Тьма императора

— Ты можешь поставить щит…

— На то, чтобы его держать, тоже нужны усилия, — ответил он устало. — И иногда очень большие. Не куксись, Вик. Хочешь, я зайду к тебе утром?

Она подняла голову — и тоска сменилась ликованием.

— Да. Хочу!

— Хорошо. — Арен легко поцеловал ее в щеку. — Доброй ночи, — произнес он, шагая в камин.

Конечно, это неправильно. Нельзя так. Но… Арен усмехнулся, глядя в окружающий его огонь.

Вокруг сейчас не было ничего — только огонь. И следовало бы возвращаться в свою комнату. И ложиться спать. И все. Но в груди что-то сжималось, пульсировало, и сердце болело так, что он вздохнуть не мог.

Отчего? Почему раньше не болело? Нет, иногда болело, но не настолько. Почти не мешало жить. А теперь вот мешает. Наверное, просто раньше рядом, в нескольких комнатах от него, не жила София. Милая и светлая София, которая почему-то смогла его полюбить.

Первая из многих.





* * *


Из-за чудесно проведенного дня настроение у Софии тоже было чудесным — даже несмотря на вчерашнее покушение. В конце концов, Агата ведь жива! И тех, кто хотел причинить ей вред, обязательно найдут. Она понятия не имела, почему, но, глядя на Гектора Дайда, в это по-настоящему верилось.

И в том числе из-за своего настроения София, вернувшись во дворец, убедила саму себя в том, что император к ней, конечно, не придет. Вчера было вчера, а сегодня совсем другое дело. Накануне он просто очень устал, а сейчас, проведя полдня с детьми, расслабился и давно думать забыл о Софии. И волноваться не о чем.

Она так в этом уверилась, что когда огонь в камине вспыхнул и заискрился, подумала, будто ей кажется. Моргнула, зажмурилась, открыла глаза — из пламени действительно выходил император.

Сердце забилось, словно дикая птица, пойманная в клетку, и страшно захотелось встать и сделать, как в детстве — спрятаться куда-нибудь. Например, за штору. Или под кровать.

Но при этом София ощущала и радость от того, что он пришел. Глупую, до ужаса стыдную и абсолютно бессовестную радость. Его величество застыл, не отходя далеко от камина, и улыбнулся, посмотрев на Софию. Она сидела за столом лицом к нему, сжимая в руках карандаш.

— Что рисуешь, Софи?

Голос был спокойным и дружелюбным. Может, он по делу пришел? А не потому что… ну… вот не поэтому, да!

— Я еще не начала рисовать. Хотела… маму с сестрами. И тут вы.

— А, — император засмеялся, — так я помешал.

София почувствовала, что заливается краской. Он над ней подтрунивает?..

— Нет, конечно, как вы можете помешать…

— Это точно. Император никогда не может помешать, — он развел руками, по-прежнему смеясь, и София окончательно уверилась — подтрунивает! — Кто угодно может помешать, а император — нет.

— Можете вы, — пробурчала София, не уверенная в том, как на это все следует правильно реагировать, — просто вам об этом не скажут.

— А давай договоримся, — он вдруг пошел вперед, к ней, и София испуганно вскочила со стула. — Если я тебе помешаю, ты мне об этом скажешь, — продолжил он, вновь останавливаясь. — Несмотря на то, что я император.

— А вы меня потом уволите, — пробормотала София, не зная, куда деть руки, и продолжая вертеть в них карандаш.

— Не уволю, — хмыкнул император, подошел совсем близко, отнял у нее карандаш, положил его на стол, а затем вновь сделал шаг назад, словно отступая. — Я хотел кое-что сказать тебе, Софи, — произнес он уже серьезно и почти без улыбки. — Слушай внимательно и запоминай.

Его величество на секунду замолчал, и благодаря этой секунде София сумела полностью собраться с мыслями — поняла, что он хочет сказать ей нечто важное.

— Среди дворцовой охраны есть предатель. Пока непонятно, кто именно, но круг довольно узкий. Если ты что-то заметишь или услышишь — немедленно докладывай об этом Дайду. Номер его браслета у тебя должен быть. София понимающе, но немного обескураженно кивнула.

Предатель? Среди охраны?..

— Дальше. Тебя круглосуточно прослушивают, и отчеты этому человеку наверняка доступны. Поэтому думай, что и кому ты говоришь. И если в чем-то сомневаешься — лучше промолчи.

— Разве я говорила что-то… — удивилась София, но император ее перебил:

— Пока нет. Но когда ты общаешься с кем-то, кто вызывает у тебя доверие, забываешь об осторожности. Старайся не доверять никому.

— А… Вано?

Его величество улыбнулся уголками губ.

— Вано можно доверять, Софи. И Дайду.


— А почему, кстати? — поинтересовалась она. Было любопытно, чем же ее дедушка и главный дознаватель заслужили доверие. — Что они сделали такого, что вы…

— Они были со мной на площади, — ответил император со спокойным пониманием — словно признавал ее право на любопытство. — Вано держал щит, чтобы не пострадали простые люди, а Гектор командовал всей операцией и арестовывал тех, кто… — он усмехнулся, — остался жив.

София опустила глаза. Почему-то, увидев эту усмешку, она почувствовала — императору до сих пор неприятно и больно вспоминать о том, что случилось на площади.

Впрочем, разве это удивительно? Если бы ее предал кто-то близкий, Элиза или Рози… Софию передернуло.

— Я вам очень сочувствую, — сказала она искренне. — Я понимаю, это тяжело. Извините, своим вопросом я заставила вас вспомнить…

— Не ты и не своим вопросом, Софи, — произнес император с такой мягкостью в голосе, что щеки вновь загорелись. — Мне сама жизнь напоминает. Случившееся на площади решило только часть проблем. Кое-что по-прежнему не решено. Но если тебе любопытно узнать побольше про Гектора и твоего дедушку… Давай сядем.

— Сядем?

— Сядем. — Повторил император серьезно, но губы его дрожали, словно он сдерживал улыбку. — Смотри, у тебя здесь и стулья есть, и пуфы. Я, кстати, ни разу не видел, чтобы ты на пуфах сидела, только на стульях. Почему?

— Не очень удобно рисовать, — пробормотала София, глядя на то, как мужчина невозмутимо опускается на один из этих самых пуфов, стоящих возле стола.

— Ясно. Садись, Софи.

Чувствуя себя безумно странно, она села рядом, на соседний пуф. Расстояние было более чем приличным, но София все равно чувствовала себя неловко. Почти одиннадцать вечера. Защитница, император должен быть в это время где угодно, только не в ее комнате.

Но упрекать его величество пока было не в чем.

— Давай начнем с Вано, — заговорил император так спокойно и бесстрастно, словно они тут не поздно вечером на пуфиках сидели, а находились на светском приеме. — После гибели сына и отъезда жены в Альтаку он уволил всех слуг, заколотил дом и переехал жить в комитет. Уже один этот факт о многом говорит, Софи. Подобные условия проживания до крайности не способствуют участию в заговорах. Кроме того… Вано никогда не сможет поддерживать людей, которые убили его сына. Я чувствую эмоции, Софи, ты же помнишь об этом?

— Об этом вообще сложно забыть, — сказала она негромко, ощущая жар не только на щеках, но и в груди.

— Мне особенно, — улыбнулся император, посмотрев на нее с иронией. — Так вот, в тот день, когда я убил своего брата, Вано был счастлив. Это был первый и, пожалуй, последний раз, когда я ощущал от него эмоции подобной силы, обычно он почти заморожен. Вано ликовал. А через пару недель, когда я немного отошел от случившегося, Вагариус сказал, что сам убил бы Аарона, если бы я не сделал этого на площади. И я чувствовал — он говорит искренне. Поэтому Вано я верю. Кроме того, ему верит Гектор, а это тоже важно. Знаешь, Дайд был единственным человеком, которому не нравился мой брат.

— Да? — София удивилась. — А почему?

— Демоны его знают, — император пожал плечами. — Но у Гектора вообще, как он говорит, чуйка на преступников. Мне с ним действительно повезло. Как он стал главным дознавателем, рассказать?

Она заинтересованно кивнула.

— Я тогда только что взошел на престол, первый год правления заканчивался. Это был ужасный год, — Арен, улыбаясь, покачал головой. — Просто кошмарный. И вот, где-то за неделю до Праздника перемены года, меня попросил об аудиенции один из дознавателей Риамы[12]. Не самый последний дознаватель, но и не главный. Говорит, дело государственной важности. Я его пустил. В кабинет зашел Гектор — длинный, бледный, серьезный. Такой же, как сейчас, хотя… пожалуй, сейчас синяки под глазами у него глубже. Зашел, положил мне на стол папку и сказал: «Ваше величество, против вас в Риаме последние два года зрел заговор. Участники арестованы, ждут суда. В папке все материалы по делу. Изложить вкратце или вы сами изучите?»

Арен на секунду замолчал, и София с нетерпением поерзала по пуфу. Было очень интересно.

— Я сказал — изложите, — продолжил император, почему-то довольно улыбнувшись. — И Гектор рассказал, как в течение года пытался понять, действительно ли есть заговор, или ему только кажется. Коллеги, особенно главный дознаватель Риамы, его не особенно поддерживали. А почему, как думаешь?

— Не знаю.

— Потому что он подозревал заговор не среди аристократии. Среди нетитулованных магов.

От удивления София даже рот раскрыла.

— Но…

— Вот-вот, — император понимающе кивнул. — Это совершенно невероятно звучит, да? Как нетитулованные могут планировать заговоры, если у них нет родовой магии, а на троне должен сидеть именно Альго? Кроме того, в настоящее время, решая проблемы титулованности, я кажусь идеальным правителем для не-аристократии. Но, во-первых, тогда практически никто не знал, что я собираюсь разработать закон о передаче титулов. А эти маги желали не того же самого, что мой брат Аарон, а обратного — то есть, отмены социального неравенства. Во-вторых, они пытались понять, как можно посадить на трон не Альго. Или как можно управлять одним из наследников. О, у них было несколько теорий, одна другой лучше. Хорошо, что они не успели воплотить в жизнь ни одну из этих идей — Гектор подсуетился. А когда закончил мне все это рассказывать, вдруг заявил: «Вы, ваше величество, меня можете за подобные речи под трибунал отдать, но я все-таки скажу. Заговоры эти в ближайшие годы начнут расти в геометрической прогрессии. И у нетитулованных, и у титулованных. Проблема не то, что назрела — она уже давно гниет, а теперь еще и вонять начинает».

Арен опять замолчал, и София его поторопила, осторожно спросив:

— Вы… разозлились?

— Нет. Я сказал, что собираюсь решить эту проблему, но на это нужно время. И ты знаешь — он удивился. Посмотрел на меня так задумчиво и спросил, как же я собираюсь эту проблему решать. Я ответил, что хотел бы отменить титулы. Он обдал меня скептицизмом и поинтересовался: «И как вы себе это представляете?» Звучало, конечно, утопично, да и сейчас так звучит. И я честно сказал: «Будет сложно. Но иначе меня ждет гражданская война». У Гектора такие эмоции в тот момент были, что я понял — он не ожидал услышать подобное. Он, как и многие талантливые нетитулованные маги, считал, что ситуация никогда не изменится. Как думаешь, что он сказал? Это было абсолютно неприлично, но очень искренне и по-настоящему.

София задумалась. Что мог сказать Дайд?..

— М-м-м… Он назвал вас сумасшедшим?

Император засмеялся.

— Нет. Сумасшедшим он стал называть меня позже. А тогда он просто выпалил: «Да вас же убьют». Я сказал: «Вероятно», и услышал в ответ: «Поменяйте главного дознавателя Альганны. Этот аристократический старый — извини, София, — пердун терпеть не может нетитулованных».

София улыбнулась, краснея и прикладывая ладони к горячим от смущения щекам. Было очень неловко. Но безумно интересно.

— Посмотрел я на него, подумал и спросил — а не хотите ли сами стать главным дознавателем Альганны? — продолжал император, по-прежнему довольно улыбаясь. — Гектор, конечно, очень удивился. Но согласился. Потом оказалось, что это спонтанное решение было одним из лучших за мою жизнь — Дайд не только отличный дознаватель, но и очень преданный человек. Он мне это много раз доказывал. Ладно, — император неожиданно встал с пуфа, и София тоже сразу поднялась, — я пойду, Софи. Уже поздно. Спасибо тебе за беседу.

Она смотрела на него, испытывая сильное желание сказать «Не уходите». Нет, не для того, чтобы делать тут что-то неприличное. Просто было так замечательно с ним разговаривать. И это ведь настолько редко случается!

Но — стыдно. Демоны, как же стыдно!