Тьма императора

— Вот, вот!

София уже вставала.

— Здравствуйте! — сказала она вежливо. Эмоции ее были приятными и легкими — радость с капелькой любопытства. — Меня зовут София Тали.

— Ох, прелесть! — Вирджиния с удовольствием рассматривала свою преемницу. — Мне нравится! И вам, детки, тоже нравится, да-а-а?

— Да-а-а! — закричали хором Агата и Александр, кидаясь то к Вирджинии, то к Софии. Жаль, что он не чувствует эмоций собственных детей. Арен готов был биться об заклад, что это стало бы самым приятным из всего, что он ощущал в жизни.

Проведя на море весь день до самого вечера и полюбовавшись красивейшим закатом, император скомандовал возвращение. Обедали и ужинали они тоже здесь, на пляже — еду и напитки разносили слуги, перенесенные из замка за пару часов до прибытия Арена и его спутников. Хотя обедом или ужином это было сложно назвать — ели все мало, больше плавали, загорали, разговаривали или играли. Отличный день, жаль, что повторить подобное можно будет не скоро.

Вернувшись во дворец, император первым делом отпустил всех, кто был с ним на пляже отдыхать и заниматься своими делами, в том числе Софию. Она слегка покраснела, как только он сказал это, и Арен едва удержался от улыбки, почувствовав ее волнение.

Смущается, но ждет. Это хорошо.

— Наверное, дети сегодня долго не заснут, — сказала Виктория, как только Агата и Алекс отправились в ванную умываться перед сном. — Очень возбуждены.

— Возбуждены, — кивнул Арен. — Но они устали, Вик. Немного повозятся, а потом уснут.

Она помедлила, но все же спросила:

— Почему ты не сказал про Вирджинию хотя бы мне?

— Зачем? Это был сюрприз. Все обрадовались, было весело. Тебе разве не понравилось?

— Нет, понравилось. — Она вновь помедлила. — Просто… ты совсем ничего мне не рассказываешь.

Это заявление было таким странным и неожиданным, что Арен застыл, с недоумением глядя на Викторию. От нее шли волны неуверенности и тревоги.

— Что ты имеешь в виду? — спросил император с неохотой, больше всего на свете не желая нарваться на очередной скандал. Ну только не сейчас, он только что расслабился, отдохнул. Что Виктория опять придумала?

— Все.

Теперь к неуверенности и тревоге добавилась обида. Защитник, на что она обижается? Теперь-то что не так? — Например, я заметила, как Вано и София общались друг с другом. И они… так похожи. Спросила у одного из охранников, не родственники ли они. Он сказал, что мне лучше узнать у императора.

Виктория замолчала, а Арен все равно решительно не мог понять, что ее не устраивает.

— И?

— Почему ты не сказал, что они родственники? — Эмоции Виктории взорвались возмущением, и император едва не застонал — ну вот, опять! — Почему об этом знают все, кроме меня!

— Вик, по правде говоря, это не твое дело, — отрезал Арен. — И успокойся скорее. Агата и Александр скоро придут, а ты так раздражена.

Она пыхтела, но он чувствовал, что жена действительно пытается справиться с собой.

— Кто она ему?

— Какая тебе разница? Это личная жизнь Софии и Вано, не имеющая никакого отношения к их работе на нас.

— Ты теперь дашь ей титул? — выпалила Виктория, и все встало на свои места.

Опять эта ревность, еще и вперемешку со страхом за свое положение. Защитник, да что же это! У них ведь двое детей! Куда он от нее денется?!

Жена, что, считает, будто он ее может испепелить, как Аарона, чтобы не мешала?

— По закону о ненаследственной передаче титулов, — начал император ледяным тоном, — титул передается путем заключения брака, и ничем иным. От Вано ей ничего перейти не может, даже несмотря на родственные связи. И давай закроем эту тему, пожалуйста.

Наверное, Виктория сказала бы что-то еще, но тут из ванной вернулись Агата и Александр, и она вынуждена была замолчать. А потом, когда дети уснули — примерно через полчаса, после того, как Арен немного почитал им книгу, — он перенес жену в ее комнату и, поставив на пол, быстро пожелал доброй ночи и зашел обратно в камин.

— Арен! — крикнула Виктория возмущенно, но он не желал ни разговаривать, ни что-то слушать.

Практически каждый их разговор заканчивался либо скандалом, либо близостью, а Арен не хотел ни того, ни другого.





* * *


Вернувшись в свою комнату после целого — и совершенно прекрасного! — дня на море, София поговорила с мамой и сестрами по браслету, а затем села рисовать. Она должна, просто обязана была нарисовать море, пока помнит его. И пока не пришел император.

О том, что может случиться, когда придет его величество, София старалась не думать. Иначе разволнуется и не сможет ничего нарисовать.


Творчество всегда успокаивало ее, и теперь она, взяв карандаш, кисть и акварель, рисовала все, что успела увидеть за день. Синюю высь неба, почти переходящего в воду и отражающегося в ней, стаю разноцветных рыбок, красные кораллы на дне, белый песок пляжа и — не удержалась — высокую и статную фигуру императора в одних только плавках. Спрятать, этот рисунок надо спрятать, увидит себя полуголым — вновь засмущает ее.

София покосилась на браслет связи — Защитница, почти полночь! — и побежала к шкафу. Положила рисунок на одну из полок, и когда закрывала створку, огонь в камине вспыхнул, на пару секунд окрасив все вокруг в оранжево-красное.

София застыла возле шкафа, как мышь возле мышеловки. Все то, что она старательно гнала от себя последние несколько часов, нахлынуло сплошной волной, почти потопив ее под собой. Страх, ожидание, тревога, волнение и сильнейшее нетерпение — да что с ней такое происходит…

Вышедший из камина император выглядел очень неформально — обычная белая рубашка, только с закатанными по локоть рукавами, черные брюки и кожаный пояс с золотой пряжкой. Никакого мундира, и на пряжке даже герба не было. Впрочем, чему она удивляется — этот полночный визит похож на формальный примерно так же, как она похожа на Викторию.

А потом София посмотрела императору в лицо и немного удивилась — он словно был расстроен, да и вовсе не напоминал человека, который весь день провел на море и хорошо отдохнул.

— Что-то случилось, ваше величество? — спросила она тревожно, и он улыбнулся, тепло поглядев на нее.

— Не волнуйся, Софи, ничего серьезного. Иди ко мне.

Она вспыхнула, услышав это, и император засмеялся. Нарочно он, что ли?

— Я имею в виду — подойди, будем переноситься.

— Может, вы сначала расскажете про эмпатию? — предложила София, понимая — это вряд ли, и точно — мужчина покачал головой.

— Нет уж, Софи. Лекцию я тебе завтра буду читать. А сейчас иди ко мне. Э

ти слова вновь отдались жаром по всему телу и вибрацией внизу живота. Император довольно улыбался, и София чуть рассердилась. Точно ведь нарочно говорит так, чтобы ее смущать и волновать!

— Ого, — произнес его величество, глядя на нее с иронией. — Я впервые чувствую, как ты сердишься. Так интересно. Словно кто-то стучит маленьким кулачком мне в грудь.

София не выдержала и фыркнула.

— Это я стучу. В надежде достучаться до вашей совести.

— Зря. Но мы опаздываем, Софи. Иди ко мне, — повторил император в третий раз, протягивая ей руку, и она не стала что-то говорить по этому поводу или медлить — подошла ближе и вложила свою ладонь в его.

Защитница, как же приятно. Такая теплая и большая ладонь, что ее маленькая рука там почти утонула.

Большим пальцем император погладил запястье Софии, и по телу волнами пошло ласковое и трепетное тепло. Она подняла голову, посмотрела на его величество — и задержала дыхание. В глазах императора вновь не было белков. Но эта чернота совсем не пугала — она затягивала в себя, как в омут.

Арен притянул Софию ближе и положил ее ладонь на свою грудь.

— Я сейчас возьму тебя на руки, моя драгоценность. Зайду в камин, поставлю, и ты должна будешь не отходить от меня. Если вдруг огонь начнет слепить глаза, закрой их. Я построю лифт, перенесусь, возьму тебя на руки опять и выйду из камина. Главное — не прерывать физический контакт, иначе тебе будет больно. Все поняла, Софи?

Она кивнула.

— Как… как вы меня назвали?

Император улыбнулся и подхватил ее на руки — София успела только охнуть.

— Моя драгоценность, — ответил он, заходя в камин. — Что тебе не нравится?

София промолчала, но не потому что сказать было нечего — говорить, находясь в пламени, она совсем не привыкла. Оно не жглось, только приятно грело и… э-э-э… гладило?..

Ну да. Языки пламени гладили ее по волосам, щекам, но главное — по губам. Приятно и настолько чувственно, что хотелось большего. Очень.

— Ваше величество…

— Что? — произнес он совершенно невинным голосом, глядя на Софию с улыбкой.

— Вы… перестаньте… меня гладить.

— Я? — голос стал еще более невинным. — Защитник с тобой, Софи. Я держу тебя двумя руками. Одна вот, — он пошевелил ладонью, что лежала на спине, — вторая вот, — задвигалась рука под коленками. — Чем мне тебя гладить?

— Огнем.

— Тебе кажется, — засмеялся он, поставив Софию на пол, но по-прежнему прижимая к себе. — Не отходи от меня, Софи. А лучше обними.

— Нет уж, — пробурчала она, просто положив императору на грудь обе руки, и он, хмыкнув, начал строить лифт.

Руки его двигались, и София ощущала, как двигаются и мышцы под ее ладонями. Твердые, почти каменные… Хотелось сжать пальцы, чтобы ощутить больше, и жарко было так, что она уже не понимала — это из-за огня в камине? Или это у нее сердце горит?

Вспышка белого света, а затем София вновь оторвалась от земли. Зажмурилась — глаза уже болели. Языки пламени напоследок погладили бедра, поиграв с юбкой платья, а затем она ощутила, как император бережно ставит ее на пол. Но отпускать от себя не спешит.

Объятие было совершенно неприличным, слишком тесным — София ощущала Арена каждой клеточкой тела. А губы… губы щекотало его дыхание, и их от этого чуть покалывало.

— Софи…