Точка зеро

— Непременно.

— Послушайте, — заговорил командир балтиморского спецназа, — сержант Свэггер, помню, вы вчера назвали Круса «примерным католиком». Я тут подумал: а что, если он раздобудет сутану и проникнет в ту колокольню в сквере?

— Реймонд Шоу в фильме «Маньчжурский кандидат», — заметил кто-то.

— Мы тщательно прочесали церковь, но это очень хорошее предположение, — сказал Ник. — И у Круса подходящая неприметная внешность, так что он запросто может сойти за священника. Я завтра же выделю туда дополнительных людей.

— Камуфляж, — сказал Боб.

— Прошу прощения, сержант?

— Камуфляж.

— Вы полагаете, Крус замаскируется под куст? Или он уже на месте, замаскированный под куст?

Раздался смех, и даже Боб улыбнулся шутке агента.

— Нет, — сказал он, — я имею в виду другое. Несмотря на все то, что я сейчас сказал, Крус не собирается красить лицо зеленым, налеплять на голову веточки и надевать костюм, похожий на болото. Однако камуфляж занимает центральное место в его мыслях. Вот что показала та операция в Афганистане. Слиться с окружающей местностью. Ну хорошо… с местным населением. Итак… как он замаскируется сейчас?

Последовало молчание.

— Поставим вопрос иначе: где он разместится, чтобы быть незаметным? Каково его основное качество? Что можно сказать про него в первую очередь?

— Он морской пехотинец.

— Он снайпер.

— Он герой.

— Он спятил.

— И от всего этого нет никакого толку, — подвел итог Ник. — Боб, что у тебя на уме?

— В первую очередь он филиппинец. Он говорит по-тагальски без акцента. Внешне ничем не будет выделяться среди других филиппинцев. В их окружении станет еще более филиппинцем. Скорее всего, соотечественники ему поверят. Он знает, что у вас, ребята, среди них нет никого внедренного, потому что их очень мало и любой посторонний сразу же будет бросаться в глаза, а среди ваших специальных агентов вряд ли много филиппинцев.

— К чему ты клонишь? — спросил Мемфис.

— Я пытаюсь думать так, как Крус. И вот что получается: быть может, есть какой-то филиппинец, без труда прошедший нашу проверку? Он работает в зоне выстрела, на кухне, уборщиком, может быть, рассыльным. В Штаты иммигрировал недавно, по-английски говорит плохо. Работа у него неквалифицированная, но он уже проработал на ней несколько месяцев, так что все в порядке. И вот я думаю, что Рей в своих спокойных, методичных, сосредоточенных поисках наткнулся на него. Подружился, предложил ему деньги, завоевал доверие как соотечественник, владеющий языком. Этот парень ничего не знает, но деньги можно будет отправить домой, поэтому как он может от них отказаться? И вот Рей завтра войдет в его образ. Он назовется чужим именем, а те, кого он обманет, даже не станут к нему внимательно присматриваться. Он станет одним из тех маленьких человечков, которые каждое утро убирают дерьмо, отскабливают сортиры, оттирают блевотину и смывают мочу с тротуаров. Рей выдает себя за этого парня, документы у него в порядке, фамилия есть в списках, так что он проходит через кордон. Никто не сверяет пристально лицо человека с лицом на фотографии. И к тому же Рей азиат, а для полицейского на оживленном посту все они на одно лицо. И помните, ему не нужен путь отхода. Он никуда не будет отступать, и поэтому проникнуть ему гораздо проще. Итак, завтра Рей выходит из кухни напротив ресторана или чуть дальше по улице, и у него обрез «семисотки» с оптическим прицелом, а может быть, просто с доброй красной лазерной точкой. Вся упаковка длиной дюймов шестнадцать — достаточно, чтобы упереться прикладом в плечо и прижаться к нему щекой. Ему все хорошо видно, и когда появляются агенты, появляется и обрез, а вот и Зарси, Рей в одну секунду шагает к цели и делает выстрел стоя с руки, и весь тротуар забрызган мозгами. Говорит Виски-два-два, задание выполнено, конец связи. Вот что у него есть, вот что он сделает.

— Вы бы сами поступили так? — спросил офицер полиции.

— Ну, я бы нашел какого-нибудь опустившегося белого старика, немытого и вонючего, но принцип тот же самый.

— Никаких доказательств у нас нет, — заметил кто-то. — Рей запросто может выкрасить кожу в черный цвет, купить парик и выдать себя за африкоса, сознавая, что этих мы стараемся не беспокоить.

— Но если его прижмут к стене, маскарад мгновенно откроется. Одна секунда пристального внимания — и от африкоса камня на камне не останется. А вот филиппинец никуда не денется, и если у него документы в порядке, он пройдет через все кордоны, — возразил другой.

— Ну, хорошо, — сказал Ник, — давайте это проверим и посмотрим, куда мы придем. Быть может, никуда. Быть может, ни одного филиппинца в этом районе нет и Свэггеру снова мерещится невесть что.

— Такое уже бывало, — согласился Боб, и его слова встретили смехом.

— Проверьте заново списки тех, кто уже прошел проверку, — распорядился Мемфис. — Ищите фамилии филиппинцев по национальности или иммигрантов. Возможно, мы получим адрес, и в этом случае можно устроить рейд. Возможно, мы сцапаем голубчика, пока он еще будет нежиться в постели.

На это ушел час. Тщательное изучение списка из ста с лишним фамилий тех, кто завтра будет работать в зоне выстрела, выявило четыре фамилии, потенциально связанные с Филиппинами: Абатед, Батуджонг, Ганабан и Улат. Все они работали в трех разных ресторанах — индийском, китайском и еще одном заведении, предлагающем жаркое на ребрах, популярном среди гомосексуалистов. Оно называлось «Город мальчишек» и располагалось в первом квартале к северу от Маунт-Вернон.

Звонки в иммиграционную службу позволили получить информацию о троих из этой четверки, кто еще не был американским гражданином. Четвертый, семидесятилетний гражданин, работал помощником шеф-повара в элитном заведении на самой границе потенциальной зоны. Его исключили.

Иммиграционная служба переслала по факсу все бумаги. Из трех кандидатов только один соответствовал профилю. Его звали Рикардо Улат; тридцатишестилетний уроженец Минданао работал мойщиком посуды в популярном индийском ресторане наискосок от «Забуля». Он находился в стране чуть больше шести месяцев. Но, как выяснилось, проживал по тому же адресу в пригороде под названием Пайксвилл, что и другой, пожилой иммигрант. Быть может, это дядя и племянник или двоюродные братья? Никаких проблем с законом у них не было, хотя сам дом в 2002 году подвергся рейду по выявлению нелегальных иммигрантов с Филиппин — не давшему никаких результатов.

Пайксвилл относился не собственно к Балтимору, а к некоей другой административной единице под названием «округ Балтимор» со своей полицией. Снова пришлось звонить, объяснять, договариваться, но в конечном счете из информации, предоставленной полицией округа, получилось, что на жильцов дома никто никогда не жаловался. Полицейские связали Ника, Боба и остальных с начальником отделения в Пайксвилле, ветераном службы, и тот ввел собравшихся в курс дела.

— Этот район был населен преимущественно евреями, в те времена, когда Балтимор считался «Иерусалимом Восточного побережья». Много больших старых домов, построенных процветающими бизнесменами, банкирами, меховщиками, рестораторами и так далее. Сейчас это то, что называется «меняющимся кварталом». Население на шестьдесят процентов черное; остальные сорок — «этнически смешанное», как мы это называем. Недвижимость на протяжении десятилетий приходила в упадок, поскольку состоятельные люди перебрались в другие места. Сейчас мы наблюдаем своеобразный феномен «квартир внаем». Какой-нибудь владелец ресторана, которому позарез нужна дешевая рабочая сила — в том числе, возможно, и нелегальная, — покупает по дешевке один из этих здоровенных ковчегов, абсолютно ничего в нем не ремонтирует и превращает его в ночлежку для своих работников. В некоторых случаях это порождает кучу проблем — драки, наркотики, шумные вечеринки, порча имущества, иногда убийства. Постоянные жалобы.

Начальник немного помолчал, потом продолжил. Его голос разносился по громкоговорящей связи по всему кабинету.

— Филиппинцы, однако, другие. Никогда не дерутся, не шумят, почти не пьют, очень опрятные, лужайка всегда подстрижена, мусор не валяется. Вы бы ни за что не предположили, что в доме 1216 по Креншоу проживает десять человек, все холостяки. Как правило, это сельские ребята; они не из больших сумасшедших городов вроде Манилы или Себу, они не видели жизнь, и у них нет тяги к преступности. Что они делают: получают визу, договариваются с нанимателем — например, ресторатором, которому нужны дешевые руки, — и приезжают сюда на семь лет. Это ужасно, жить по четыре человека в комнате, в стране, языком которой не владеешь и культуру которой не понимаешь. Но они усердно работают, живут очень просто и ухитряются посылать домой огромные, по их меркам, деньги. Они по-настоящему помогают своим семьям. А после семи лет лишь очень немногие остаются и переходят на нелегальное положение; большинство возвращается домой, выполнив свой долг, и на смену сюда приезжает следующий член семьи. Так что этот 1216-й как раз такой дом, где живут тихие трудолюбивые ребята, совершенно не знающие английский язык, которым хочется лишь поскорее вернуться домой.

— Капитан, — сказал Мемфис, — возможно, завтра на рассвете мы захотим устроить рейд. Эти ребята работают допоздна, и наш лучший шанс — застать их рано утром. Мои люди сейчас достают ордер на обыск на федеральном уровне; возможно, придется пригласить представителей иммиграционной службы. Но мне бы хотелось, чтобы вы обеспечили нашей команде внешнее оцепление. И надеюсь, что вы от нашего имени позвоните местному прокурору, и тогда мы выступим под вашим флагом. Мы не собираемся вышибать двери и укладывать всех лицом на пол. Я не хочу пугать этих людей, но мне нужно абсолютно надежно их окружить и провести тщательные поиски предполагаемого террориста, по происхождению филиппинца. Похоже, это лучшая возможность его задержать, если он там.

— Конечно, — согласился начальник отделения. — Буду рад помочь.

— Я свяжу вас со специальным агентом Мэттьюсом, — продолжал Ник, — для координации наших действий и решения организационных вопросов. — Он отключил громкую связь и передал трубку своему подчиненному. — Сейчас мы со Свэггером отправимся туда и осторожно осмотримся на месте. А вы подготовьте план операции. Опять же, повторяю, главное — это не дать никому уйти. Мне не нужны тараны и шоковые гранаты, клоунские наряды спецназа, пистолеты-пулеметы и ниндзя-коммандос. Мне нужно много людей в штатском, в удобной обуви и куртках ФБР. Я хочу затопить ими весь квартал, все должно пройти тихо и гладко. И ни у кого не должно возникнуть оснований пожаловаться на действия полиции, это понятно?




Пайксвилл, штат Мэриленд,

Креншоу-авеню, квартал 1200,

01.30

Боб и Ник сидели в служебной «Краун Виктория» на противоположной стороне улицы, в четырех домах от большого жилого здания номер 1216, которое молчаливо возвышалось в своем готическом величии, украшенное многочисленными башенками, возведенное столетие назад каким-нибудь ювелиром или магнатом коммерческих прачечных. Вдоль улицы сплошными рядами тянулись раскидистые деревья, скрывая дома, по большей части погруженные в темноту.

Квартал пришел в упадок, выглядел неухоженным, поскольку прежние преуспевающие владельцы, осуществив лично для себя американскую мечту, давно перебрались в другие места, а те, кто пришел им на смену, не обращали особого внимания на мелочи. На самом деле квартал находился всего в нескольких минутах езды от местного отделения ФБР, по единственной улице, выходящей на Кольцевую дорогу. Но Бобу совершенно не нравилось сидеть здесь в машине.

— Я бы не советовал устраивать здесь парковку.

— Хочу убедиться в том, что нас не ждут никакие сюрпризы. Есть план дома, снимки со спутника, но я просто хочу проверить, что двери и окна не заколочены и что никаких новых входов и выходов нет. Успокойся. Сейчас темно.

Ник изучал здание в бинокль ночного видения и делал заметки.

— У этого парня есть радар, способный чувствовать опасность, — не унимался Боб. — Только благодаря этому ему удавалось так долго оставаться в живых. Если он сейчас в доме, он обязательно обратит внимание на то, что машина подъехала, а из нее никто не вышел. Быть может, он прямо сейчас разглядывает нас в бинокль.

— Ну, хорошо, хорошо, — сдался Ник, — я уже почти закончил.

— Предположим, один из обитателей как раз сейчас возвращается домой. Он видит двух чересчур любопытных белых типов в большом черном седане и рассказывает об этом остальным.

— Да слышу, слышу, — пробормотал Мемфис. — Я сейчас тронусь, проеду мимо дома, сверну направо на Диккенс-стрит, а ты осмотришь все с противоположной стороны. Я поеду медленно.

— Только не медленно, — возразил Боб. — Он заметит, если ты будешь ехать медленно. Он обращает внимание на подобные мелочи, черт побери. Он снайпер.

— Ты говорил про «радар, способный чувствовать опасность». Знаю, у тебя тоже есть такой. Какое-то глубоко запрятанное нервное окончание, рудимент, оставшийся со времен рептилий. Такие есть у всех профессиональных бойцов. Но чувствуешь ли ты что-либо сейчас? Ты какой-то дерганый, а я еще никогда не видел тебя таким.

— Меня беспокоит, что мы можем ошибаться. Это выстрел с очень дальним прицелом.

— На самом деле все не так страшно, — успокоил его Ник. — Если Крус здесь, матч окончен, мы получаем премию «Оскар» и наш класс награждается Библией. А если его здесь нет, что такого случится? Мы ведь не поставили на твой вариант все деньги. Я не отнимаю ресурсы, которые в противном случае будут задействованы завтра для борьбы со снайпером. На улице окажется такое же количество человек. На самом деле я, если честно, дополнительно прикрываю себе задницу.

Свэггер промолчал, и Ник тронулся. Машина проехала по улице, повернула направо, и Боб в отраженном свете смог хорошо рассмотреть южную и западную, то есть правую и заднюю стороны дома номер 1216. Он не увидел ничего, кроме большого старого дома, дремлющего в ночи, возможно, более привлекательного на вид, потому что темнота скрывала его обшарпанную убогость.

— Ну, хорошо, — сказал Ник, отъезжая от дома, — а теперь скажи, почему ты на самом деле дерганый? Что засек хваленый радар Свэггера?

— А, — пробормотал Боб, — от вас, фэбээровцев, ни хрена не скроется, да?

— Я Дик Трейси, разве ты не видел мою фотографию под стеклом в кабинете?

— Ну, на самом деле ничего, — сказал Боб. — Просто… что-то.

— Ничего, но что-то. О’кей, я все понял.

— Да я сам не могу сказать, в чем дело. Как будто меня где-то щекочет волосок, как будто кто-то за мной следит. Быть может, все дело в том, что я чертовски устал, а чуть больше недели назад меня долбанул по голове летящий стол. Не могу ни во что ткнуть пальцем и сказать: «Так точно, сэр, вот оно, то самое». Это просто какое-то вязкое ощущение, которое возникало у меня в джунглях, когда через них пробирались плохие ребята. Я бы сказал, что это воображение, вот только у меня его нет.

— Тебе нужно немного отдохнуть.



Группа захвата ФБР,

по дороге из штаб-квартиры к дому 1216

по Креншоу-авеню,

05.30

Боб немного отдохнул, целых три часа, на кушетке в кабинете начальника отделения. Проснувшись до того, как за ним пришли, он окунулся в общий хаос. Вместе с остальными прошел по коридору к лифту, спустился к выходу на стоянку, где под ярким светом прожекторов, как на съемках кино, группа особого назначения готовилась к рейду.

Специальные агенты застегивали бронежилеты, затем надевали куртки с огромными желтыми светящимися буквами «ФБР» на спине. Большинство были в джинсах, в кроссовках или высоких ботинках на шнуровке, а «глоки» в кобурах болтались по-ковбойски на середине бедра, ниже края бронежилета. У каждого рация, все проверяли позывные, Ник что-то возбужденно говорил Мэттьюсу, которому предстояло возглавить рейд. Тот обернулся и покрутил пальцами, показывая: «По машинам!», и все расселись в шесть внедорожников.

Мэттьюс поехал первым, следом за ним пять остальных внедорожников, а замыкали колонну Боб и Ник в седане Мемфиса. В этот ранний час включать мигалки нет необходимости, поскольку Кольцевая пуста.

На востоке, над пригородами небо озарилось тончайшим розоватым сиянием. Колонна с ревом промчалась по магистрали, свернула на Рейстерстаун-роуд и направилась внутрь Кольцевой, в город. Теперь начался красно-синий танец проблесковых маячков, распугавший редких водителей. Федеральный конвой пронесся по улице, не останавливаясь на светофорах, и, оказавшись в так называемом «центре» Пайксвилла, круто свернул направо, на Креншоу.

Боб слышал переговоры по рации между федералами и местной полицией, уже приехавшей на место.

— Бейкер-шесть-пять, говорит Оскар-двенадцать, мы уже свернули с Кольцевой.

— Вас понял, Оскар-двенадцать.

— Будем на месте где-то через минуту.