Тьма и пламя. На бескрайней земле

Габриэль и Элизабет молча переглянулись. Никто не знал, что делать дальше. Гарг, медленно и осторожно ставя лапы, направился к принцессе, чьи одежды, забрызганные кровью гаргов, знакомо пахли. Он не искал ни воды, ни места для ночлега. Он пришел на запах соплеменников, плотно сомкнув веки, чтобы не ослепнуть от костра и сверкающего жезла. Тварюшка, покрытая серо-зеленой чешуей, вздрагивала от каждого шороха. Сейчас, с перебитым крылом, брошенная другими гаргами, ослепленная двумя источниками света, она казалась беззащитной. И выглядела не страшнее домашней кошки.

Гарг замер в трех шагах от Элизабет, изучая ее запах. Такой знакомый и в то же время совсем чужой, понял Габриэль. В этот момент принцесса чихнула, и гарг фыркнул от страха, убегая во тьму.

– Гляди-ка, света не испугался, – сказала Элизабет, усаживаясь у костра. – Маленький еще совсем, несмышленый.

– Дело в твоей рубашке, – пояснил Габриэль. – Гарг на запах пришел. Думал, тут его сородичи.

– Повезло ему, – осматривая рубашку, сказала Эли.

– Повезло?

– Он ранен. Если бы тут были другие гарги, они бы его сожрали. Как тахарцы.

– Кочевники не едят раненых, – возразил Габриэль. – Они лишь бросают пленных под копыта своим лошадям, задабривая небесного жеребца.

– Я слышала другое, – не согласилась Элизабет. – На самом деле они очень умные, только злые, как голодные сторожевые псы.

– Ты сейчас говоришь про кочевников или про гаргов?

– Про гаргов, – улыбнулась Эли. – В замке старсана Нивена живет один такой. Огромный. Крыс по ночам ловит, сброд вокруг замка распугивает. А днем спит в подвале, накрывшись крыльями. Я сама видела.

– И где он его взял?

– Хм, купил на рынке в Блэкпике, чтобы угодить своему ненаглядному сыну.

– Понятно.

– Говорят, они из Дарквы, – сказала принцесса, зевнула, на сей раз прикрыв ладошкой рот, и уточнила: – Гарги.

– Это потому что света боятся?

– Наверное.

– Тогда получается, и зу-ши тоже из Дарквы.

Эли засмеялась:

– Каменные чудовища из легенд?

– Ну да.

– А ты их видел?

– Нет, но ты ведь не видела Лита…

Тут опять послышался шорох, и Габриэль замолчал, поворачиваясь на звук. Пламя костра тихо трепетало, ветерок чуть шевелил траву, из темноты выглядывал мелкий раненый гарг. Он стоял там, где свет от костра и жезла переходил во тьму, щурился и водил носом, не переступая сумеречную границу.

Габриэль отломил кусочек от своей лепешки и бросил его гаргу. Тварюшка вздрогнула, но не убежала.

– Голодный, – с сочувствием сказала Элизабет.

Гарг повернул голову на голос, пошевелил острыми и маленькими ушками, махнул хвостом, после чего начал обнюхивать брошенный ему кусок. Габриэль и Элизабет молчали, не желая пугать ночного гостя, и улыбались, наблюдая за потешной пугливой зверюшкой. Если бы не крылья, в темноте гарга можно было принять за кота. И движениями, и мордочкой, и размерами этот гарг напоминал самую настоящую кошку.

Он долго обнюхивал незнакомую пищу, но, видимо, был так голоден, что рискнул ее съесть. И управился быстро, проглотив кусочек, пахнущий медом, почти не жуя. Габриэль отломил еще кусок и бросил голодной тварюшке. Лепешка упала еще ближе к огню, но гарга это не остановило. Сощурившись и уже не принюхиваясь, он сразу поднял лепешку с земли. После чего направил мордочку в сторону Габриэля, выпрашивая добавку. Эли тихо хихикала, гарг водил ушками, но с места не сходил, продолжая упорно ждать корма.

Когда от лепешки не осталось даже крошек, гарг зевнул, обнажив два ряда острых, как рыбьи кости, зубов и неспешно пошел к валунам. Камни, напоминающие три крохотные скалы, торчали за кругом света, и возле них гарг почувствовал себя спокойно. Настолько спокойно, что улегся возле одного из них, накрылся крыльями, как покрывалом, и, похоже, решил вздремнуть. При этом его чешуя приняла темный оттенок камней.

Габриэль не знал, чему поражаться больше. Тому, что гарг изменил цвет чешуи, почти слившись с камнями, или тому, что зверек осмелел настолько, что улегся в двадцати шагах от костра.

Эли закуталась в плащ и легла на бок, положив руку поверх меча, обняв его, как мужчину.

– Если хочешь, я первой буду в дозоре. – Она зевнула и положила ладонь под голову.

– Нет, – покачал головой Габриэль, бросив старые одежды в костер.





Глава 18





Яростный визг, словно кошке отдавили хвост!

По сонному мэйту кто-то пробежал, цепляясь когтями за рубаху. Ему показалось, что спал он не больше мьюны с того момента, как его сменила Эли. Вроде едва успел закрыть глаза, как пришлось их открывать, щурясь от бледного утреннего света.

Мэйт приподнялся на локтях, наблюдая за мечущимся гаргом и принцессой, пытавшейся поймать зверька. Гарг паниковал. Сомкнув веки от утреннего света, нервно размахивая целым крылом, он носился кругами, визжал, пищал и шипел, не зная, куда укрыться от солнца. А Эли, чуть согнувшись и опустив руки, бегала за обезумевшей зверюшкой.

Габриэль поднялся, расстегнул застежку плаща и, когда одуревший от света гарг пронесся мимо, бросил на него плащ. Тварюшка запуталась в плаще, точно рыба в сети, еще немного повозилась, но затем успокоилась, оказавшись в темноте. Элизабет склонилась над плащом, собирая его в кучу вокруг дрожащего гарга. Пытаясь полностью оградить его от света.

– Сложно представить, каково ему сейчас. Ведь он, наверное, впервые, кхм, увидел солнце, – произнес мэйт, опустив взгляд. – Знаешь, ночью, пока он спал, я немного пошептал над его крылом. Но, чтобы кости срослись, одного заговора недостаточно.

– А сколько нужно, чтобы оно зажило и он смог улететь?

– Точно я сказать не могу. К тому же он не человек, и я понятия не имею, как на него действует магия.

– А если бы он был человеком?

– От пяти до десяти дней. У всех по-разному.

– Так долго мы ждать не можем, – огорчилась Эли и посмотрела в небо.

Габриэль тоже поднял глаза и посмотрел вдаль. Небо все еще было бледно-серым, но на востоке солнце уже разливало густой свет нового дня. Облака, похожие на корабли, идущие друг за другом, стали ярко-желтыми, а часть неба у линии горизонта, казалось, заливало расплавленное золото. Рассвет был прекрасен. Увы, не все могли его оценить.

– До гор он сам не доберется, – сказала Элизабет. – Помрет в поле от голода.

– А в горах его растерзают другие гарги, – напомнил Габриэль, понимая, к чему ведет разговор принцесса. – Ты ведь сама говорила.

– Если поправишь ему крыло, у малыша будет шанс выжить.

– Значит, хочешь взять его с собой, – с огорчением произнес мэйт, вспоминая, сколько хлопот принесли ему и сыну охотника щенки свера.

– Придется, – неохотно согласилась Эли. – До них два дня пути. Быть может, тебе удастся вылечить его крыло.

– Я постараюсь. Но кто его понесет?

– Ксэнтус, – заявила Элизабет уверенно, будто мэйт всю жизнь только и занимался тем, что перетаскивал испуганных гаргов с места на место. – Ты ведь его прикормил. Да и к тому же не забывай, я твой проводник и… и принцесса.

Железные аргументы. Мэйт усмехнулся. Чумазая принцесса, держащая в одной руке меч, а в другой – боевой жезл.

– Вот превращу тебя во что-нибудь, – с усмешкой сказал Габриэль.

– Не превратишь, – ничуть не испугалась она.

– Это еще почему?

– Ты не знаешь, куда идти, – начала она загибать пальцы, – ты мне обязан. И… я тебе нравлюсь, – с серьезным видом перечислила она причины своей безопасности. А потом с улыбкой добавила: – Кроме того, я слышала, что все эти превращения – всего лишь выдумки простого люда.

По поводу первой причины Габриэль готов был поспорить, да и то бесстрастно. Во всем остальном Элизабет, к сожалению, была права. Он был ей должен, как никому другому на свете. Она действительно ему нравилась. И он не мог ее ни в кого превратить, потому что боги, как ни печально, не одарили островитян подобным умением.

– Из тебя вышла бы замечательная королева, – искренне похвалил ее Габриэль.

Он склонился над гаргом, осторожно, чтобы, не дай боги, не повредить и второе крыло, завернул его в плащ, словно младенца, и взял под мышку. Гарг недовольно заворочался от прикосновений, но не настолько бойко, чтобы выпросить оплеуху.

– Это тоже тебе. – Эли подала Габриэлю узелок с остатками еды и бурдюк с водой.

– А принцессе не слишком тяжко нести и меч и жезл?

– Благодарю за заботу, но я привыкла, – улыбнулась она.

– Ну, прекрасно, – вздохнул мэйт, убирая узелок и заметно полегчавший бурдюк в рюкзак. – Теперь точно придется тебя в кого-нибудь превратить. Как насчет ослика? Они прекрасно подходят для перевозки грузов.

Элизабет, не обращая внимания на угрозы и вздохи, раздавила ногой давно остывшие угли. Ветерок поднял тучу серого пепла и понес ее на юг. А принцесса кончиком меча разворошила землю вокруг костра, чтобы скрыть следы стоянки.

Мэйт одобрительно покивал. Принцесса делала все правильно, опасаясь преследования. Посреди бескрайнего поля, среди травы не выше колена, они, несмотря на предосторожности, были страшно уязвимы. Их легко могли обнаружить как с неба, так и с земли. Две темные человеческие фигуры на зеленом фоне трудно не заметить.

Эли отерла меч от сырой земли краем плаща и пошла в сторону гор. Отсюда, с поля, высоченные и серо-желтые горы казались непреодолимыми и походили на гигантского кита, выброшенного на берег. Но Габриэль не сомневался, что Элизабет знает, как их пройти. Уж слишком уверенно она двигалась вперед, будто не замечая бескрайней преграды на востоке.

Сапоги мокли от росы; от плаща несло кошкой, от поля – полынью и зверобоем. Среди зеленого ковра белели, краснели и желтели дикие цветы. Под левой рукой ворочался гарг. Эли молчала, каждую мьюну с тревогой глядела в небо, опасаясь увидеть спирфлама, и совсем не обращала внимания на мэйта, идущего рядом. Ее молчание казалось Габриэлю странным. Ведь он маг, пусть и не единственный в Олдии, но все же… А принцесса чихать хотела на его уникальность. Неужели ей не интересно узнать, как он попал к Его Святейшеству и что вообще делал на земле бездарей? С другой стороны, даже хорошо, что она ни о чем не спрашивала, – мэйту не хотелось бы лгать.

Но куда более странной и непонятной теперь виделась мэйту причина войны между Мирациллом и пятью королевствами Олдии. Габриэль смотрел на поле, поросшее дикими травами и цветами, и не понимал, зачем олдийцам понадобился еще и Мирацилл. У них и без города всего было настолько много, что для обработки не хватало ни времени, ни рук.

Это несправедливо: боги подарили плодородную землю тем, кому она не нужна, а на Семи островах каждый клочок земли оберегали, как дирра. Хотя кто он, мэйт, такой, чтобы осуждать богов? Габриэль не без зависти поглядывал на нетронутое плугом поле. Нет, одна из причин войны явно выдумана бездарями. Хотели расширить территорию Олдии? Получить порты Крабового берега? Вранье, наглое вранье! Сциники были совершенно правы, когда говорили об истинной причине войны. О страхе бездарей перед островитянами, перед колдовством, перед силой.

День разгорался, поле стрекотало и гудело. А принцесса продолжала молчать.

– Почему поля пустуют?