Тьма и пламя. На бескрайней земле

Огромная крылатая тень скользила по траве и цветам. Приближалась, росла. Эли вышла из-под листьев березы и, пройдя три шага, остановилась, направив острие меча в сторону спирфлама. Жезл она по-прежнему держала в левой руке.

– Оставайся там. – Голос ее огрубел. – Я сама с ним поговорю, – произнесла она, превращаясь, как по волшебству, в ту самую ночную гостью.

– Этот Кирк… Что у тебя с ним?

– Слава богу, ничего. Но он бы очень хотел это изменить. В пределах Блэкпика проще найти миркля, чем женщину, которая не побывала бы в постели Кирка.

– Элизабет, помни, о чем я тебя просил.

Она ничего не сказала, поигрывая жезлом и не опуская меча. Солнце играло на клинке, на гладкой поверхности гарпуна, заставляя металл блестеть, будто зачарованный. Габриэлю захотелось встать рядом с ней, увидеть ее лицо, повзрослевшее, чуть суровое, делающее ее совсем не похожей на настоящую принцессу. Но он остался под кронами деревьев, хотя, вопреки указаниям Эли, совсем не собирался бездействовать. В любом случае его непосредственное присутствие мгновенно осложнило бы дело, соглашался мэйт. Подумать страшно, что мог вообразить отвергнутый Кирк! Кто знает, может, ей и вправду удастся прогнать их без боя. Нет. Конечно, нет. «Только не Ветер», – пару мьюнов назад обреченно сказала она, уже тогда понимая, что миром встреча не кончится.

Трава и полевые цветы зашуршали, заколыхались, пошли волнами, боязливо пригибаясь от нависшей черной громадины. Горячий воздух закружился, заметался, как жуки над полем. И спирфлам черным кораблем нырнул в зеленое море. Плащ Элизабет всколыхнулся, на Габриэля накатила воздушная волна. Спирфлам немного прошел, вертя своей змеиной и рогатой башкой, сверкая желтыми глазами. Черная чешуя блестела на солнце, а ноздри раздувались – как у загнанной лошади. Габриэль не мог понять, как Эли с такого расстояния сумела определить, кому принадлежал спирфлам. Ветер выглядел точь-в-точь как Янтарь. Разве что был чуть меньше, не то от природы, не то в силу юности. «Наверное, она много времени проводила среди спирфламов», – подумал Габриэль, когда позади, под деревом, забеспокоился гарг, унюхав хищника.

– Кияш, – приказал наездник, смуглый и темноволосый, как и многие гардийцы, парень лет двадцати пяти.

Спирфлам сложил крылья и лег, приминая траву. Кирк ловко спрыгнул, будто с лошади. Его брат, толстяк, заросший черной бородой до глаз, пыхтя и неуклюже выбрался из седла, пытаясь нащупать ногой поле. Это заняло какое-то время. Хвала богам, старсана Сэта спирфлам не принес.

Братья были в светлых кожаных доспехах, расшитых золотом и серебром; на груди у каждого сверкал литус. Кирк высок, крепок, с четкими, как у гранитной статуи, чертами лица. Брут – его полная противоположность. Габриэль посочувствовал спирфламу – пришлось тащить на себе эдакого жирдяя!

Кирк похлопал Ветра по шее и направился к Эли, по пути сорвав белый цветок. Брут остался у спирфлама, уставившись на мэйта. Габриэль старался не встречать его взгляд, оценивая боевую мощь братьев. Помимо собственно гигантской твари, способной одной лапой раздавить человека, братьям было чем себя защитить. У Кирка на поясе висели меч и нож, у Брута – топорик. Между сумками на спине спирфлама Габриэль заметил гарпун, именуемый среди наездников хаппой.

– Принцесса Элизабет. – Кирк поклонился, выпрямился и глянул на Габриэля поверх головы Элизабет. – Вы огорчаете своего отца. Да и меня едва не хватил удар, когда я узнал о вашем побеге. Когда я лишь представил, что может произойти с самым прелестным цветком Блэкпика…

От заливает, оценил тираду Габриэль. Даже гарг, наверное, ложь почуял, не говоря уже об Эли.

– Но цветы так уязвимы. – Кирк оторвал лепесток и подул на ладонь, направляя ее в сторону Элизабет. Потом сдавил стебель и выбросил изуродованный цветок. Опять поглядел на Габриэля. – Кто это с тобой? Похож на бродягу.

– Это мой проводник. Ты же знаешь, в этих полях по ночам опасно.

Мэйт довольно улыбнулся, услышав ответ принцессы. Слова наездника ее нисколько не задели. Хотя по сравнению с доспехами в серебре и золоте, неустанно пьющими солнечный свет, рубаха и штаны «проводника» выглядели бедновато. Плащ, отданный волистами, мог как-то скрыть серость одежд, но его пришлось пожертвовать гаргу.

– А может, он не только охраняет твой покой? – намекнул Кирк, прищурившись.

– Ты забываешь, с кем говоришь, наездник? – решила осадить его Элизабет.

И в горячем воздухе вспыхнула злоба. И часть этой злобы начал источать сам мэйт. Он не понял, почему вдруг так разозлился. Кулаки его сжались, мэйт едва сдержался от того, чтобы не броситься вперед. Ведь он действительно желал Эли, в любом из ее обличий.

– Хотя… – снисходительно продолжил Кирк, пропустив предупреждение мимо ушей. – Он, пожалуй, не в твоем вкусе. Слишком труслив. Я бы не стал прятаться за женской юбкой.

Габриэля опять одолела ярость. Слишком труслив?! Он схватился одной рукой за ствол березы, сдерживая свой гнев всеми силами.

– Нет, ты ошибаешься. Он просто слишком воспитан, чтобы общаться с таким чурбаном, как ты. – Эли нашла, что сказать в защиту мэйта, и, конечно, подлила масла в огонь.

– Все, хватит! – набычился Кирк, демонстративно положив ладонь на эфес. – Или ты летишь со мной по доброй воле, или я силой посажу тебя на Ветра, а твоего проводника, кем бы он ни был, убью как похитителя.

– На Ветре всего два седла, – справедливо заметила Эли. – Ты собираешься везти принцессу Гардии в сумке? – рассмеялась она, продолжая раздувать костер гнева.

– Ничего, Брут с большим удовольствием уступит тебе свое место. Хотя, знаешь, твоя мысль тоже недурна.

Судя по виду, никакого удовольствия от только что озвученной идеи брат Кирка не испытал.

– И как же ты собираешься это сделать, наездник? – спросила принцесса, вставая в боевую стойку.

Блестящий на солнце клинок смотрел в грудь Кирку. Один выпад, один укол – и наездник – труп. Ветер, почуяв угрозу для хозяина, повернул башку в сторону Эли, недобро сверкнув глазами. После чего высунул язык и, потряхивая им, зашипел, словно огромная гремучая змея.

– Ашши, ашши, – произнес наездник, успокаивая спирфлама.

Ветер опустил голову, продолжая внимательно следить за Эли.

– Ашши, – повторил Брут, поглаживая спирфлама по чешуе.

А Кирк медленно вытащил меч из ножен.

– Ты же помнишь, что случилось во время нашего последнего поединка? – спросил наездник со снисходительной усмешкой.

– С того момента утекло много воды, – парировала Эли.

– Что ж, ты не оставляешь мне выбора, – с этими словами Кирк пошел в атаку.

Сталь звонко ударилась о сталь. Эли запыхтела, вкладываясь в каждый удар. Кирк с противной улыбкой легко отражал атаки принцессы.

Пора. Габриэль сунул тряпичную затычку в правое ухо, сплел пальцы за спиной и начал тихо нашептывать заклинание. Несколько звитт, несколько слов, и звон металла стих, будто Эли и Кирка, сошедшихся в схватке, накрыли куполом.


Исчезали запахи. Страха и злобы, гари и полыни. Мэйт впадал в транс, чувствуя, как вокруг него сгущается, вибрирует воздух. Ладони, плечи, лицо мерзли, как от стужи. Обзор сузился, в пятне света возились двое, но их движения стали медленными. Каждый меч оставлял за собой серебристый след. Магия полностью овладела Габриэлем – свила вокруг него холодный тугой кокон.

Голос вибрировал. Слова становились злее и громче. Мэйт едва понимал, что творится на поле, полностью отдавшись волшебству и богам…

– Ксэ-э-энт-у-сс… – донеслось издали, и разум ухватился за знакомое слово.

Ледяные ладони дернулись, будто отталкивая кого-то. Гортань, обожженная болью, выплеснула последнее слово, которое с чудовищным ревом разорвало темный и тугой кокон. В нос ударили яркие запахи, перед глазами вспыхнула зеленая поляна, где взметнулась крылатая тень. Магия ушла, возвращая чувства.

Мэйт припал к деревцу, взирая на последствия рева: трава близ берез прибилась к земле, будто скошенная. Покачиваясь от бессилия, он вытащил затычки, глядя, как к нему, накрыв уши ладонями, идет обезумевший Кирк. Эли тяжело, медленно поднималась, потряхивая головой. Брут в испуге бежал за спирфламом. Вокруг берез с визгом носился плащ.

Кирк был не в себе. Шатался, словно перебрав браги, и стонал от боли. Габриэлю казалось, что еще звитта, и Кирк, поглощенный злобой, яростью и утратой спирфлама, непременно шлепнется. Но мерзавец устоял на ногах, вытащил нож и, не целясь, метнул его в Габриэля.

Мэйт укрылся за стволом березы. И услышал, как от нее с глухим звуком отскочил нож. В этот момент Кирк все-таки упал. Но не унялся, в гневе срывая, разбрасывая цветы. Ему почти удалось подняться, когда над ним, пошатываясь, нависла принцесса и с размаху огрела его по голове жезлом-гарпуном.

Поверженный наездник утонул в траве. Эли обернулась, поглядела вслед убегающему Бруту и, переступив через его брата, двинулась к мэйту. Габриэль пошел ей навстречу, понимая, что тоже может шлепнуться, повторив судьбу Кирка.

Элизабет остановилась напротив мэйта, уставилась на него безумными глазами и громко произнесла:

– Никогда больше так не колдуй!

– Ты сделала, что я просил?

– Что?! Я тебя не слышу!

Видимо, пренебрегла советом. Мэйт трижды ткнул в нее указательным пальцем и приложил свои ладони к ее ушам. Эли некоторое время молча хлопала глазами, но потом, милостивые боги, все-таки кивнула.

– Молодец! – прокричал Габриэль.

Она подошла к березе и бухнулась возле нее, припав спиной к стволу и зажав ладонями уши. Мэйт сел рядом, взял бурдюк и жадно начал пить. Утолив жажду, он передал воду Эли. Но она отказалась. В этот момент перед ними пробежал гарг, запутавшийся в плаще.

– Нужно связать Кирка, – сказала Эли устало.





Глава 19




– Ксэнт, откуда это берется?

Теперь принцесса звала его так, и мэйту это нравилось. Она смотрела, как его ладонь льет свет, обмазывает им жезл, словно густым слоем белого масла, и совершенно не боялась магии. Весь путь до гор Элизабет с ним почти не разговаривала, с тревогой наблюдая за небом. А теперь, похоже, наконец-то успокоилась. Или устала. Они шли быстро, лишь однажды сделав остановку, да и то на десять мьюн.

– Отсюда. – Габриэль приложил ладонь к груди. – И отсюда. – Он коснулся собственного лба.

Элизабет подняла светящийся жезл, помахал им над головой, разгоняя сумрак.

– Как твои уши? – поинтересовался мэйт, чувствуя вину за временную глухоту принцессы.

– Уже лучше, спасибо. Но голова все еще трещит.

Они оказались у подножия гор немного раньше, чем планировала Элизабет. И оба вымотались и были голодны. Последнюю лепешку разделили четыре аша назад во время скромного привала. Воды в бурдюке немного осталось, но ее нужно было беречь для перехода через горы. Габриэль не унывал, несмотря на гудящие от ходьбы ноги и изнеможение от заклинания. Он был свободен, а с ним рядом находился очаровательный бездарь, не считавший его чудовищем. Элизабет же, думалось мэйту, находила силы и утешение в том, что спасает своего отца.

– Ну что – отпускай. – Эли отошла от Габриэля на пять шагов, чтобы не пугать гарга светом.

Мэйт медленно начал разматывать плащ. Гарг на удивление быстро привык к человеческим рукам и даже не вздрогнул, когда ладонь Габриэля коснулась его чешуи. Невзирая на принятые Эли меры, детеныш гаргов сразу запыхтел и сузил глаза, едва выбравшись из плаща. Тварюшка обнюхала ноги мэйта, землю вокруг себя и поводила носом по воздуху, глотая знакомый запах гор. Бежать она явно не спешила, потряхивая крыльями.

Габриэль осмотрел ее крыло и понял, что больше заговаривать его не имеет смысла. Раны на гарге заживали мигом.

– Ну, лети, – легонько толкнул гарга мэйт. – Чего же ты? – улыбнулся он.

Но гарг не полетел. Вместо этого ткнулся мокрым носом Габриэлю в ладонь и лизнул ему палец своим розовым язычком. В отличие от острейших зубищ собратьев постарше, зубки гарга были мелкими, и Габриэль не опасался, что этот самый палец ему отхватят. Впрочем, гарг и не думал ранить руку, кормившую его вкусными лепешками и спасшую от солнечного света.

Эли топнула ногой. Гарг дернулся, тряхнул крыльями, но не сдвинулся ни на шаг, подслеповато взирая на источник белого света. Тогда принцесса топнула снова и, махнув жезлом в сторону настырной зверюшки, засвистела.

Гарг озлобленно зашипел и подскочил, расправляя крылья.

Габриэль громко захлопал в ладоши и тоже засвистел, прогоняя тварюшку. Они свистели и хлопали, пока гарг, хлопая крыльями, не исчез в сумерках.

– И что теперь?

Мэйт задрал голову, оценивая высоту горы. Розоватый ковер цветущей душицы, благоухая, стелился по склонам.