Тьма императора

— Только полчашки чая выпил, и все.

София вздохнула. Сердце ее тревожно билось, но что она могла сделать? Даже просто спросить — и то нельзя.

— У меня есть идея, — произнесла она нарочито бодро. — Давайте-ка сейчас отправимся на дворцовую кухню!

— Куда-а-а? — Агата и Александр вытаращили глаза.

— На кухню. И сделаем вашему папе… ну, например, яблочную пастилу. Любит он пастилу?

— Да-а-а-а!!!

Вот это визг. Действительно — в ушах звенит.

— И передадим ему на совещание. То, что сделаете вы, он обязательно съест!

Агата и Александр прыгали, как два счастливых зайца, улыбаясь, и София тоже улыбнулась. Император будет рад. В этом она была совершенно уверена.





* * *


Раз в две недели, по вторникам, к императору на совещание приходил главный дворцовый управляющий — докладывал о происходящем во дворце. Иногда Бруно заходил и в течение недели, но официальное время для дворцовых дел было выделено именно по вторникам.

Совещания эти длились недолго — жизнь во дворце давно была налажена, как часы. Хотя эти часы здорово сбились после смерти Аарона, когда пришлось допрашивать всю прислугу и охранников. И если бы только допрашивать — арестовывать тоже.

— Ваше величество… — Бруно на мгновение запнулся, но продолжил: — Я думаю, это вам охрана не доложит, а надо бы, наверное. Поэтому я решил сказать. К Матильде ее величество изначально ровно относилась, а вот остальных она не очень любит. Вы же помните, горничные чередуются, когда Матильды нет. И они стали говорить, что в последнее время… характер ее величества стал более мягким.

Арен задумался. Что-то он не заметил.

— В последнее время — это два-три дня?

— Нет, ваше величество. Два-три месяца. Она же раньше им постоянно, простите, истерики устраивала, каждый день кричала и злилась. Постепенно все меньше и меньше стала. Теперь совсем не кричит, говорят. Спокойно относится, ровно. Я не знаю, важно это или нет, просто… странно, ваше величество. Странно, что это все совпало… с гибелью его высочества Аарона.

Арен усмехнулся, качая головой.

— Бруно… мой брат, конечно, последняя сволочь, но не стоит обвинять его вообще во всем на свете. Тадеуш смотрел Викторию, да и не только, он приводил своих коллег-психиатров. Все хором утверждали, что это нервное, гормональное и должно пройти со временем. Видимо, время пришло.

«И слава Защитнику, — подумал Арен. — Потому что я уже начинаю терять терпение».

Бруно поклонился.

— Я на всякий случай, ваше величество. Решил поделиться соображениями… простите.

— Ты все сделал правильно.

— Благодарю, ваше величество.

Не успел уйти главный дворцовый управляющий, как к Арену на совещание пожаловали сотрудники хозяйственного комитета. Заговоры заговорами, а бытовые проблемы никто не отменял.

Император слушал очередной доклад, когда в зал для совещаний, постучавшись, стремительным шагом вошла Адна Алиус — его секретарь, — с подносом в руках. Поднос был накрыт крышкой.

— В чем дело, Адна? — Арен нахмурился, невольно покосившись на браслет. Но никаких отчетов не было.

— Просили передать вам, ваше величество, — ответила секретарь с таким каменным лицом, словно изо всех сил пыталась скрыть улыбку. Император прислушался к ее чувствам. Они казались похожими на щекотку, будто бы Адне было смешно.

Она поставила поднос на стол перед Ареном, серьезно сказала:

— Посмотрите сначала записку, — и ушла. Император поглядел на сотрудников комитета — они молчали, ожидая, когда он закончит.

— Минуту, — произнес он и раскрыл листок бумаги, лежащий сверху на крышке подноса. На сердце сразу потеплело — он узнал корявый почерк Агаты. «Папа! Мы с Алексом и Софией сделали тебе пастилу. Сами! Ешь!»

Пастилу… Губы Арена задрожали. Конечно, это была идея Софии, и наследники ее радостно подхватили. К тому же, они никогда не были на дворцовой кухне, но всегда очень стремились. Император поднял крышку. Внутри лежали три длинные пластинки яблочной пастилы — две не слишком аккуратные, и третья — как из кондитерской. А еще здесь стояла большая чашка дымящегося чая и лежал какой-то листок бумаги.

— Прощу прощения, уважаемые айлы, — сказал Арен, подняв голову. — Продолжайте ваш доклад. А я буду пить чай.

У главы комитета и его зама вытянулись лица. Понятное дело — император никогда, ни разу за восемь лет, ничего не пил во время совещаний, кроме воды. И не ел. Но Арен действительно был демонски голоден, да и как удержаться, если это все сделали его дети?

Он откусил от пастилы и, с трудом удержав в себе улыбку — было очень вкусно, — развернул листок бумаги. На этот раз удержать улыбку не получилось. Потому что с бумаги на Арена смотрели лица Агаты и Александра, нарисованные простым карандашом, но от этого не менее живые. Яркие улыбки, радостно блестящие глаза и чумазые мордашки. В чем это они? Наверное, в сахарной пудре.

— Ваше величество… продолжать?


— Да, — сказал он негромко, продолжая улыбаться. — Конечно. Я слушаю.





* * *


Наследникам на кухне так понравилось, а повара были настолько тронуты тем, как искренне благодарили их дети за помощь, что София не сомневалась — на обед наверняка подадут что-нибудь особенное. Впрочем, обеда она ждала не только по этой причине.

Ей хотелось увидеть императора. И не просто увидеть, а понять, что ему стало лучше после их с Агатой и Алексом сюрприза. Секретарь его величества передала через охранников, что он был доволен, но Софии хотелось убедиться в этом самой.

К ее удивлению, на обеде почти никого не оказалось. Только принцесса Анна с дочерью и их аньян.

— А где все? — спросила София, поздоровавшись, и стала помогать детям усаживаться на стулья. — Или они попозже?..

Ее высочество улыбнулась, но улыбка показалась Софии напряженной.

— Сегодня никого не будет.

— А папа? — воскликнул Александр, и в этот момент огонь в камине ярко вспыхнул. Через секунду оттуда вышел император. Погладил по волосам кинувшихся к нему детей и поднял глаза на Софию. Взгляд его был теплым, и она обрадовалась. Лучше, ему стало лучше!

— Софи, ты можешь садиться.

Она опустилась обратно на стул и чуть покачнулась, когда Агата спросила:

— Пап, а можно нам тоже называть Софи на «ты»?

На секунду в столовой повисла тишина. Даже слуги, казалось, замерли. Потом негромко кашлянула и потянулась за водой принцесса Анна. Губы ее дрожали.

— Я думаю, — произнес император, садясь в кресло, — что спрашивать нужно не у меня, а у Софии.

Дети синхронно повернули к ней лица — на них будто бы застыл знак вопроса.

— Конечно, можно.

«Императрице это точно не понравится, — подумала София, глядя на радостные улыбки наследников. — А нам ведь завтра с ней в гости ехать…»

Но тут распахнулись двери, и двое слуг вкатили в столовую тележку с блюдом, на котором стоял торт в виде императорского дворца.

— О-о-о-о! — протянули Агата и Александр.

— Их высочествам подарок с кухни! — торжественно возвестил вошедший следом повар и смущенно покраснел. — Приятного аппетита!

— Вот здолово! — воскликнул Алекс звонко. — Софи, давай почаще туда ходить!

— Да я бы с удовольствием, — ответила София серьезно под общий смех. — Но если мы будем делать это слишком часто, то перестанем пролезать в двери.

— Двели можно ласшилить!

— Все хорошо в меру, Алекс, — вмешался император. — Ешь суп. А торт будет на десерт.

Говоря это, его величество посмотрел на Софию и улыбнулся. Щеки ее будто загорелись, и она поспешно опустила глаза.

А когда подняла их, то встретилась с понимающим и очень сочувственным взглядом принцессы Анны.





* * *


С проблемами комитета культуры, науки и образования Арен провозился до вечера. Это был огромный пласт работы, объединявший в себя как ученых, так и врачей, и учителей, и даже актеров. В последнее время, глядя в уставшее лицо главы комитета, который, к тому же, был мужем Анны и его зятем, Арен думал о том, чтобы разделить комитет на три части. Но дальше мыслей пока дело не заходило — совершенно не было времени.

Потом к нему на аудиенцию попросился Гектор, у которого проблемы вообще не кончались, и императору пришлось перенести ужин. Виктория вернулась еще позже, чем рассчитывала, отпустила Софию и написала ему, что они с детьми отправляются ужинать, потому что «сколько можно ждать».

Император освободился только около девяти вечера и, посмотрев на часы, зашел в камин, чтобы перенестись в столовую. Ни Виктории, ни наследников там уже не было — только слуги убирали посуду.

— Ваше величество?..

Он махнул рукой.