Тёмные пути

– И тебе здрасте, – ответил я. – Приятного аппетита.

– Спасибо, – отозвалась Мезенцева, снова погружаясь в книгу. – Самой мало.

Да, эта за словом в карман не полезет, что есть, то есть.

– Куда по намытому? – сурово спросила у меня уборщица, стоявшая у лестницы и выжимающая тряпку. – Ноги у входа вытирал?

– Вытирал. – Закивал я, а после чуть очумело произнес: – Здрасте, Павла Никитична!

Кого-кого, а ее я тут точно увидеть не ожидал. Нет, я еще тогда, в кабинете Розалии Наумовны, понял, что она не очень-то простая старушка, но здесь? И потом – почему в таком виде? У нас, конечно, любой труд в почете, но я был уверен, что она вроде Шлюндта, только играет на стороне белых, а по факту вот – не новый синий халат, швабра, тряпка.

Офигеть можно!

Так это она, получается, та самая тетя Паша, которую нынче в ночи Нифонтов упоминал. Только я тогда связать немолодую леди со столь простым обращением никак не мог.

– А, Валерий. – Улыбнулась мне старушка. – Здравствуй. Слышала уже про твои приключения. Хорошо ты Дормидонтку причесал, хорошо. Слишком он много стал о себе полагать, а по сути как был шавкой, так и остался. Вот папаша его – тот да, он нам здорово кровь попортил в свое время. А сейчас, когда настоящих волкодлаков почти и не осталось, эдакие Дормидонты только и встречаются.

Она бросила тряпку на пол и подошла ко мне поближе, а я все никак не мог поверить, что вот эта бабуля в свое время прибила родителя вожака стаи, который был во много раз сильнее отпрыска.

Как такое вообще возможно?

Ее сухенькая ручка прошлась по моей груди, слава богу, не залезая под рубашку.

– Снял амулет? – Выцветшие от возраста глаза уставились на меня. – Молодец. Я так и сказала Розалии: не переживай за него, парень твой не дурак. А что иной раз какую нелепость учудит – так это по молодости. Мы все не без греха. Со Шлюндтом особо не вожжаешься?

– Бывает, – ответил я. – Но не чрезмерно.

– Правильно. – Павла Никитична хлопнула меня ладонью по груди. – Держи нос по ветру, Валера, следи, чтобы он не смог зайти тебе за спину. Понял, о чем говорю?

– Предельно.

– И еще. – Старушка вернулась к ведру, подняла с пола тряпку и начала наматывать ее на швабру. – Мне наши рассказали, что ты двоих оборотней подранил? Верно?

– Да какой там, – вздохнул я. – Их и лопатой не убьешь. Одну аж три раза ножом ударил – и ничего, жива-здорова. Хотя, если честно, оно даже хорошо. Девушка все же.

– Эта девушка при другой ситуации твои кости глодала бы, – холодно заметила моя собеседница, – и ее моральный аспект не волнует, ясно? Если дело доходит до драки, то или ты, или тебя, третьего значения быть не может. Что до оборотней… Ты куда ее бил?

– Два раза в живот, один в спину. – Мне показалось, что ей на самом деле интересно, как оно там все получилось, потому следом я ей коротко пересказал все случившееся на верхнем этаже Дормидонтова дома.

– Горло, – коротко бросила Павла Никитична. – Оборотня всегда бей в горло, если нет специального клинка, для их умерщвления откованного. Ну или пистолета со специальными патронами. И не просто бей – горло надо перерезать, желательно до позвонков, они тогда перекинуться в звериное обличье не смогут, понимаешь? У этого племени многое на крови завязано, если ее всю сцедить, то оборотень умрет как обычный человек. После отрезаешь голову, а тело сжигаешь.

– О как! – проникся я.

– Только так, – деловито ответила старушка, опираясь на швабру. – Девка та после в волчицу перекинулась, раны, что в людском теле были получены, мигом зарастать стали. Регенерация, Валера, регенерация. И это тебе еще повезло, что ты ее оборотным ножом приласкал, потому и зацепил более-менее. А была бы обычная сталь – так она через пять минут уже тебя бы гнала по лесу. Так что в следующий раз режь им глотки.

Вот теперь – верю. Эта бабуля могла и папашу Дормидонта прибить, и кого угодно другого тоже.

– Ладно, иди наверх, – разрешила мне Павла Никитична. – Тебя там ждут. Прямо и налево. Да по краешку иди, лиходей, не топчи!

Умел бы летать – взлетел бы, так не хочется стать причиной ее недовольства. Очень уж лютая старушка!

Второй этаж был не больше первого по площади. Скромно живет Отдел 15-К, скромно. Вроде центр Москвы, отдельный особняк из числа тех, которые должны украшать таблички «Памятник старины», а внутри-то места не сильно много.

Я постучал в кабинет номер шесть, услышал «да-да» в ответ и распахнул дверь.





Глава двадцатая




– Валерий? – утвердительно спросил у меня мужчина, сидящий за столом. – Верно?

Это, надо думать, и есть начальник Павла, Николая и всех остальных? Опять разрыв шаблона. Я ожидал увидеть эдакого матерого волкодава с квадратной челюстью и стальным взглядом, возможно, даже со шрамом через все лицо, а тут ничего подобного рядом не стояло. Он скорее на репетитора по химии похож, того, которого мне мама перед окончанием школы нанимала, даже очки на носу такие же.

– Меня зовут Олег Николаевич Ровнин. – Мужчина, встав из-за стола, подошел ко мне и протянул руку. – Очень рад знакомству. Как добрались до нас? Не особо плутали в переулках?

– Здрасте. – Я пожал его ладонь. – А что тут плутать? Карту на работе глянул да и дошел. Даже навигатор включать не пришлось.

Ровнин и Михеев, сидящий на стуле около стола, переглянулись. Как видно, неспроста этот вопрос был задан, неспроста.


– Заканчивая формальную часть, замечу, что очень рад появлению в столице нового Хранителя кладов. – Ровнин вернулся на свое место, предварительно указав мне на стул, стоящий напротив Павла. – Если честно, иногда без специалиста вашей новой квалификации наши подопечные не могут решить кое-какие вопросы, что ведет к их конфронтации. Казалось бы, как? Но случается, случается. При случае, если пожелаете, расскажу вам пару историй на эту тему.

– Да и нам иногда нужна помощь, что скрывать, – добавил Михеев. – Нечасто, но случается.

– Само собой, – нейтрально произнес я. – Чем смогу, всегда помогу.

Грубовато работают, прямолинейно. Могли бы и поизящней разговор спланировать.

– Валер, ты лицом не мрачней, – попросил меня Павел. – Я просто сказал то, что есть на самом деле. Да, нам иногда нужна помощь, но что тут такого-то? Мы же тебе не «крышу» предлагаем или загоняем в угол, верно? Захочешь пособить – сделаешь это. Не захочешь – не надо.

– Все так, – поддержал его Ровнин, набивая табаком красивую и очень дорогую трубку, вид которой заставил меня уважительно взглянуть на собеседника. У меня батя трубку курит, так что я в них более-менее разбираюсь. Скажу так: непосредственно эта сработана не Ларсом Иварссоном и не Хансом Нильсеном, но мастером не хуже их по классу. Если это не подарок, то начальник Отдела 15-К живет явно не по средствам. – Валера… Можно так обращаться? И на «ты», если не против? Славно. Так вот. Как бы банально мои слова ни прозвучали, но мы почти всегда будем на твоей стороне. Хочешь верь, хочешь не верь, но это так. До той поры, пока ты не сотворишь что-либо противозаконное, наши сотрудники тебе всегда помогут, если ты к ним обратишься.

– Так уже, – усмехнулся я. – Выкапывать клады в обход государства противозаконно.

– Не передергивай. – Ровнин утрамбовал табак пальцем. – А то мы не знаем, что это за клады и кем они в землю положены. Нет уж, лучше пусть они попадут в руки тех, для кого ты их нашел, чем в хранилища или музеи, нам спокойнее будет. Ты же знаешь, какие вещички иногда попадаются в подобных захоронках? Знаешь. И твои наниматели знают, потому в открытый оборот их никогда не пустят. Они себе не враги. Почему? Потому что мы потом именно с них за случившееся спросим.

– Были уже прецеденты, – добавил Павел. – Я сам их не помню, но наслышан о том, как один вурдалачий клан перестал существовать.

– Именно. – Ровнин щелкнул зажигалкой, выпустил первый дымок, я повел носом и понял, что табак у него под стать трубке. «Вестминстер», его аромат ни с чем не спутаешь. Помню, я именно этот сорт из Лондона бате после одной из поездок привез, он хоть ничего не сказал, но было видно, как ему приятно. Это сколько же они получают? Положительно, я начинаю понимать, что архивисты даже среди бюджетников являются изгоями. – Итак, предметы с историей. Да что далеко ходить, возьмем хоть вот эти серьги.

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда немудрящую деревянную коробочку, положил ее передо мной и откинул крышку.

Да, это были те самые украшения, что мне позарез нужны. Вот они, протяни руку и возьми, чего проще? Ан нет.

Хотя… Почему нет? Как только я их коснусь, то этой парочке уже ничего не изменить, я буду далеко, там, куда рукой не достанешь. Вот только после нам как-то сосуществовать придется, верно?

Потому сначала послушаю, что мне хотят сказать. Ну а цапнуть заветную цель со стола я всегда успею.

– Обычные на вид дамские безделушки. – Пыхнул трубкой Ровнин, откидываясь на спинку кресла. – Работы пусть хорошего, но совершенно нетитулованного мастера, имя которого пережевало время, ни разу не раритет, никакой исторической и культурной ценности не представляют. Обычный среднестатистический антиквариат, который, конечно, в типовой арбатской лавке не купишь, но и на знаковый аукцион не пошлешь.

– И? – чуть поторопил его я. – Вернее, но?..

– Но красота эта с сюрпризом. – Лукаво прищурился Олег Георгиевич, отчего его лицо приняло прямо-таки какое-то кошачье выражение. – Тянется за этими серьгами из прошлого недобрый след.

– Они принадлежали некоей Марии Кандауровой, – перехватил у него инициативу Михеев. – Ничего особенного она собой не представляла – обычная помещица, которых по Центральной России в те времена было полным-полно. В активе деревенька на четыре десятка дворов, сотня крепостных, считая баб и детей, да дом с немногочисленной прислугой. На собаку широко, на кошку узко, но маменьке ее на безбедное существование хватало, и ей бы тоже жилось неплохо, кабы не замужество. С ним Кандауровой не повезло – достался ей в женихи, а позже и в мужья отставной улан, парень веселый, пьющий и до слабого пола охочий. И на расправу с теми, кто мешал ему жить на всю катушку, быстрый.

Ну да, я его помню, все так и есть.

– За несколько лет он хозяйство почти по миру пустил, супругу пару раз чуть не прибил и половину крепостных баб обрюхатил, не делая различий между замужними и незамужними, – тем временем вещал Павел. – А когда понял, что дело плохо, что вот-вот либо мужики его на вилы взденут, либо исправник в железо закует, решил, что надо супругу на тот свет спровадить, разумеется, свалив все на несчастный случай, после продать остатки имущества и куда подальше свалить от греха. Бедная женщина к тому времени от побоев и унижений совсем отупела, тем более что и до того она особым умом не блистала, но здесь все же сообразила, куда ветер дует. Насторожило ее, что внезапно подобревший супруг вместо ударов по лицу начал ей знаки внимания оказывать. Смекнула она, что к чему, и, похоже, ударила первой. Похоже, потому что, по официальной версии, ее благоверного пришибли лесные разбойники, которых, правды ради, в местных чащобах с самого Смутного времени не водилось.

– Уверен, что соседи все поняли, и исправник тоже, – добавил Ровнин. – Но поскольку экс-улан всем в округе надоел, то особо злодеев заугольных никто искать не стал. И не особо тоже.

В принципе все, что они рассказывали, я и так знал, просто сейчас получил подтверждение своим догадкам. И дальше ничего нового не было, ровно до того момента, пока Михеев не дошел до смерти помещицы. Точнее, до того, что после нее случилось, причем не сразу, а через пару сотен лет.

– Серьги эти всплыли на поверхность, если можно так сказать, лет двадцать с гаком назад, когда я только-только на работу в Отдел пришел. – Олег Георгиевич глянул на украшение и усмехнулся. – Правда, прежде чем мы докопались до сути вопроса, кое-кому пришлось не очень сладко. Нет, никто не умер, слава богу, но и хорошего ничего не произошло. Хотя, ради правды, мы вообще не сразу поняли, что данный вопрос проходит по нашему профилю. Ну, сходят женщины с ума и сходят, такое случается. Мало ли на то причин? Все же девяностые на дворе стояли, люди за сутки могли стать из нищих богачами или наоборот. Не всякий подобные кунштюки судьбы выдержит, знаешь ли. Все, как всегда, решила случайность – все жертвы этого предмета оказались в одной психиатрической клинике, а ее главврач оказался старым приятелем Францева, тогдашнего начальника Отдела.

Я не удержался от улыбки, больно забавно фраза прозвучала.

– Ничего смешного. – Погрозил мне пальцем Михеев. – Очень часто те, кто соприкоснулся с ночным миром, оказываются либо в доме скорби, либо на кладбище.

– Увы, но статистика такова, – подтвердил Ровнин. – В первом случае это, как правило, те, кто влез в данную тему случайно. Во втором – те, кто по доброй воле сунул голову в пасть льва из любопытства или жадности. Поверь, мы знаем, о чем говорим. В иные вопросы обычному человеку лучше не лезть, ничего хорошего из этого не выйдет.

Чистая правда. Живой пример тому – Митрохин. Двигали им, может, и лучшие чувства, но что в результате вышло? И не сомневаюсь в том, что раньше или позже существа, некогда приходившиеся ему женой и дочерью, до него самого доберутся, это всего лишь вопрос времени.

– Хотя, разумеется, есть и те, кто благополучно существует на стыке двух миров, – добавил Ровнин. – Такие люди чуют черту, которую не стоит переходить. Да и ты, Валерий, сам из их числа. Но мы отвлеклись от основной темы разговора. Итак, серьги. Францев отправил меня в клинику, и там мне продемонстрировали сразу несколько пациенток с удивительно схожей симптоматикой, причем в каждом из случаев доктор испытал определенные затруднения с постановкой диагноза. Вроде бы стандартное диссоциативное расстройство идентичности, но какое-то странное, необычное. Меня это заинтересовало, я пообщался с этими бедолагами как смог и понял, что истоки болезни, похоже, лежат в несколько иной, не медицинской плоскости. Францев меня выслушал, подключился к делу, и быстро выяснилось, что я совершенно прав. У каждой у этих женщин припадки невероятной ярости по отношению к мужу сменялись периодами… назовем это так – раскаяния, и каждая из них в итоге чуть не убила своего супруга, парочка невезучих мужей даже в больнице оказалась. Кухонный нож, знаешь ли, страшное оружие, хуже любой финки. А после выяснилось, что этим двоим еще повезло, вот так-то. В то же самое время в Сербского находилось несколько пациенток, которые все же достигли успеха в своих начинаниях и убили своих мужчин.

– И каждая из них в свое время являлась владелицей вот этих сережек, – подытожил я.

– Именно, – подтвердил Ровнин. – И заметь, Валерий, это не самый скверный предмет из тех, что мне встречался. Так что, подытоживая, скажу вот что: лучше пусть добро из земли придет в твои руки, а после перейдет к тем, от кого знаешь, чего ждать.

– Резонно, – признал я. – Олег Георгиевич, у меня есть предложение.

– Какое? – заинтересовался начальник Отдела. – Излагай.

– Давайте вы мне сразу скажете, что от меня хотите, а? Без дальних заходов, без реверансов. Я бы с удовольствием выслушал еще пару историй, тем более что они крайне любопытны, но, если честно, мне очень хочется домой. Последние дни больно суетные выдались, про нынешнюю ночь я уж и не говорю. Так что не стесняйтесь, переходите к делу.

– К делу. – Ровнин снова пыхнул трубкой. – Хорошо. Валер, тебе нужны были эти серьги? Бери.

И он пододвинул ко мне коробочку.

– Насовсем? – немного оторопело спросил я.

– Насовсем не могу отдать, – чуть виновато признался Олег Георгиевич. – Они же подотчетные, проходят по ведомостям хранения. Но тебе же они не для коллекции нужны, верно, а для других целей? Я кое-что про Хранителей кладов знаю, хоть лично ни с одним знаком не был, потому более-менее представляю, что у них к чему.

Я пододвинул к себе футляр, но держа его за самый краешек, чтобы даже случайно, даже кончиком пальца не коснуться блестящего металла.