Тлеющий огонь
Часть 17 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Анджела!
— Мне очень стыдно, Си, — сказала та шепотом, опустив взгляд. — Мне так стыдно, а я даже не помню, как себя вела. Мне сказали, что я кричала на людей, оскорбляла их и материлась… Я совсем ничего не помню.
На пути к дому Анджелы они сидели рядом на заднем сиденье такси. Обе молчали, Карла обняла сестру за худенькие плечи и прижала к себе. От этого прикосновения ее вновь охватило чувство жгучего стыда: она словно держала на руках ребенка, держала сестру, когда та была маленькой девочкой — крошечной, крикливой и забавной. Выводившей из себя. В далекой прошлой жизни. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она ее любила и они были лучшими подругами. Карла заплакала.
Когда они подъехали к Хейвордс-плейс, она все еще плакала. Плакала, когда расплачивалась с таксистом и шла за сестрой к входной двери, когда увидела, какой в доме беспорядок, и почувствовала спертый запах сырости и грязи.
— Прошу тебя, не надо, — попросила Анджела, поднимаясь по лестнице. — Ради всего святого, перестань.
Карла слышала, как в ванной набирается вода. Она заварила черный чай — молока в холодильнике не было, в нем не было ничего, кроме кусочка засохшего сыра и открытой бутылки белого вина. Взяв две кружки, она устроилась на сиденье унитаза, пока ее сестра принимала ванну.
— Я не собиралась напиваться, — сказала Анджела.
Она сидела в ванной и осторожно стирала с коленей кровь куском мягкой фланели. Карла видела, как двигались ее лопатки — казалось, еще немного, и они прорвут кожу.
— Я выпила всего пару бокалов. Может, три? Наверное, что-то потом добавила в пабе. Знаешь, просто так получилось. Не думаю, что меня кто-то видел. На стоянке такси. Боже, надеюсь, что меня никто не видел. Все случилось так неожиданно. Я была в порядке, а потом… вдруг просыпаюсь и вижу, что надо мной возвышается какой-то человек и называет пьянчугой…
А ведь сестра говорила, что не помнит, как стояла в очереди на такси, подумала Карла и сказала:
— Ты ужасно худая, Энджи. Ты что-нибудь ела перед выходом?
Анджела пожала плечами.
— Сколько… ты уже такая?
Анджела недовольно посмотрела на нее через плечо.
— Какая «такая»? — поинтересовалась она и, отвернувшись к стене, принялась ковырять плесень на затирке между пожелтевшими плитками.
Карла помогла ей выбраться из ванны, достала из сумочки парацетамол, нашла в шкафу в ванной немного антисептика, которым обработала ссадины Анджелы. Затем помогла ей лечь в постель и сама устроилась рядом. Взяв холодную руку сестры, Карла нежно водила большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Я должна была знать, что все стало так плохо, — сказала она. — Я должна была знать.
Я должна была простить тебя, подумала она. Я уже давно должна была тебя простить.
Они заснули.
Спустя несколько часов Анджела проснулась от собственного крика. Он разбудил и Карлу, которая испуганно смотрела на сестру.
— Он здесь? — шепотом спросила Анджела.
— Кто здесь? Кто? Энджи, о ком ты говоришь? Кто здесь?
— Ой! Нет, не знаю. Наверное, мне приснился дурной сон.
Она повернулась лицом к стене, и Карла снова улеглась, закрывая глаза и пытаясь заснуть.
— Ты знала, — прошептала Анджела, — что я с кем-то встречалась?
— Правда? Нет, не знала. Что-то случилось? Вы расстались?
— Нет-нет. Не сейчас, — ответила Анджела, причмокивая губами. — Тогда. Я тогда кое с кем встречалась. Я никогда не говорила тебе об этом. Он был женат. И иногда приходил к нам домой.
— Энджи, — Карла обняла сестру правой рукой за талию, притягивая ближе, — о чем ты говоришь?
— О Лонсдейл-сквер, — сказала Анджела, и Карла отдернула руку. — Когда после смерти отца мы с Дэниелом жили на Лонсдейл-сквер, я встречалась с мужчиной. В ночь накануне… накануне случившегося мы были вместе в кабинете. Смотрели там фильм на экране, помнишь? — Экран установил их отец для просмотра кинофильмов. — Мы выпивали и… не важно. Я была уверена, что дети спят, но Дэниел не спал. Он спустился вниз и застал нас. — Ее дыхание стало медленным и прерывистым. — Он был так ошарашен, Си… так зол, что никак не мог успокоиться. Я попросила его — своего друга — уйти. И повела Дэна наверх. Я долго не могла его успокоить и уложить спать. А потом легла спать сама. Сразу легла спать. Так и не спустилась в кабинет. Я так и не спустилась, чтобы запереть дверь…
— Энджи, — перебила ее Карла, — не надо. Не говори ничего. Мы всегда знали — я всегда знала, — что ты оставила дверь открытой. Это было…
— Да, — тихо произнесла Анджела. — Да, конечно, вы знали. Конечно.
16
Лора прижала телефон к уху правым плечом, чтобы освободить руки. Она находилась в ванной и искала в аптечке антисептик, которым хотела обработать порез на руке. В мокрой раковине лежало полученное утром письмо — от влаги буквы в нем расползлись. В письме сообщалось об изменении даты слушания по делу об инциденте с вилкой. Лора смела пузырьки с полки прямо на письмо в раковине и истерически расхохоталась.
— Вилка? Вилка, вилка, вилка! Вилка — как развилка! — Она рассмеялась еще громче, сообразив, что вилка ей тоже наверняка зачтется, хоть она и была маленькой, коктейльной.
Взяв телефон в руку, она посмотрела на экран, чтобы вспомнить, кому звонит. Она звонила в суд. Точно! Она хотела им сказать, что назначенная дата ей не подходит. В этот день у ее матери день рождения. И они, возможно, захотят отметить его в ресторане! Она засмеялась громче, на этот раз над собой. Когда мать в последний раз приглашала ее в ресторан?
Хотя не исключено, ей удастся все объяснить. Может, ей удастся объяснить весь этот инцидент с вилкой тому, кто в конце концов ответит на ее звонок. Возможно, ей удастся рассказать им свою историю, и они поймут. Это было несложно, она уже много раз рассказывала ее в самых разных вариантах: полицейским, дежурному адвокату, своему психологу (Лора, нам нужно разработать стратегии, которые помогут тебе контролировать свой гнев), Майе в прачечной самообслуживания.
Расскажу ее еще раз!
Она находилась в баре недалеко от того места, где живет сейчас. Было очень поздно, и она, очень пьяная, танцевала в одиночестве. Под одобрительные крики небольшой группы зрителей, собравшихся, чтобы посмотреть на нее, она медленно и довольно профессионально исполняла экспромтом стриптиз. В разгар этой в общем-то обычной сцены, без всякого повода с ее стороны, бородатый парень двадцати с небольшим — тоже пьяный, но меньше, чем она, — вдруг шагнул к ней, протянул руку и сильно сдавил ей левую грудь.
Его друзья зааплодировали, и все засмеялись, кроме одной девушки, которая воскликнула:
— Охренеть!
Лора сбилась с ритма и, пошатнувшись, схватилась за стойку бара, чтобы не упасть. Все засмеялись еще громче. Охваченная слепой яростью, она наклонилась над стойкой в поисках оружия. Ей под руку попалась коктейльная вилка с двумя зубчиками для нанизывания оливок. Подавшись вперед, она схватила ее. Парень согнулся, качнулся вправо и потерял равновесие. Взмахнув левой рукой, правой он ухватился за стойку, и она с размаху вонзила ему вилку прямо в середину кисти. Вилка вошла в нее как в масло и осталась торчать в руке. Между ними завязалась настоящая драка, причем парень не переставая кричал от боли. Их разняли подоспевшие вышибалы, и один из них, набросив на полуобнаженную Лору свой пиджак, отвел ее в заднюю часть бара.
— Это тот парень с тобой сделал? — спросил он. — Он на тебя напал? Сорвал одежду?
Лора покачала головой.
— Я танцевала и разделась сама, — сказала она, — а он стал меня лапать. Схватил за грудь!
Вызвали полицию, и, пока ждали ее появления, два главных героя — парень с вилкой в руке и полуобнаженная девушка в мужском пиджаке на плечах — сидели почти рядом.
— Гребаная психопатка! — бормотал парень. — У нее не все дома! Ее место в психушке.
Одной рукой он пытался вытащить сигарету из пачки, но постоянно ронял пачку на пол, чем вызывал у вышибал невольный смех.
— Все равно здесь нельзя курить, — предупредил охранник без пиджака.
Все это время Лора молчала, вспышка ярости отрезвила ее и напугала, но парень не унимался:
— За нападение тебе придется ответить, сумасшедшая сука, ты это знаешь? Тебя упрячут за решетку.
Услышав это, она повернулась, смерила его взглядом и ответила:
— Это вряд ли. Я защищалась.
— Ты, черт возьми, что?!
— Разве я разрешала тебе ко мне прикасаться? — поинтересовалась Лора. — Ты напал на меня, — заявила она, — распустил руки!
У парня отвисла челюсть.
— Да ты сама разделась, сука ненормальная!
— Да, пусть так, но когда это я разрешала тебе ко мне прикасаться?
— Она права, — подтвердил вышибала.
Парень с вилкой недоверчиво скрипнул зубами.
Одарив охранника чарующей улыбкой, Лора поблагодарила:
— Спасибо.
— Да, милая, — продолжил вышибала, — так и есть. Но все же нельзя вот так протыкать людям руки вилкой. Это явный перебор, согласна?
Лора внимательно смотрела на себя в зеркало. Она по-прежнему находилась в ванной и прижимала телефон к уху. На другом конце царила тишина. Никто ничего не говорил. Никто не слушал. Лора отняла телефон от уха, коснулась пальцем экрана и нашла номер матери. Послышался знакомый писк, и женский голос сообщил, что для такого звонка на счету недостаточно средств. Лора положила телефон на край раковины и попыталась улыбнуться своему отражению в зеркале, но лицо ее не слушалось. Она могла лишь скорчить гримасу своему уродству и одиночеству.
17
Тео снова постучал в дверь дома Анджелы, на этот раз громче.
— Мне очень стыдно, Си, — сказала та шепотом, опустив взгляд. — Мне так стыдно, а я даже не помню, как себя вела. Мне сказали, что я кричала на людей, оскорбляла их и материлась… Я совсем ничего не помню.
На пути к дому Анджелы они сидели рядом на заднем сиденье такси. Обе молчали, Карла обняла сестру за худенькие плечи и прижала к себе. От этого прикосновения ее вновь охватило чувство жгучего стыда: она словно держала на руках ребенка, держала сестру, когда та была маленькой девочкой — крошечной, крикливой и забавной. Выводившей из себя. В далекой прошлой жизни. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она ее любила и они были лучшими подругами. Карла заплакала.
Когда они подъехали к Хейвордс-плейс, она все еще плакала. Плакала, когда расплачивалась с таксистом и шла за сестрой к входной двери, когда увидела, какой в доме беспорядок, и почувствовала спертый запах сырости и грязи.
— Прошу тебя, не надо, — попросила Анджела, поднимаясь по лестнице. — Ради всего святого, перестань.
Карла слышала, как в ванной набирается вода. Она заварила черный чай — молока в холодильнике не было, в нем не было ничего, кроме кусочка засохшего сыра и открытой бутылки белого вина. Взяв две кружки, она устроилась на сиденье унитаза, пока ее сестра принимала ванну.
— Я не собиралась напиваться, — сказала Анджела.
Она сидела в ванной и осторожно стирала с коленей кровь куском мягкой фланели. Карла видела, как двигались ее лопатки — казалось, еще немного, и они прорвут кожу.
— Я выпила всего пару бокалов. Может, три? Наверное, что-то потом добавила в пабе. Знаешь, просто так получилось. Не думаю, что меня кто-то видел. На стоянке такси. Боже, надеюсь, что меня никто не видел. Все случилось так неожиданно. Я была в порядке, а потом… вдруг просыпаюсь и вижу, что надо мной возвышается какой-то человек и называет пьянчугой…
А ведь сестра говорила, что не помнит, как стояла в очереди на такси, подумала Карла и сказала:
— Ты ужасно худая, Энджи. Ты что-нибудь ела перед выходом?
Анджела пожала плечами.
— Сколько… ты уже такая?
Анджела недовольно посмотрела на нее через плечо.
— Какая «такая»? — поинтересовалась она и, отвернувшись к стене, принялась ковырять плесень на затирке между пожелтевшими плитками.
Карла помогла ей выбраться из ванны, достала из сумочки парацетамол, нашла в шкафу в ванной немного антисептика, которым обработала ссадины Анджелы. Затем помогла ей лечь в постель и сама устроилась рядом. Взяв холодную руку сестры, Карла нежно водила большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Я должна была знать, что все стало так плохо, — сказала она. — Я должна была знать.
Я должна была простить тебя, подумала она. Я уже давно должна была тебя простить.
Они заснули.
Спустя несколько часов Анджела проснулась от собственного крика. Он разбудил и Карлу, которая испуганно смотрела на сестру.
— Он здесь? — шепотом спросила Анджела.
— Кто здесь? Кто? Энджи, о ком ты говоришь? Кто здесь?
— Ой! Нет, не знаю. Наверное, мне приснился дурной сон.
Она повернулась лицом к стене, и Карла снова улеглась, закрывая глаза и пытаясь заснуть.
— Ты знала, — прошептала Анджела, — что я с кем-то встречалась?
— Правда? Нет, не знала. Что-то случилось? Вы расстались?
— Нет-нет. Не сейчас, — ответила Анджела, причмокивая губами. — Тогда. Я тогда кое с кем встречалась. Я никогда не говорила тебе об этом. Он был женат. И иногда приходил к нам домой.
— Энджи, — Карла обняла сестру правой рукой за талию, притягивая ближе, — о чем ты говоришь?
— О Лонсдейл-сквер, — сказала Анджела, и Карла отдернула руку. — Когда после смерти отца мы с Дэниелом жили на Лонсдейл-сквер, я встречалась с мужчиной. В ночь накануне… накануне случившегося мы были вместе в кабинете. Смотрели там фильм на экране, помнишь? — Экран установил их отец для просмотра кинофильмов. — Мы выпивали и… не важно. Я была уверена, что дети спят, но Дэниел не спал. Он спустился вниз и застал нас. — Ее дыхание стало медленным и прерывистым. — Он был так ошарашен, Си… так зол, что никак не мог успокоиться. Я попросила его — своего друга — уйти. И повела Дэна наверх. Я долго не могла его успокоить и уложить спать. А потом легла спать сама. Сразу легла спать. Так и не спустилась в кабинет. Я так и не спустилась, чтобы запереть дверь…
— Энджи, — перебила ее Карла, — не надо. Не говори ничего. Мы всегда знали — я всегда знала, — что ты оставила дверь открытой. Это было…
— Да, — тихо произнесла Анджела. — Да, конечно, вы знали. Конечно.
16
Лора прижала телефон к уху правым плечом, чтобы освободить руки. Она находилась в ванной и искала в аптечке антисептик, которым хотела обработать порез на руке. В мокрой раковине лежало полученное утром письмо — от влаги буквы в нем расползлись. В письме сообщалось об изменении даты слушания по делу об инциденте с вилкой. Лора смела пузырьки с полки прямо на письмо в раковине и истерически расхохоталась.
— Вилка? Вилка, вилка, вилка! Вилка — как развилка! — Она рассмеялась еще громче, сообразив, что вилка ей тоже наверняка зачтется, хоть она и была маленькой, коктейльной.
Взяв телефон в руку, она посмотрела на экран, чтобы вспомнить, кому звонит. Она звонила в суд. Точно! Она хотела им сказать, что назначенная дата ей не подходит. В этот день у ее матери день рождения. И они, возможно, захотят отметить его в ресторане! Она засмеялась громче, на этот раз над собой. Когда мать в последний раз приглашала ее в ресторан?
Хотя не исключено, ей удастся все объяснить. Может, ей удастся объяснить весь этот инцидент с вилкой тому, кто в конце концов ответит на ее звонок. Возможно, ей удастся рассказать им свою историю, и они поймут. Это было несложно, она уже много раз рассказывала ее в самых разных вариантах: полицейским, дежурному адвокату, своему психологу (Лора, нам нужно разработать стратегии, которые помогут тебе контролировать свой гнев), Майе в прачечной самообслуживания.
Расскажу ее еще раз!
Она находилась в баре недалеко от того места, где живет сейчас. Было очень поздно, и она, очень пьяная, танцевала в одиночестве. Под одобрительные крики небольшой группы зрителей, собравшихся, чтобы посмотреть на нее, она медленно и довольно профессионально исполняла экспромтом стриптиз. В разгар этой в общем-то обычной сцены, без всякого повода с ее стороны, бородатый парень двадцати с небольшим — тоже пьяный, но меньше, чем она, — вдруг шагнул к ней, протянул руку и сильно сдавил ей левую грудь.
Его друзья зааплодировали, и все засмеялись, кроме одной девушки, которая воскликнула:
— Охренеть!
Лора сбилась с ритма и, пошатнувшись, схватилась за стойку бара, чтобы не упасть. Все засмеялись еще громче. Охваченная слепой яростью, она наклонилась над стойкой в поисках оружия. Ей под руку попалась коктейльная вилка с двумя зубчиками для нанизывания оливок. Подавшись вперед, она схватила ее. Парень согнулся, качнулся вправо и потерял равновесие. Взмахнув левой рукой, правой он ухватился за стойку, и она с размаху вонзила ему вилку прямо в середину кисти. Вилка вошла в нее как в масло и осталась торчать в руке. Между ними завязалась настоящая драка, причем парень не переставая кричал от боли. Их разняли подоспевшие вышибалы, и один из них, набросив на полуобнаженную Лору свой пиджак, отвел ее в заднюю часть бара.
— Это тот парень с тобой сделал? — спросил он. — Он на тебя напал? Сорвал одежду?
Лора покачала головой.
— Я танцевала и разделась сама, — сказала она, — а он стал меня лапать. Схватил за грудь!
Вызвали полицию, и, пока ждали ее появления, два главных героя — парень с вилкой в руке и полуобнаженная девушка в мужском пиджаке на плечах — сидели почти рядом.
— Гребаная психопатка! — бормотал парень. — У нее не все дома! Ее место в психушке.
Одной рукой он пытался вытащить сигарету из пачки, но постоянно ронял пачку на пол, чем вызывал у вышибал невольный смех.
— Все равно здесь нельзя курить, — предупредил охранник без пиджака.
Все это время Лора молчала, вспышка ярости отрезвила ее и напугала, но парень не унимался:
— За нападение тебе придется ответить, сумасшедшая сука, ты это знаешь? Тебя упрячут за решетку.
Услышав это, она повернулась, смерила его взглядом и ответила:
— Это вряд ли. Я защищалась.
— Ты, черт возьми, что?!
— Разве я разрешала тебе ко мне прикасаться? — поинтересовалась Лора. — Ты напал на меня, — заявила она, — распустил руки!
У парня отвисла челюсть.
— Да ты сама разделась, сука ненормальная!
— Да, пусть так, но когда это я разрешала тебе ко мне прикасаться?
— Она права, — подтвердил вышибала.
Парень с вилкой недоверчиво скрипнул зубами.
Одарив охранника чарующей улыбкой, Лора поблагодарила:
— Спасибо.
— Да, милая, — продолжил вышибала, — так и есть. Но все же нельзя вот так протыкать людям руки вилкой. Это явный перебор, согласна?
Лора внимательно смотрела на себя в зеркало. Она по-прежнему находилась в ванной и прижимала телефон к уху. На другом конце царила тишина. Никто ничего не говорил. Никто не слушал. Лора отняла телефон от уха, коснулась пальцем экрана и нашла номер матери. Послышался знакомый писк, и женский голос сообщил, что для такого звонка на счету недостаточно средств. Лора положила телефон на край раковины и попыталась улыбнуться своему отражению в зеркале, но лицо ее не слушалось. Она могла лишь скорчить гримасу своему уродству и одиночеству.
17
Тео снова постучал в дверь дома Анджелы, на этот раз громче.