Тьма и пламя. На бескрайней земле

– Я же сказал – не высовываться! – обозлился Алан, толкнув мэйта в сторону кареты.

Габриэль зашипел от отчаяния, цепляясь взглядом за свободу. Впереди, в трех шагах от него, огромный волист по имени Биф снес разбойнику голову, ярко-красный фонтан брызнул на полтора кабита вверх; чуть дальше, у кареты Его Святейшества, в грязи возились двое; слева под мощными ударами двуручного топора отступал, прикрывшись щитом, другой воин Лита, юный и щуплый; щепки летели в воздух. Вдоль дороги под стенами дождя мелькали белые кожаные доспехи и золотые плащи. Похоже, волисты одерживали верх. Сэт неспроста и вовремя позаботился о том, чтобы в его отряде было как можно больше клинков. Разбойники явно не рассчитывали на такое сопротивление.

Габриэль обернулся, встретившись с мрачным взглядом Алана. Его лицо и доспехи были густо забрызганы кровью. Гай находился поблизости, прикрывая братскую спину. Он легко отразил удар меча и в следующий миг рубанул сам. Разбойник вскрикнул, роняя меч. Клинок волиста разворотил ему правое плечо и вошел так глубоко, что Гаю потребовалось усилие, чтобы его выдернуть. Из ужасной раны захлестала кровь. Лужа возле рухнувшего разбойника стала грязно-алой.

– Быстро в карету! – с гневом приказал Алан.

Габриэля толкнули в карету. Следом хмурый, как небо над Фитийским лесом, вошел Гай. Хлопнула дверь, остатки оконного стекла посыпались на пол.

– Нелегко тебе приходится, – сказал Габриэль с наигранным сочувствием.

– Еще одно слово…

Гай кончиком меча коснулся груди Габриэля. Мэйт почувствовал, как карета наполняется густой и горькой злобой. Волист отер мокрое лицо, размазывая кровь по щекам, и опустился на сиденье. Габриэль тоже сел, с тоской заглядывая в разбитое окно, за которым под звуки стихающей битвы купался в дождевой воде густой лес.

Проклятие! Хьол! Для побега не было ни единого шанса, да к тому же голова гудела и болела. Если бы не этот громила с палицей…

Гай убрал меч, нервно дернул ногой, сметая осколки к двери. В разбитое окно летели мелкие брызги. Ласка затаилась на сиденье в углу, подергивая усами. Волист пересадил ее к себе на плечо, провел ладонью по шерстке и прислонился спиной к стенке. Вода капала с его взъерошенных темных волос на лицо. Он, как и Габриэль, промок до нитки.

Габриэль тоже откинулся, прислоняясь к стенке. Прикрыл глаза, положил тяжелые руки на сиденье. Дождь стихал, обнажая звуки битвы. Звон скрещенных клинков, глухие удары по щитам, будто кто-то рубил дерево. Стоны и вскрики раненых. И всплески, всплески, всплески на размытой дороге.

– Ваши пленники. Те пятеро, которых вы держите в клетке… Вы пометили их знаком Лита, как мирклей. Но ведь они не миркли, – проговорил Габриэль, открывая глаза. – Зачем они вам? Что с ними будет?

– Будем судить за связь с такими, как ты, – ответил Гай.

– А они действительно были… такие, как я? – спросил мэйт с усмешкой.

Младший сын старсана молчал. Впрочем, Габриэль и не рассчитывал на внятный ответ. Но получил то, ради чего задавал вопрос, – спокойствие Гая. Тот даже бровью не повел, когда миркль посмел усомниться в праведности волистов. Про то, что в клетке мокнут пятеро, возможно, ни в чем не повинных пленников, очевидно, знал каждый волист в отряде. А вот простые бездари, встречающиеся по пути, находились в полном неведении. Одни, рисуя круг над сердцем, в испуге за двадцать шагов обходили клетку, лишь завидев ярко-желтые знаки своего бога на хламидах узников. Другие с презрением плевались и бранились, когда клетка на колесах проезжала рядом, не подозревая, что настоящий маг находится совсем неподалеку.

Удобно, подумал Габриэль. И необходимо. Они хотят внушить бездарям страх. Хотят заставить их верить в то, что Погорелец – не единственный маг в Грэйтлэнде. Им нужно убедить всех, что Волистрат не зря ест свой хлеб и всегда стоит на страже, оберегая бездарей от колдовства. Вероятно, поэтому Сэт не стал ловить Готтилфа, когда у него появилась реальная возможность избавить село от чародея. Поэтому старсан завел разговор о закрытых школах Волистрата.

Габриэль всю дорогу думал о замыслах волистов, которые всеми силами желали удержать священный орден от полного краха. Но до сих пор не мог понять собственную ценность, раз за разом прокручивая в памяти слова Его Святейшества. Почему Сэт – осторожный Сэт! – ничуть не скрывал равнодушия к сельским бедам и тому, что творил Готтилф? Напротив, даже огорчился, когда узнал, что Погорельца поймали, и обрадовался, когда убедился в обратном. Надеялся, что подлого миркля все равно никто не станет слушать, если он посмеет выступить, обвиняя волиста во лжи? Понимал, что истинный маг догадается, кого на самом деле везут в клетке? Понимал… и к чему-то его готовил, скрывая свой замысел даже от родных сыновей. Вопрос: к чему? Всякий раз, перебирая события и слова Сэта, Габриэль неизменно возвращался к этому вопросу, заходил в тупик, не в силах разгадать загадку волиста. Ясное дело, что страшная тайна Сэта как-то связана с упадком Волистрата. Но каким образом? Где та ниточка, связывающая пленение мага и благосостояние Волистрата? Как один чародей, пусть даже молодой и настоящий, мог помочь старейшему ордену? Ответа не было. Возможно, именно в Блэкпике крылась отгадка. Вначале Габриэль думал, что тогда, в селе, старсан Сэт солгал о том, что хочет поскорее попасть в столицу Гардии. Нашел легкую отговорку тому, почему он не хочет искать Погорельца. Но со временем мэйт понял, что волисты действительно торопились. И, видимо, действительно в Блэкпик.

– Что будет в Блэкпике? – спросил мэйт.

Гай бросил на него хмурый взгляд. В этот момент в карету заглянул Алан. Его темные волосы торчали во все стороны; круглое лицо было настолько бледным, что порез, оставленный на щеке, казалось, горит алым; кровь щедро запятнала и белый доспех, и золотой плащ. Левой рукой Алан держался за бок, правой – сжимал меч.

– Ты ранен? – забеспокоился Гай.

– Ерунда. Ничего страшного, – отмахнулся Алан, тяжело дыша.

Нет, не ерунда, подумал Габриэль, чуя страх волиста. Из-за пустяка храбрый Алан не стал бы так переживать.

– Его Святейшество хочет вас видеть, – сказал он, делая шаг назад.

Мэйт заметил, что желание Сэта не обрадовало младшего сына старсана. Габриэль усмехнулся про себя и поднялся, загремев цепями. Сыновья старого волиста называли собственного отца либо Сэтом, либо Его Святейшеством, тщательно скрывая свое родство. Но Габриэль не мог поверить, что никто из волистов в отряде не догадывался, кто на самом деле стережет странного узника.

Он вышел из кареты, спустившись прямо в лужу. Следом карету покинул посмурневший младший сын старсана.

Дождь закончился, небо посветлело. Промокшие и грязные волисты бродили вдоль дороги. Кто-то убирал трупы, кто-то искал выживших, кто-то добивал раненых противников. Мертвые волисты лежали в ряд, закутанные в плащи, точно в золотые коконы, откуда торчали лишь головы. Убитых разбойников складывали в кучу. И куча эта росла каждую мьюну.

– Скольких мы потеряли? – спросил Гай.

– Семерых, – буркнул Алан, глядя, как в золотой плащ заворачивают еще одного волиста.

Среди мертвецов Габриэль узнал противника, который хотел проломить ему голову палицей; кожаная шапочка так и лежала на дороге. До того как безмозглый громила замахнулся на него, у мэйта была робкая надежда на то, что нападение спланировал мэнж Семи островов, желая спасти сына. Отец однажды рассказывал ему, как устроил похожую засаду на войско Эдварда Однорукого. Но… Мэйт вздохнул и двинулся вперед. Цепь, скрепляющая железные кольца, была так коротка, что приходилось быстро-быстро перебирать ногами, чтобы поспевать за братьями.

Размокшая дорога хлюпала. Алан шел впереди, меч его по-прежнему был обнажен. Гай больно сжимал Габриэлю руку у локтя.

Мэйт с тоской смотрел на старый и густой лес, растущий по обеим сторонам дороги. Толстые деревья уходили под самые облака; кое-где торчали огромные корни. Габриэль представил, как он вырывается, толкает Алана и… мелкими шажками семенит в лес под смех волистов. Разбойник с палицей отобрал у него единственный шанс на побег. Сейчас бежать было бессмысленно – волистам на потеху.

Старсан Сэт стоял у кареты. Слева от него двое волистов держали связанного по рукам и ногам разбойника, поставив его на колени; один схватил его за гриву густых и длинных черных волос, запрокинув голову, другой подставил к горлу нож. Разбойник был худ и бледен, из-под кожаной жилетки сочилась кровь. На вид пленнику было лет восемнадцать-двадцать. Гай остановил мэйта в трех шагах от Сэта.

– Отпусти его и подойди ко мне, – сказал он сыну.

Гай разжал руку и Габриэль звякнул цепями, опустив руку.

– Ближе, – произнес Сэт.

Гай нерешительно сделал еще шаг. И отец наотмашь ударил его ладонью по лицу. Удар был такой силы, что с мокрой дернувшейся головы младшего сына старсана полетели брызги. Он качнулся в сторону, но Алан не дал ему упасть. Гай, утирая кровь с губ, даже не стал уточнять, за что получил смачную оплеуху.

– Теперь ты. – Сэт указал на Габриэля.


Мэйт приблизился. Старсан размахнулся ладонью от бедра…

Перед глазами мелькнула мощная рука волиста, щеку обожгло, оковы загремели, тело бросило в сторону. Габриэль не устоял на ногах и шлепнулся в грязь, чувствуя запахи крови, дождя и страха, идущего от пленника.

– Гай, подними его.

Младший сын старсана помог Габриэлю подняться.

– Клянусь Литом, в следующий раз… – произнес Сэт, нахмурив брови.

Он старался выглядеть предельно грозным, старался показать, что не шутит. Но Габриэль все равно ощутил ложь. Каким бы крепким ни казался старсан, внезапная атака, стоящая многим волистам жизни, оставила свой след. Сэт ослабел, не в силах совладать со своими чувствами.

– Ваше Святейшество, позвольте… – начал Алан.

– Ты скверно выглядишь. Покажись Зэду.

Страх и страх. Страх молодого волиста умереть от раны. И страх отца потерять сына.

– Прошу вас. Вначале выслушайте меня. – Алан воткнул меч, опираясь на него.

– Говори.

– Мне кажется, нападение не случайное. И мне кажется, нас предали.

Волисты, державшие пленника, переглянулись. Еще один волист, вытягивающий труп из глубокой лужи, замер на мгновение, услышав о предательстве.

– Не может быть, – прошептал Гай.

– Почему ты так решил? – спросил старсан.

– В Блэкпик ведет пять дорог… Их кто-то предупредил. И предупредил давно, когда мы… определили… – Он закашлял и без памяти грохнулся в лужу.

Сэт опять дал волю чувствам, подскакивая к рухнувшему сыну, склоняясь над ним. Доспех Алана был пробит на боку, из рассечения текла кровь. Гай тоже подбежал к брату.

– Истэр, – дрожащим голосом обратился Сэт к волисту, который, пыхтя от усилий, вытаскивал труп разбойника из лужи. – Айк, несите Алана к Зэду! Немедленно! – Он почти кричал. Но каким-то чудом совладал со своими эмоциями. Поднялся и направился к пленному разбойнику, продолжая источать страх. И доказывая, что и он – всего лишь человек.

Габриэлю было зябко, и он, как росток, потянулся к солнцу, выйдя из тени Гая. Тучи, опрокинув на дорогу миллионы капель, истончились и, гонимые ветром, ушли далеко на запад. В свете солнечных лучей лес заиграл привычными зелеными красками. Деревья плакали, роняя крупные блестящие капли, похожие на крошечные алмазики. Там, в вышине, стало чисто и спокойно, и не хотелось опускать глаза, чтобы видеть грязь, смешанную с кровью.

– Так, теперь с тобой, безбожник. – Старсан бросил взгляд на разбойника. – Времени у меня мало. Поэтому либо ты сразу говоришь, кто тебя послал, либо я отрежу тебе нос. А потом еще что-нибудь. И буду резать тебя до тех пор, пока не добьюсь правды. Ты слышал волиста Алана. И я с ним полностью согласен. Так что сказки про то, что вы совершенно случайно оказались на той же дороге, что и мы, будешь рассказывать кому-нибудь другому.

– Вы все равно меня убьете, – сказал пленник.

– Святой Лит, зачем мне тебя убивать? Ты – ничтожество, таракан. Ты все равно рано или поздно кончишь скверно. Но я могу позволить тебе выбрать, как подохнуть. Здесь и сейчас или в какой-нибудь канаве у придорожного трактира со вспоротым брюхом. Выбор за тобой.

– Я вам не верю, – опустив взгляд, сказал пленник.

– Даю тебе слово, что и пальцем тебя не трону, если скажешь правду.

Пленник дернулся, будто его уже начали резать, и уставился на Сэта, как на кровного врага.

– Вы были нашей целью, – признался пленник. – Нам сказали, где и когда вы будете проезжать. Однако… нам сообщили, что вас в два раза меньше.

– Понятно, – буркнул старсан, демонстрируя невероятную выдержку. Сэт то ли уже пережил не одно покушение и поэтому привык к ним, то ли все его мысли были заняты раненым сыном. Волист некоторое время стоял молча, обдумывая сказанное, потом обратился к пленнику: – И кто вам сказал, где и когда нападать?

– Большой Лу. – Разбойник указал взглядом на гору мертвецов. У ее подножия, в грязи и крови, с рассеченной грудью лежал труп громилы. – Только он мог знать заказчика.

Сэт долго смотрел на труп, затем вновь перевел взгляд на пленника.

«Не поверил», – подумал Габриэль, зная, что молодой разбойник не лжет. Бледный темноволосый пленник боялся, злился, ненавидел, но не врал. Сложно прятать эмоции с приставленным к горлу ножом, на волосок от смерти. Да и незачем этого делать, не зная, что рядом маг.

– Ты думаешь, я поверю, что эта грязная и толстая скотина и есть ваш главарь? – Старсан сделал шаг, склонился над пленником, схватил его за подбородок и заглянул в глаза. – Ты пытаешься меня обмануть?

– Нет.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, какого демона тот, кто должен был за вас думать и сейчас сидеть в своей норе, ожидая, когда ему принесут мою голову, лежит в куче трупов?

– Лу – не наш главарь. Он – его правая рука.

«И опять правда», – отметил Габриэль. Разбойник ничего не скрывал, желая получить свободу любой ценой. Разве Сэт этого не понимал?..

– Что ж, звучит убедительно. Тогда все сходится. Но… – Он на миг замолчал. – Но мне кажется, ты не до конца со мной откровенен. Бриар, отрежь ему нос.

– Стойте! – испуганно вскрикнул пленник, когда лезвие ножа сверкнуло перед его глазами.

Габриэль не верил своим ушам. Разбойник не лгал, но сумел утаить что-то даже от чутья мага? Как такое возможно? Особенно когда нет никакой необходимости утаивать что-то от чутья чародея, ибо, кроме волистов, о присутствии мага никто не знает? И уж тем паче – грязный мелкий разбойник. Неужели земля Грэйтлэнда так действовала на каждого мага с островов, постепенно притупляя его чувства?