратно лежала на боку у стеночки, чувствуя, что сердце снова стучит чаще, чем должно. Так странно – тот, кого совсем недавно мне хотелось прибить, спит со мной на одном диване, я чувствую жар его тела, привычный аромат моря, слышу его дыхание. И до ужаса хочу положить голову ему на грудь, чтобы услышать и то, как бьется сердце.

Наверняка так же часто, как у меня.

Он уснул быстро, несмотря на то, что жаловался, и, повернувшись ко мне лицом, положил руку на талию. Я обозвала его про себя недобрым словом и аккуратно убрала руку, но тщетно – теперь она оказалась на моем бедре. Прошипев про себя еще одну партию ругательств, я снова убрала ее. И тогда Кезон, не просыпаясь, притянул меня к себе, сграбастал в объятия и больше не дал вырваться. А может быть, это я не хотела вырываться.

Он не обманул – страха я больше не чувствовала. Прижавшись к нему, сильному и горячему, я закрыла глаза и позволила себе уснуть под стук стихающего дождя.

И больше мне ничего не снилось.





Глава 18




В сериалах часто показывают, как парень и девушка, уснувшие вместе, утром просыпаются в обнимку, но с Кезоном это не прокатило. Он стянул с меня одеяло и припечатал к стене, закинув мне на бедро ногу и все так же обнимая за талию. Его грудь плотно прижималась к моей спине.

Я проснулась от того, что его горячее дыхание щекотало мне шею. Сначала я не поняла, с кем я и где. И прочувствовало целую палитру эмоций.

Нежность. Удивление. Раздражение.

С ним спать невозможно!

Кое-как отцепив Кезона от себя, я встала, осторожно вышла за дверь и поняла, что Фроловны дома нет – она куда-то умотала с самого раннего утра. То ли в больницу, то ли в магазин, то ли в аптеку, то ли гулять со своей подружкой Семеновной – они занимались скандинавской ходьбой. Вообще Фроловна, несмотря на возраст, женщиной была очень активной и летом дома сидеть просто так не любила, особенно если погода стояла нежаркая. Она была из тех самых бабушек, которые ездят куда-то в автобусе в девять утра, приходят на почту в восемь и занимают очередь в поликлинике в семь.

Поняв, что хозяйки нет дома, а дверь, слава богу, открыта, я пошла будить Кезона. Сейчас я выпровожу его, и все наладится.

Ага, как же. Наладилось. Три раза.

– Вставай, – ткнула я Кезона в бок. Он невнятно что-то пробурчал и отмахнулся. – Вставай, говорю! Тебе нужно уходить, пока Фроловны нет! Да вставай же ты!

Я будила его минут десять и не понимала, он прикалывается или серьезно не может проснуться. Разозлившись, я сходила за водой и побрызгала ему в лицо – не стала выливать, пожалела. Себя, разумеется, не его.

– Ну что ты ко мне пристала?! – резко сел он на диване. Злой и растрепанный. Меня пробрало на смех – почему-то он напомнил мне домовенка Кузю. Еще и глаза сверкали недовольно.

– Ты нормальный? Я тебя бужу.

– Водой?! Нельзя просто сказать: «Эй, подъем»?

– Издеваешься?! – возмутилась я. – Тебя не добудиться! А тебе нужно уходить, пока Фроловны нет. Да и я тороплюсь, мне нужно встретиться с Вадимом.

– Ты реально не хочешь получить эти деньги? – прищурился Кезон.

– Я вчера все тебе объяснила, – нахмурилась я. – Просто уходи. Езжай обратно в свой Нью-Йорк или где ты там живешь. И занимайся тем, что нравится. Хорошо?

– Окей. Понял-принял. Сделай мне завтрак, я схожу в душ. И полотенце новое дай. Я чужими не пользуюсь. Кстати, я буду рад панкейкам. Или как их там называют… Блинчикам!

Раздав указания, Кезон встал и сладко потянулся – футболка задралась, демонстрируя загорелый подтянутый пресс.

– Надо же, я думал, после этого дивана у меня спина отпадет… А почему ты на меня опять так смотришь, лапуля? У тебя проблемы со слухом или с когнитивной сферой?

– Ты серьезно? – прищурилась я. – Действительно решил, что я тут буду готовить для тебя завтрак?

– Один блинчик – пятьсот долларов. Как вчера за пирожки.

Он ведь нарочно выводил меня из себя, нарочно! Говорил это и смотрел на меня с любопытством, ожидая реакции! Я действительно рассердилась. Несколько часов назад он был совсем другим – взрослым и заботливым. Разбудил меня, решив, что мне снится кошмар. Успокоил. Взял на руки. А теперь опять играет роль первосортного придурка. Играет со мной в «тепло-холодно»?

– Мне, конечно, нужны деньги, но не от тебя. Слишком уж ты раздражаешь, – сказала я сквозь зубы.

– Чем же? – полюбопытствовал Кезон.

– Своей непомерной наглостью. Ведешь себя как маленький ребенок, которому не хватает внимания. Уходи, – попросила я пока еще вежливо.

– У меня нет обуви, чтобы уйти. Ты ведь продала ее бабке за тысячу рублей.

– Я отработала стоимость твоих невероятных кроссовок, – парировала я. – В носках прогуляешься. Или я тебе свою старую обувь дам.

Шлепанцы я точно могла ему пожертвовать. Конечно, они ему только на нос налезут, но ведь главное – это участие, правильно?

– Там журналюги, – напомнил Кезон. – Ждут меня.


– Бедняжка… Я тебе платок дам, – пообещала я. – Обмотаешься и добежишь до своей машины.

– Злая ты женщина, Наташа. Негостеприимная, – вздохнул музыкант. – Что ж, раз мое общество так неприятно тебе, я уйду. Только обстановку разведаю.

Оттолкнув меня, как досадливую помеху, Кезон подошел к окну, которое, как и окна в зале, выходило во двор. Немного отодвинув штору, он осмотрелся.

– Интересно, в какой они тачке? – тихо спросил он, разглядывая двор. Двор у нас был большим и зеленым, и уже сейчас по нему бегала стайка детей, которые летом гуляли с утра до вечера. А рядом находилась приличных размеров парковка, где жители ставили машины; их же ставили и около подъездов, ибо всем места явно не хватало.

– Какая разница? – спросила я с глухим раздражением, подходя к окну с другой стороны и тоже рассматривая двор. Мне ужасно хотелось, чтобы он ушел. – Просто выйди незаметно. И все.

– С платком на голове и босой я буду очень даже заметным, лапуля, – усмехнулся Кезон.

Я хотела что-то ему сказать, однако мое внимание привлек большой черный «Джип», который медленно въехал во двор. Не знаю почему, но он сразу мне не понравился. Я насторожилась и не спускала с него глаз, пока Кезон что-то там говорил.

«Джип» затормозил у соседнего подъезда, и оттуда вышли трое здоровенных мужчин в костюмах. Один из них, высокий, лысый и в солнцезащитных очках, заставил меня сжаться. Я узнала его – это был один из охранников Альшевских.

Из «Джипа» вылез еще один человек – полноватый брюнет с модным андеркатом и развязной улыбочкой. Я не видела его со школы, но все равно узнала – это был один из дружков Альберта. Его главная «шестерка», правая рука. Его звали Артуром, и когда-то он учился в параллельном классе. Считался одним из самых крутых в школе – ведь был в одной компании с самим Альшевским! Я почти не сталкивалась с ним, но видела, как он ведет себя. Как цепляется к пацанам, пытаясь доказать свое превосходство, как пристает к девчонкам. Однажды он хлопнул мою подругу по заднице, и я сделала ему замечание. Он расхохотался и спросил, не завидую ли я, что он шлепнул мою подругу, а не меня. Я даже ответить не успела – к нему метнулся какой-то парень из их с Альшевским компании и что-то сказал на ухо. Артур сразу поскромнее, извинился и испарился.

Это было до того, как Альберт позвал меня к себе на день рождения.

Глядя на Артура, я чувствовала, как по венам ползет холод, а в легких, напротив, стало вдруг горячо, и я вдыхаю не воздух, а раскаленный жар, который плавит меня изнутри. Тяжелые воспоминания камнем опустились на мои плечи, и я с трудом вынырнула из омута памяти своего прошлого.

Мужчины говорили о чем-то, и Артур внезапно стал оглядываться по сторонам. Он поднял глаза вверх, и мне показалось, что заметил меня, стоящую у окна. Я резко отпрянула в сторону. Мне стало страшно. Я понимала, почему они могли приехать.

Они приехали по мою душу. Это не могло быть совпадением. Я знала это. Я чувствовала это. Ощущала кожей. Нужно срочно бежать. Пока они не вломились в квартиру. Нужно спрятаться. Затаиться.

Я впала в какой-то ступор.

– Он тебя не заметил, – раздался спокойный голос Кезона, о котором я забыла. И я вздрогнула.

– Точно? – спросила я, не слыша собственный голос. В моей голове один за другим появлялись варианты развития событий.

– Точно. Просто разглядывает окна. Как будто кого-то ищет. Что ты сделала? – внезапно спросил он.

– Ничего.

Кезон отошел от окна и внимательно посмотрел на меня.

– Брось, лапуля. Ты явно что-то сделала. Иначе бы твоя красивая мордочка не была бы сейчас белой от страха. Говори правду.

– Не хочу. Какая тебе разница.

Мне хотелось считать себя сильной, но все, что было связано с Альшевским, пугало меня. В эти секунды я понимала, насколько слаба. Что пять лет назад, что сейчас. А ведь я думала, что все позади… Почему он ищет меня? Узнал?..

– Я не судья, чтобы тебя судить, – нахмурился Кезон. – И я спрашиваю не из праздного любопытства, а чтобы понять, что делать. Гайс не выглядят дружелюбными. Нам следует вызывать копов?

– Ты что, нет, – испугалась я, постепенно приходя в себя.

– Что ты им сделала? Наташа, отвечай, у нас может быть мало времени, – нахмурился Кезон. – Взяла их деньги?

– Я не воровка, – оскорбилась я.

– Тогда что?

Я молчала.

Он снова выглянул в окно, а потом подошел ко мне, взял меня за предплечья и встряхнул.

– Лапуля, приди в себя, – довольно жестко сказал Кезон.

– Это люди человека из моего прошлого. Он… Он ищет меня. Но мне нельзя к нему. Он ненормальный.

– Твой бывший? – сделал свои невероятные выводы Кезон. – Ты сбежала от него?

Я ничего не говорила – просто смотрела на него и молчала. И он принял это за «да».

– Значит, сбежала. Он обижал тебя? Бил? Издевался?

В который уже раз память услужливо подсунула мне сцену с лоджии. Беспомощность, страх, стыд… Все эти чувства остались со мной.

Не в силах сдержать эмоции, я отвела глаза, чувствуя, как в них собираются слезы. Но я точно не буду плакать. Точно! И я сжала кулаки.

Кезон снова решил, что его слова верны и вздохнул. А после обнял меня.

– Не бойся, рыжая, – прошептал он, успокаивающе гладя меня по спине. – Я же с тобой. Сейчас ты не одна, и они ничего не смогут сделать тебе. Поняла?