Тёмные московские ночи
Часть 8 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Консервов сколько? – негромко спросила она.
- Так вы же, вроде, по две даете?
Женщина молча подвинула к двум первым третью банку, и назвала общую сумму.
Рассчитываясь, молодой мужчина вновь поймал на себе её любопытный взгляд:
- Спасибо, - смущённо поблагодарил он, распихивая продукты по отделениям портфеля.
- Кушайте на здоровье! - продавщица томно улыбнулась, тут же сделала серьёзный перевела взгляд на двух сорванцов, - ну, а вам чего надо, двоечники?
Оставшиеся несколько кварталов до управления, Васильков преодолел едва ли не бегом, он предъявил на входе удостоверение, быстро поднялся по лестнице, влетел в кабинет, поздоровался и выкладывая на стол в столовке продукты поведал коллегам об удачном знакомстве с мальчуганами.
Выслушав до конца всю историю, Старцев покинул любимое местечко на подоконнике, и взволновано захромал по кабинету:
- Это хорошо, что ты не приволок их за уши в управление. Всё правильно, - заявил он, - только вот растолкуй мне, как же мы их теперь отыщем?
- Да очень просто. Конопатый, тот что пониже ростом, учится в пятом классе школы номер 661, фамилия его Хрусталёв, зовут Антон.
- Ты, познакомился что ли с ним? - поинтересовался Иван.
- Нет, пару фокусов показал, - ответил Александр, - в том числе с карандашом и тетрадкой по арифметике. А в процессе прочитал что написано на обложке.
- Гений! - Старцев хлопнул его по плечу, - стало быть, осталось выяснить где находится эта школа!
- В Колпачном переулке, Иван Харитонович, почти на углу с Покровкой, - подсказал юный Котя Ким. Далёкие предки этого парня наверняка прибыли в нашу страну откуда-то из Восточной Азии, но сам он был москвичом в четвёртом поколении. И город знал приотлично, особенно его центральную часть.
Старцев обрадовался:
- Так это же рядом. Костя Звони дежурному, заказывай машину, поедем допрашивать паренька.
Глава 3
Школьники дружно захлопали крышками парт и поднялись со своих мест. Директор школы, вошедший в класс, человек обычно спокойный и уравновешенный, сегодня был явно чем-то взволнован:
- Раиса Павловна, меня интересует один из ваших учеников, - сразу перешёл он к делу.
Учитель математики, худощавая женщина, с болезненно желтым лицом развела руками:
- Да, пожалуйста. Кто именно?
- Хрусталёв Антон.
Все ученики, будто по команде, уставились на вихрастого пацана с конопатой физиономией, стоявшему у второй парты, крайнего левого ряда. Тот побледнел, и хлопая ресницами, переводил растерянный взгляд с одного взрослого на другого.
- Ну что стоишь? - нервно поинтересовалась Раиса Павловна, - иди раз чего-то натворил.
Мальчуган послушно двинулся по проходу.
- С вещами! - грозно уточнил директор.
Хрусталёв вернулся, сгрёб с парты в ранец учебник с тетрадкой, и предстал перед школьным начальством в полной готовности.
- За мной! - скомандовало начальство.
Когда за директором и учеником закрылась дверь, Раиса Павловна облегчённо выдохнула и заявила:
- Сладу с вами никакого нет. Садитесь, продолжим урок.
Спустя пятнадцать минут, к трёхэтажному кирпичному дому, где проживала семья Хрусталёвых, подъехала служебная машина московского уголовного розыска. Из неё вышли Старцев, Васильков, Бойко, директор школы, и одиннадцатилетний Антон с красными от слёз глазами.
- Ну и, что ты ревёшь? Прямо как барышня в кудряшках, - проговорил Бойко, на всякий случай держа его за руку, - ничего ведь страшного не произошло. Правда?
- Правда, - сказал тот, и всхлипнул.
- Где твой подъезд?
- Вот он – третий.
Сыщики, вместе с пацаном, вошли в названный подъезд, поднялись на второй этаж. Старцев позвонил в дверь квартиры, вскоре послышались шаги хрустнул замок.
- Вам кого? - спросила опрятная женщина, вытирая руки о фартук. Увидела директора школы, заплаканного Антона, и тут же схватилась за сердце, - ах ты пострел! Опять подрался?
- Можно войти? – поинтересовался Старцев.
- Конечно проходите.
- Мужчины и школьник вошли в коридор небольшой коммунальной квартиры. Внутри было влажно, пахло хозяйственным мылом.
- Я с-стирку затеяла. Вы уж извините, - пояснила женщина, - проходите в комнату. Наша вторая по коридору.
Старцев мотнул головой:
- Мы ненадолго, - скажите, а где ваш старший сын?
- Эдик? - мать явно удивилась, - а он то что наделал?
- Я проверил классный журнал, - вступил в разговор директор школы, - вашего сына не было на занятиях три дня подряд и этих.
- Эдик на кухне завтракает. А то, что на занятия не ходит, так это, в общем, я позволяю ему иногда…
Не дослушав женщину, сыщики направились по коридору мимо комнат жильцов и в ванной, где горел свет и шумела вода. За одним из кухонных столов, у окна, сидел молодой человек в семейных трусах и полинялой рубахе. В одной руке он держал кусок хлеба, в другой ложку, наполненную кашей. Увидев незнакомых мужчин юноша замер.
Следуя букве закона Старцев спросил:
- Эдуард Хрусталёв?
Ответить с полным ртом тот не смог и просто кивнул.
- Уголовный розыск, одевайся, пойдёшь с нами.
Выпавшая ложка громко звякнула об алюминиевую миску, позади сыщиков всхлипнула и забилась в рыданиях женщина в фартуке. Скрипнула соседская дверь, и за тонкой стенкой кто-то съязвил:
- Допрыгался голубчик!
Старцев, Бойко и Васильков по очереди разговаривали со всеми задержанными, коих к обеду набралось пять человек. Дабы между ними не было контакта, охрана МУРа поместила всех в отдельные камеры цокольного этажа и по одному доставляла, в так называемую допросную. Это специальное помещение располагалось недалеко от кабинета группы Старцева: два стула, стол, в дальнем углу рабочее место для писаря, который фиксировал каждый ответ допрашиваемого. Ничего лишнего и отвлекающего от процесса. Даже стенны были обиты мягким, однотонным материалом, чтобы допрос происходил в полнейшей тишине: ни шагов в коридоре, ни гула автомобилей, проезжавших по улице. В такой обстановке у арестованного или задержанного, поневоле создавалось ощущение, будто жизнь его остановилась, и её продолжение зависит теперь исключительно от него самого. Сознаешься, расскажешь всё как было и снова за тикают часики, а коли заартачишься, то можешь и потерять несколько лет.
Первым оперативники допрашивали Эдуарда. Пока ехали в машине в управление, он окончательно дозрел, надул губы и изредка шмыгал носом. Старцев, сидевший рядом с водителем, про себя ликовал : «Сейчас прибудем в управление, проведём допросы, начнём оформлять подельников, глядишь через денёк, другой всё станет ясно можно, будет и комиссару Урусову на доклад отправится», - подумал он.
Поначалу действительно всё шло как по маслу. Эдик Хрусталёв особо не запирался, сообщил сколько раз он со своей шайкой нападал на людей, а также поимённо назвал дружков, за которыми тут же отправились Егоров, Горшеня, Баранец.
Потом парень, сквозь слёзы, подробно описывал ночные похождения, а Старцев радостно потирал ладони, узнавая в его рассказах штрихи из некоторых уголовных дел, считавшихся мёртвыми.
Сомнения стали зарождаться минут через сорок после начала беседы, когда услышав вопрос Ивана о награбленных ценностях, Хрусталёв пожал плечами и с наивной простотой проговорил:
- Да ничего у них не брали. На кой ляд оно нам? Не для того мы свой список составляли…
- Какой список? - не понял Старцев.
Эдуард в последний раз шмыгнул носом, насупил брови и пояснил:
- Список гадов и хапуг.
- Каких ещё хапуг?
- Которые отсиживались в тылу, воровали и жировали здесь, пока наши отцы за родину погибали.
Иван переглянулся с коллегами и спросил:
- Твой отец погиб на фронте?
- Под Витебском, - тихо сказал юноша, в марте сорок четвертого.
А у… - Старцев посмотрел в блокнот, - ну да, у Калугина?
- Тоже, в сорок втором без вести пропал, а через два года пришла похоронка - погиб во время новороссийской операции.
- У Величко?
- Да у всех пятерых отцы вернулись, у Величко ещё и старшего брата убили, а у Цетлина на всю семью фашисты расстреляли, его и старенькую бабушку просто раньше поездом из Белоруссии в Москву отправили. Только они вдвоём и выжили.
Иван машинально потянулся к пачке папирос:
- Так вы же, вроде, по две даете?
Женщина молча подвинула к двум первым третью банку, и назвала общую сумму.
Рассчитываясь, молодой мужчина вновь поймал на себе её любопытный взгляд:
- Спасибо, - смущённо поблагодарил он, распихивая продукты по отделениям портфеля.
- Кушайте на здоровье! - продавщица томно улыбнулась, тут же сделала серьёзный перевела взгляд на двух сорванцов, - ну, а вам чего надо, двоечники?
Оставшиеся несколько кварталов до управления, Васильков преодолел едва ли не бегом, он предъявил на входе удостоверение, быстро поднялся по лестнице, влетел в кабинет, поздоровался и выкладывая на стол в столовке продукты поведал коллегам об удачном знакомстве с мальчуганами.
Выслушав до конца всю историю, Старцев покинул любимое местечко на подоконнике, и взволновано захромал по кабинету:
- Это хорошо, что ты не приволок их за уши в управление. Всё правильно, - заявил он, - только вот растолкуй мне, как же мы их теперь отыщем?
- Да очень просто. Конопатый, тот что пониже ростом, учится в пятом классе школы номер 661, фамилия его Хрусталёв, зовут Антон.
- Ты, познакомился что ли с ним? - поинтересовался Иван.
- Нет, пару фокусов показал, - ответил Александр, - в том числе с карандашом и тетрадкой по арифметике. А в процессе прочитал что написано на обложке.
- Гений! - Старцев хлопнул его по плечу, - стало быть, осталось выяснить где находится эта школа!
- В Колпачном переулке, Иван Харитонович, почти на углу с Покровкой, - подсказал юный Котя Ким. Далёкие предки этого парня наверняка прибыли в нашу страну откуда-то из Восточной Азии, но сам он был москвичом в четвёртом поколении. И город знал приотлично, особенно его центральную часть.
Старцев обрадовался:
- Так это же рядом. Костя Звони дежурному, заказывай машину, поедем допрашивать паренька.
Глава 3
Школьники дружно захлопали крышками парт и поднялись со своих мест. Директор школы, вошедший в класс, человек обычно спокойный и уравновешенный, сегодня был явно чем-то взволнован:
- Раиса Павловна, меня интересует один из ваших учеников, - сразу перешёл он к делу.
Учитель математики, худощавая женщина, с болезненно желтым лицом развела руками:
- Да, пожалуйста. Кто именно?
- Хрусталёв Антон.
Все ученики, будто по команде, уставились на вихрастого пацана с конопатой физиономией, стоявшему у второй парты, крайнего левого ряда. Тот побледнел, и хлопая ресницами, переводил растерянный взгляд с одного взрослого на другого.
- Ну что стоишь? - нервно поинтересовалась Раиса Павловна, - иди раз чего-то натворил.
Мальчуган послушно двинулся по проходу.
- С вещами! - грозно уточнил директор.
Хрусталёв вернулся, сгрёб с парты в ранец учебник с тетрадкой, и предстал перед школьным начальством в полной готовности.
- За мной! - скомандовало начальство.
Когда за директором и учеником закрылась дверь, Раиса Павловна облегчённо выдохнула и заявила:
- Сладу с вами никакого нет. Садитесь, продолжим урок.
Спустя пятнадцать минут, к трёхэтажному кирпичному дому, где проживала семья Хрусталёвых, подъехала служебная машина московского уголовного розыска. Из неё вышли Старцев, Васильков, Бойко, директор школы, и одиннадцатилетний Антон с красными от слёз глазами.
- Ну и, что ты ревёшь? Прямо как барышня в кудряшках, - проговорил Бойко, на всякий случай держа его за руку, - ничего ведь страшного не произошло. Правда?
- Правда, - сказал тот, и всхлипнул.
- Где твой подъезд?
- Вот он – третий.
Сыщики, вместе с пацаном, вошли в названный подъезд, поднялись на второй этаж. Старцев позвонил в дверь квартиры, вскоре послышались шаги хрустнул замок.
- Вам кого? - спросила опрятная женщина, вытирая руки о фартук. Увидела директора школы, заплаканного Антона, и тут же схватилась за сердце, - ах ты пострел! Опять подрался?
- Можно войти? – поинтересовался Старцев.
- Конечно проходите.
- Мужчины и школьник вошли в коридор небольшой коммунальной квартиры. Внутри было влажно, пахло хозяйственным мылом.
- Я с-стирку затеяла. Вы уж извините, - пояснила женщина, - проходите в комнату. Наша вторая по коридору.
Старцев мотнул головой:
- Мы ненадолго, - скажите, а где ваш старший сын?
- Эдик? - мать явно удивилась, - а он то что наделал?
- Я проверил классный журнал, - вступил в разговор директор школы, - вашего сына не было на занятиях три дня подряд и этих.
- Эдик на кухне завтракает. А то, что на занятия не ходит, так это, в общем, я позволяю ему иногда…
Не дослушав женщину, сыщики направились по коридору мимо комнат жильцов и в ванной, где горел свет и шумела вода. За одним из кухонных столов, у окна, сидел молодой человек в семейных трусах и полинялой рубахе. В одной руке он держал кусок хлеба, в другой ложку, наполненную кашей. Увидев незнакомых мужчин юноша замер.
Следуя букве закона Старцев спросил:
- Эдуард Хрусталёв?
Ответить с полным ртом тот не смог и просто кивнул.
- Уголовный розыск, одевайся, пойдёшь с нами.
Выпавшая ложка громко звякнула об алюминиевую миску, позади сыщиков всхлипнула и забилась в рыданиях женщина в фартуке. Скрипнула соседская дверь, и за тонкой стенкой кто-то съязвил:
- Допрыгался голубчик!
Старцев, Бойко и Васильков по очереди разговаривали со всеми задержанными, коих к обеду набралось пять человек. Дабы между ними не было контакта, охрана МУРа поместила всех в отдельные камеры цокольного этажа и по одному доставляла, в так называемую допросную. Это специальное помещение располагалось недалеко от кабинета группы Старцева: два стула, стол, в дальнем углу рабочее место для писаря, который фиксировал каждый ответ допрашиваемого. Ничего лишнего и отвлекающего от процесса. Даже стенны были обиты мягким, однотонным материалом, чтобы допрос происходил в полнейшей тишине: ни шагов в коридоре, ни гула автомобилей, проезжавших по улице. В такой обстановке у арестованного или задержанного, поневоле создавалось ощущение, будто жизнь его остановилась, и её продолжение зависит теперь исключительно от него самого. Сознаешься, расскажешь всё как было и снова за тикают часики, а коли заартачишься, то можешь и потерять несколько лет.
Первым оперативники допрашивали Эдуарда. Пока ехали в машине в управление, он окончательно дозрел, надул губы и изредка шмыгал носом. Старцев, сидевший рядом с водителем, про себя ликовал : «Сейчас прибудем в управление, проведём допросы, начнём оформлять подельников, глядишь через денёк, другой всё станет ясно можно, будет и комиссару Урусову на доклад отправится», - подумал он.
Поначалу действительно всё шло как по маслу. Эдик Хрусталёв особо не запирался, сообщил сколько раз он со своей шайкой нападал на людей, а также поимённо назвал дружков, за которыми тут же отправились Егоров, Горшеня, Баранец.
Потом парень, сквозь слёзы, подробно описывал ночные похождения, а Старцев радостно потирал ладони, узнавая в его рассказах штрихи из некоторых уголовных дел, считавшихся мёртвыми.
Сомнения стали зарождаться минут через сорок после начала беседы, когда услышав вопрос Ивана о награбленных ценностях, Хрусталёв пожал плечами и с наивной простотой проговорил:
- Да ничего у них не брали. На кой ляд оно нам? Не для того мы свой список составляли…
- Какой список? - не понял Старцев.
Эдуард в последний раз шмыгнул носом, насупил брови и пояснил:
- Список гадов и хапуг.
- Каких ещё хапуг?
- Которые отсиживались в тылу, воровали и жировали здесь, пока наши отцы за родину погибали.
Иван переглянулся с коллегами и спросил:
- Твой отец погиб на фронте?
- Под Витебском, - тихо сказал юноша, в марте сорок четвертого.
А у… - Старцев посмотрел в блокнот, - ну да, у Калугина?
- Тоже, в сорок втором без вести пропал, а через два года пришла похоронка - погиб во время новороссийской операции.
- У Величко?
- Да у всех пятерых отцы вернулись, у Величко ещё и старшего брата убили, а у Цетлина на всю семью фашисты расстреляли, его и старенькую бабушку просто раньше поездом из Белоруссии в Москву отправили. Только они вдвоём и выжили.
Иван машинально потянулся к пачке папирос: