Тёмные пути

– Да пошла ты, – начал сердиться я. – Вот неделю тебя не видел – так знаешь, как мне спокойно жилось!

– Уж в курсе. – Стелла двинулась к ванной комнате, не отпуская при этом руку все же сомлевшей Милы. Смотрелось это довольно забавно, прямо как в кино. – Рассказали.

Мама. Ее работа. Вот теперь мне понятно, как Воронецкая пронюхала, где именно меня искать.

– Ладно бы кто другой, – доносился до меня голос Стеллы, который в какой-то момент начала заглушать льющаяся вода. – Но Изольда! Она же старая и толстая! Что дергаешься, дура? Это же не ты говорила, а я, ты это только слышала. Хотя да, Маковецкая тебя за одно это на куски порежет, она может. Ну, такая, значит, у тебя судьба.

Маковецкая. Красивая у моей новой пассии фамилия, ничего не скажешь. Ей идет.

Я заглянул в ванную и увидел, что Стелла намылила пальцы на руке Милы, а теперь вертит головой, что-то разыскивая. Ответа на вопрос «что именно» долго ждать не пришлось, поскольку лицо моей приятельницы осветила ехидная улыбка, следом за этим она цапнула зубную щетку из стаканчика, стоящего на полочке, и начала ей орудовать, вычищая что-то из-под ногтей своей соплеменницы. Принадлежность щетки сомнений не вызывала.

Впрочем, почему «что-то»? Судя по всему, мою кровь. Уж не знаю, с чего Воронецкая так всполошилась по данному поводу, но, полагаю, смысл в происходящем точно есть.

Как же все-таки у них тут все непросто устроено. Всего лишь несколько царапин, а столько из-за них шума.

– Чего стоишь? – поинтересовалась Стелла у меня. – Одевайся, мы уезжаем.

– Мы? – уточнил я. – Ты думаешь, у нас есть общее будущее?

– У нас есть общее прошлое, этого достаточно. А ты уши не грей, а то сделаю так, что они у тебя вырастут как лопухи!

Это она на Людмилу рявкнула, та со свойственной молодости быстротой успела прийти в себя и очень сильно заинтересовалась нашей беседой.

– Я ничего, – пробормотала девчушка. – Ай, больно! Ты мне сейчас ногти сорвешь!

– Моя бы воля – пальцы отрезала, – сообщила ей ведьма. – Да только возиться лень. Нет, это не то. А! Вот пемза, она получше будет.

Дослушивать их беседу я не стал и отправился в комнату, рассудив, что лучше я домой на машине со Стеллой отправлюсь, чем в душном метро буду трястись. Как бы меня там на старые дрожжи опять не разморило.

– Еще и в моем подарке с этой шлендрой встречался! – возмутилась Воронецкая, когда я, уже одетый, явился пред ее светлые очи. – Причем явно доброй волей надел! А мне тебя тогда уламывать пришлось.

– Как же одежда человека меняет, – заметила Мила, баюкая руку. – Будь ты сразу в этом костюме, может, я бы…

– Что «ты бы»? – уточнила у нее Стелла. – А?

– Ничего, – моментально среагировала юная ведьмочка. – Сразу его накормила бы и напоила, как было велено.

– Да у вас тут разделение обязанностей, – отметил я. – Одна спать уложила, другая накормила-напоила. Стелл, ты меня никак в баню повезешь?

– Очень смешно. – Воронецкая направилась к входной двери. – Мелкая, скажешь Изольде, что я приходила и просила передать: мое терпение на исходе. Если она хочет по-плохому, будет по-плохому.

Судя по всему, милая Мила выполнила ее просьбу практически немедленно, поскольку звонок от Изольды воспоследовал сразу же, мы даже из двора ее дома выехать не успели. На сенсорном табло замигала надпись «Драная кошка», Стелла нехорошо ухмыльнулась, но громкую связь все же включать не стала, решила пообщаться по-простому – посредством смартфона.

– Мне кажется, мы все обсудили вчера, – достаточно резко бросила она в трубку. – У тебя не должно быть ко мне претензий.

Увы и ах, я не слышал, что ей ответила моя вчерашняя спутница, но, как видно, ее слова Стелле не понравились, поскольку ее лицо неприятно скривилось.

– Меня эти нюансы не волнуют, – заявила она. – Ты лезешь туда, куда не следует, и это не слишком разумно. Что? Даже так? Да не вопрос. Хорошо, вечером пообщаемся. Да, нас рассудят, и я бы на твоем месте десять раз подумала перед тем, как лезть в эти игры. Тебе в них голову откусят, и этого даже никто не заметит.

Она нажала на «отбой» и бросила телефон на автомобильную панель, да так, что тот отлетел мне под ноги.

– Ты слишком дорого мне обходишься, Валера Швецов из Москвы, – неожиданно спокойно заявила мне она. – Чересчур.

– Есть хочу, – вместо ответа сообщил ей я. – Покорми меня.

– А? – Воронецкая от удивления даже икнула. – Не поняла.

– Чего непонятного? – удивился я. – Ты вытащила меня из квартиры Изольды, где на столе уже стоял завтрак. Не знаю – хороший, плохой, но он был. Если ты меня его лишила, то будь любезна, возмести урон.

– Который месяц с тобой общаюсь, но никак не могу привыкнуть к тому, что все у тебя не так, как у остальных людей, – как-то даже жалобно произнесла ведьма. – Ужас!

– Ничего странного, – возразил ей я. – Кабы мы познакомились по весне, то все было бы проще и предсказуемее. А теперь я Хранитель кладов, потому у меня если не понос, так непременно золотуха. Слушай, вон за тем поворотом «Шоколадница» будет, притормози рядом с ней. Я правда есть хочу. Если что, сама езжай дальше, но меня там высади, будь добра.

Изольда, как оказалось, обитала рядом с «Павелецкой», этот район мне был неплохо известен, потому «Шоколадница» оказалась именно там, где я ожидал ее увидеть.

Стелла выполнила мою просьбу, более того, она все же отправилась со мной и даже заказала себе какой-то десерт и чашку латте. Что до меня – я не скромничал, заказав себе много жирной и горячей пищи. Контрастный душ и эмоциональная встряска дали о себе знать, есть я захотел невероятно. Впрочем, что удивляться? У меня, по сути, уже почти сутки росинки маковой во рту не было. Тарталетки и канапе не в счет, я их не ел – я ими закусывал. Это разные вещи.

– Хороша у тебя новая подруга, – фыркнула ведьма. – Ты прямо как из голодного края приехал.

– Слушай, давай вот без этих подкатов в стиле ток-шоу? – попросил ее я. – Мы с тобой не муж и жена, даже не пара, потому никто никому не изменял. Да и потом – расстались мы скверно, ты меня из машины выбросила посреди улицы, с тех пор от тебя нет ни слуху ни духу. И что, я должен сидеть в слезах и соплях, приговаривая «Стелла, моя Стелла»? Так это не из моей сказки.

– Ну да, это из сказки Изольды. – Покивала Воронецкая. – Еще пара-тройка недель в ее компании – и все случится именно так. Поверь, я знаю, что говорю. Ты будешь готов на все, лишь бы снова ее увидеть. Даже не в постель уложить, а просто увидеть, рядом минутку постоять. А если ее нет рядом, то мир для тебя будет темным даже в полдень, когда ярко светит солнце. Ты уже сейчас от нее эмоционально зависишь, а будет еще хуже.

– Да ну, какая… – было отмахнулся я, а после задумался, так ли не права моя собеседница. Ведь у меня эта красотка в самом деле из головы не шла с того момента, как мы вернулись с Туманных путей. И билетам, что мне Сивый предложил, я обрадовался именно потому, что они дадут мне возможность с ней увидеться. Ну и долг вернуть, не без того. Да и сейчас я некое беспокойство испытываю от того, что меня раздумья гнетут. Может, не надо было со Стеллой уезжать? Может, надо было Изольду у нее дома дождаться? – Хм…


– Вот тебе и «хм». – Ведьма глянула на девушку-официантку, что принесла ей кофе и чизкейк, а мне – огромный баварский бургер. Я бы с большей охотой супчику похлебал, но с ним, увы, не сложилось – рано мы приехали. – Изольда – большой мастер в таких вещах.

– Магия? – уточнил я, раздумывая, с какой стороны стоит подступиться к этой башне из мяса, бекона и сыра. – Трах-тибидох?

– Магии тут никакой нет, ее в чистом виде вообще не существует, – усмехнулась Воронецкая. – Это все придумки писателей-фантастов второго литературного эшелона. А вот насчет «траха-тибидоха» угадал. Не то чтобы совсем, но близко к цели снаряд положил. С этого все всегда начинается, а дальше – больше. Добавь сюда кое-какие травки, что незаметно подсыпаются в твою еду и питье, кое-какие слова, что шепчутся тебе спящему на ухо, и результат не заставит себя долго ждать. Через месяц, или даже раньше, ты станешь послушным слугой, который за улыбку дырку в земле до той стороны шара проколупает пальцем.

– Да ладно, так не бывает, – хмыкнул я и стыдливо потупился, поскольку чуть не забрызгал мою сотрапезницу соусом.

– Все бывает, – очень серьезно сообщила мне та. – Ты будешь делать то, что она пожелает, причем доброй волей и со счастливой улыбкой. И всем будешь подтверждать, что тебя никто ни к чему не принуждает, что ты просто радуешь любимую всякими пустяками. У тебя твоей жизни больше не будет, Валера. Твоей жизнью станет она. А потом придет сентябрь, и ты умрешь от укуса змеи. Почему? Потому что даже не вспомнишь о том, что тебя ждет Полоз, и не придешь в урочный день и в урочный час в положенное место. И мне не дашь себя туда привести, потому что она запретит тебе со мной общаться.

– Даже так? – Я тоже посерьезнел.

– Именно так. – Кивнула Воронецкая. – И никак иначе.

– А ты куда смотрела? – возмущенно спросил я у девушки и снова кусанул бургер. – А? Меня чуть не закабалили, а она где-то шастает!

– Ну ты и свинья! – Изумленно захлопала глазами Стелла. – Просто редкая! Да ешь ты аккуратнее, сейчас рубашку закапаешь! И почему пиджак не снял?

Она перегнулась через стол и вытерла мой подбородок, на котором остались следы соуса. Официантку, которая принесла мне следующее блюдо, а именно бифштекс с яйцом пашот, это явно растрогало, она по-доброму улыбнулась, глядя на происходящее.

– А ты сам чего не позвонил, когда появилась ясность с очередным предметом? – парировала мой вопрос Воронецкая, откладывая заляпанную салфетку в сторону. – Ну или хотя бы тогда, когда ты его все же добыл и усмирил. Если ты не забыл, я лицо заинтересованное!

Ответить я не мог, поскольку набил в рот столько еды, что еле-еле ее пережевывал, потому просто показал ей два пальца.

– Что? – Стелла колупнула ложечкой чизкейк. – Два? Чего два? Два предмета? Так там же только брошь была, второй откуда? Или…

Я кивнул, еда провалилась в желудок.

– Или. Удача на нашей стороне, напарница, в актив можно два предмета записывать. Середину миновали, дел осталось только начать да кончить.

Сказал – и снова впился зубами в неимоверно вкусный бургер.

– Нет слов, – выдохнула Стелла. – Как?

– Флучайно, – промычал я. – Пофезло.

Подробности своего визита к Полозу я ни ей, ни кому-то другому рассказывать не собирался. Данная информация проходит под грифом «очень личное», следовательно, разглашению не подлежит.

И вот тут мои челюсти замерли. Почему? Потому что я понял, что именно не давало мне покоя все то время, которое прошло с визита в темное убежище золотого змея. Поймал я за хвостик ту мысль, что неустанно шебаршилась на грани сознания, раздражая, как маленькая крошка в большой постели.

Елки-палки, а ведь я не сдержал данное мной слово, не выполнил то, что было обещано умруну. Ну, тому, что мне на одном из московских кладбищ подвеску помог добыть. Обещал – и не сделал. Ну да, ситуация была внештатная, случись встреча с Полозом при других обстоятельствах, может, не забыл бы я про данную клятву, но это слабое оправдание. Да просто никакое.

А что такое спрос за обман в ночном мире, я уже знаю, как бы мне эта оплошность боком не вышла. Да и вообще… Я в таких вопросах с детства щепетилен, сказал – сделай.

– Ты чего замер? – насторожилась Воронецкая. – Что не так?

Я только отмахнулся от нее. И что примечательно – аппетита, зараза, как не бывало. Расстроился очень сильно.

– Не суть. – Я запил ставшую вдруг пресной еду глотком лимонада. – Что до кулона Джованны Первой – так а чего звонить? Я был уверен, что тебе Марфа Петровна сама все расскажет. Ну, так я ее понял. К тому же находился в полной уверенности, что тебя на исправительные работы направили на предмет смирения строптивости.

– Обрадовался, небось! – Покивала ведьма. – Да?

– Нет. С чего бы? Знаю я уже, какие у вас там исправительные меры, до сих пор твои колени помню. Так что просил за тебя. Мы, конечно, как кошка с собакой живем, это есть, но лучше уж ты, чем чьей-то игрушкой стать.

Сомнений в том, что Воронецкая про Изольду правду сказала, у меня не было. Наверное, более всего меня убедило время от времени возникающее желание если не поехать к этой красотке, то хотя бы ей позвонить, чтобы услышать голос и убедиться в том, что она про меня помнит. Странное, кстати, состояние в этом разрезе у меня сейчас. Умом понимаю, что чуть не угодил в ловушку, и рад, что вовремя ее заметил, а желания все равно никуда не деваются, словно своей, отдельной от остального разума жизнью живут.

– Я знать не знала, что происходит. – Посерьезнела Стелла. – Мы в тот день скверно расстались, да еще Марфа чуть позже мне холку расчесала по полной, потому я на тебя ужас какая злая была. Если бы не запрет Полоза, точно порчу бы навела, особенно после бутылки «Шериданса».

– Алкоголичка, – хмыкнул я.

– Неврастеник, – моментально парировала ведьма. – И потаскун. Хотя куда тебе против Изольды, это же такая змеюка, она к кому хочешь в постель влезет. Но я понятия не имела, что Марфа ее с тобой свести захочет. Догадывалась, что что-то происходит, но такого и предположить не могла. А вот когда вчера Марина Леонидовна позвонила и рассказала, с кем тебя в театре видела, то все сразу встало на свои места. И почему меня так усиленно разной мелочовкой занимали, и кое-какие другие детали.

– Слушай, Марфа же очень умная тетка, – уточнил я. – Ей это зачем? Ну, положим, стал я овощем, безропотно отыскал ей десяток кладов. И что потом? Тот же Шлюндт ей глаз через ухо вытащит, если поймет, что к чему.

– А если не поймет? – заметила Стелла. – Он же тебя не увидит, не услышит. Более того, ты его сам, доброй волей, избегать станешь. А то и прятаться. Что ты на меня уставился? Изольда прикажет – ты как миленький именно так и поступишь. И потом – Марфа формально вообще не в курсе происходящего, она сама тебе ни одной просьбы не изложит, ни одного вопроса не задаст. Кстати, не удивлюсь, если на сегодняшний день это все на самом деле так и есть.

– В смысле? – совсем уж перестал понимать ее я.

– Марфа Изольду в твой дом привела, к тебе подвела, а дальше случилось то, что случилось. Она этой стерве никаких таких указаний наверняка не давала, Маковецкая сама все додумала. Ну и начала действовать, никому ничего не сказав. А потом показала бы ей тебя шелкового и сказала: «бери, великая мать, и делай с ним что пожелаешь». Вот и все.

Не знаю отчего, но в груди вдруг стало очень холодно. Просто представил я себе эту картину в красках – и чего-то так сердце свело.

Зато желание Изольду увидеть пропало, причем на этот раз, похоже, навсегда.