Титулярный советник

— Да хрен им на воротник! — выругался Андрей Георгиевич, швырнув на стол помятую пачку папирос. — Много хотят!

— Примерно то же самое и прозвучало на Госсовете в ответ на слова графа, — ухмыльнулся дед. — Хоть и в несколько более приличной форме, разумеется.

— Иными словами, его сиятельство послали куда подальше? — уточнил я.

— Да. Но ситуация все равно хуже некуда. — Дед вытряхнул трубку в пепельницу. — Еще месяц назад никто бы не посмел даже заикнуться о подобном. А теперь… если так пойдет и дальше, Чрезвычайный совет действительно появится быстрее, чем наступит лето.

— И это фактически будет означать государственный переворот! — Андрей Георгиевич сердито сверкнул единственным глазом и закусил папиросу. — Поправьте, если я ошибаюсь, Александр Константинович.

— Не ошибаешься, — вздохнул дед. — И я даже могу примерно рассказать, как именно будут развиваться события. Если уже сейчас на каждом углу говорят, что сейчас стране нужна сильная рука. Тот, кто смог бы приструнить и разбушевавшихся народовольцев, и аристократов, которые скорее утопят столицу в крови, чем уступят хоть крупицу собственной власти. — Дед снова принялся уминать в трубку табак. — К примеру — какой-нибудь армейский чин. Может быть, даже отставной — но непременно почитаемый солдатами, любимый народом и уважаемый в высших кругах.

— Его превосходительство генерал Куракин, — проворчал я, откидываясь на спинку стула. — Подходит под описание как нельзя лучше.

— Пока мне еще не приходилось слышать этого имени. — Дед несколько раз с шумом втянул дым из трубки, раскуривая. — Но не сомневаюсь — в обществе… скажем так, попроще, его наверняка произносят с каждым днем все чаще.

И наверняка — все чаще вспоминают события чуть ли не полувековой давности. Те самые дни, когда русские штыки прогнали бы османов до самого Стамбула — если бы не приказ из столицы, поставивший крест на карьере блестящего молодого полковника Куракина. Кто-то явно решил стряхнуть пыль с наградных клинков и позвенеть орденами и медалями.

И этот звон услышали.

— И рано или поздно… бардак, — Дед с неохотой выдавил совершенно не подходящее для почтенного князя слова, — в столице достигнет такого масштаба, что с ним не справятся ни полиция, ни Одаренные.

— Если вообще останется хоть кто-то. — Андрей Георгиевич облокотился на стол. — В последнее время знать бежит из Петербурга так, что пятки сверкают.

— Нам связывают руки, — отозвался дед. — Пытаются, во всяком случае.

— А Багратион? — Я на всякий случай даже чуть понизил голос. — Армия, в конце концов?

— Гвардейские полки, расквартированные в столице, полностью мобилизованы. — Дед пожал плечами. — И, собственно, все. Видимо, ее величество считает, что задействовать войска пока еще не стоит.

— А потом может быть поздно! — Андрей Георгиевич откинулся назад и сложил на груди здоровенные ручищи. — Уже сейчас солдаты дезертируют из расположений чуть ли не каждый день… И это гвардейцы! Про то, что творится в обычных полках в губерниях я вообще молчу!

— Городовые увольняются и уходят в отставку десятками, — добавил дед. — И их можно понять: людям попросту хочется жить.

— Жандармы? — кисло поинтересовался я.

— В основном — патрулируют окраины. А что касается Багратиона — от него в последние две недели вообще ничего не слышно. Третье отделение или выжидает чего-то, или вообще уже не может справиться со своей работой. И при всем моем уважении к Петру Александровичу, — Дед протяжно вздохнул, — я скорее склонен предполагать второе.

Я с трудом подавил желание протянуть руку и стащить у Андрея Георгиевича пачку с папиросами — хоть в последний раз мысли о куреве посещали меня не один месяц назад. По сравнению с тем, что рассказал дед, даже слухи из поезда оказались детским лепетом. Привычный столичный уклад вовсю трещал по швам — и чтобы добить его окончательно, не хватало, похоже, только одного.

— Им ведь даже не придется ни с кем воевать, — медленно проговорил я. — Еще немного — и Петербург сам свалится Куракину в руки.

— Верно. Уже осенью — если не раньше. — В недовольном голосе деда все-таки прорезались нотки гордости за толкового внука. — Когда те, кто заказал всю эту музыку, отправят народовольцев с винтовками штурмовать Зимний, на их сторону наверняка перейдет часть армии. Одаренные и жандармы не справятся — и тогда Куракин в самый подходящий момент выскочит, как чертик из табакерки — и наведет порядок.

— При таком раскладе ему хватит и одного полка, — кивнул я. — Особенно если солдаты как-то смогут протащить в город панцеры с пулеметами. И когда он закончит — вряд ли кто-то будет задавать вопросы, откуда все это взялось. Его превосходительство назовут спасителем отечества… в очередной раз.

— Подозреваю, именно так все и будет. Слишком уж сильно сейчас люди в столице боятся народовольцев. А второе пугало — чего уж там, — Дед напоследок затянулся и положил трубку на стол, — создали мы сами, когда зимой гребли всех без разбора. Так что сейчас остается только признать, что нас банально обставили. Подсунули козлов отпущения — вроде идиота Долгорукова. И спрятали тех, кого нужно было спрятать.

— Кто?

— Да откуда мне знать? — проворчал дед. — Могу только догадываться, что они или дергают за ниточки издалека, или намного сообразительнее любого из нас. Ну… или меня обставил самый обычный отставной пехотный генерал.

Я молча кивнул. Не то, чтобы дед никогда не признавал собственных ошибок — но на моей памяти делал это нечасто. Хотя бы потому, что старался их избегать. Всегда выбирал проверенный методы — и если уж даже они на этот раз дали сбой…

— Что мы будем делать? — спросил я. — В смысле — теперь, когда…

— То же самое, что и раньше. — Дед сжал руку в кулак. — Драться. Не уверен, что мы сможем быстро найти и убрать верхушку заговора, но лишить их главного пугала нам пока еще под силу. А без народовольцев Куракин не посмеет…

— И что? — Я тряхнул головой. — Устроишь в столице новый февраль — только страшнее прежнего? Утопишь город в крови пролетариев?

— Если придется! — рявкнул дед. — Или у тебя есть другие предложения?

— Представь себе — есть. — Я пожал плечами. — Конечно, лучше бы они были у меня еще зимой, но что уж тут поделаешь.

— В таком случае — я тебя внимательно слушаю, — усмехнулся дед, сложив руки на груди. — Излагай.

— Сколько сейчас в Елизаветино крепостных?

Рано или поздно этот разговор должен был случиться. Я не раз прокручивал его у себя в голове — но теперь, когда время пришло, забыл все напрочь. И возможные возражения деда, и даже собственные аргументы.

Поэтому и начал откуда-то с середины.

И деда это, похоже, чуть смутило. Он негромко крякнул, сдвинул брови, вопросительно посмотрел на Андрея Георгиевича, потом снова на меня — и, наконец, ответил.


— Точно больше десяти человек. Может быть, пятнадцать или двадцать. Но я не понимаю, к чему…

— Нужно дать всем вольную. — Я подался вперед и, не давая деду опомниться, продолжил: — Даже насильно — если придется. Выгнать, всучить копеечный кредит на дом и землю. Если не справятся — гасить из касс взаимопомощи, которые непременно нужно создать. И здесь, и в других деревнях. Обновить школы, оплачивать институтское образование для части выпускников… То же самое — с заводами! — Я сбивался, перескакивал — но останавливаться не собирался. — Создавать новые рабочие места, платить достойные деньги, соблюдать условия…

— Сейчас? — мрачно усмехнулся дед. — Когда на окраинах творится черт знает что и чуть ли не половина фабрика закрывается или работает неполную неделю?

— Сейчас! — Я чуть приподнялся со стула. — Все будут увольнять и продавать, а мы — покупать.

— На какие, извиняюсь, средства? — встрял Андрей Георгиевич. — Ты же понимаешь, что работать в убыток не имеет смысла.

— Иногда — имеет. — Я уселся обратно и продолжил уже спокойнее: — Временные потери мы компенсируем потом. Резервов должно хватить… А если не хватит — привлечем инвесторов, получим государственные заказы… иностранный капитал, в конце концов! Или оформим займ.

— Все это, конечно, осуществимо… теоретически. — Дед прищурился и посмотрел на меня. — Но могу я полюбопытствовать — к чему подобные затраты?

— Стабилизировать ситуацию в столице. Дать людям работу и прекратить увольнения… хотя бы массовые, без разбора, — вздохнул я. — Обеспечить нормальную охрану самих заводов, выкупить кое-что у государства. Призвать к ответу частников средней руки — если это вообще возможно.

— Собираешься заигрывать с народовольцами? — мрачно поинтересовался дед.

— Собираюсь лишить их поддержки простых рабочих. — Я чуть отодвинулся от стола, усаживаясь поудобнее. — Для этого на самом деле нужно не так уж много.

— Я бы с тобой поспорил. — Дед покачал головой. — Но не стану. Если честно, меня куда больше интересует, чем ты собираешься занять всю эту ораву — даже если хватит денег платить их хоть какую-то зарплату.

— Работа найдется! — отозвался я. — Наверняка Багратион захочет вооружить жандармов чем-то вроде пулеметов — и такие разработки уже давно есть! Нам останется только выкупить патенты, довести до ума образцы и запустить их в производство. А уж если получим заказ от армии…

— Своими руками штамповать оружие, которое по убойной мощи страшнее Одаренного пятого класса с боевой специализацией? — Андрей Георгиевич с проворотом воткнул в пепельницу папиросный окурок. — Ты в своем уме, Саша?

— Более чем. — Я и не подумал обидеться. — Потому что если подобное сегодня не сделаем мы — завтра сделают другие… уже делают! Несколько панцеров с “глушилками” и пулеметами за полдня разнесут весь Петербург!

— Нет. Не разнесут, — усмехнулся дед. — Во всяком случае, пока здесь я. Но сама идея, надо признать, не так уж плоха. Я еще тридцать лет назад говорил, что армии не помешали бы игрушки посовременнее… Правда, заниматься этим сейчас, пожалуй, уже поздно.

— Никогда не поздно! — Я махнул рукой. — Это все равно придется сделать. Мир уже изменился — нравится тебе это, или нет. И потом — мы ведь сможем вооружить и собственных людей. Одних только отставных городовых и солдат, которые сейчас увольняются со службы, хватит на несколько рот… или больше!

— Думаешь создать собственную армию? — буркнул Андрей Георгиевич.

— Если придется. — Я повторил любимую фразу деда. — Гвардейских полков, похоже, уже недостаточно.

— Блестяще… Вот уж не думал, что когда-нибудь доживу до такого. — Дед устало прикрыл глаза. — Собственный внук предлагает заискивать перед лапотниками, влезать в долги и набирать дружину.

Слова звучали не слишком обнадеживающе — но злости в голосе я не услышал. Не было даже возражения. Наверняка у деда нашлась бы еще хоть сотня аргументов, способных разнести все мои сомнительные замыслы в пух и прах, но озвучивать он их явно не спешил.

Или вовсе не собирался.

— Я могу только догадываться, как на подобное посмотрит государыня императрица, — проговорил он после почти минутного молчания. — Но зато точно знаю, что родам это не понравится. Ты ведь понимаешь, что в наше время любые разговоры с простолюдинами… были куда короче. Аристократы не пожелают идти на уступки.

— Честно говоря, меня мало волнует, что подумают аристократы, — огрызнулся я. — Потому что если мы не предпримем что-то сейчас, я доживу до твоих лет в стране, в которой никаких аристократов может и не быть вовсе.

Дед не ответил — да и вообще слушал мои слова без тени эмоций на лице. То ли настолько погрузился в собственные мысли, то ли слишком устал, чтобы спорить. А вот Андрей Георгиевич последние несколько минут буквально сверлил меня взглядом. Так ничего и не возразил — но все, что я говорил, ему явно не нравилось. Ни под каким соусом.

— Что вас обоих так смущает? Затраты? — Я выложил на стол чуть ли не последний козырь. — Неужели вы не готовы пожертвовать частью сейчас, чтобы завтра не лишиться всего?

— Готовы. Конечно готовы, Саша… Не впервой. — Дед мягко улыбнулся. И все, что ты сейчас сказал, определенно не лишено смысла — хоть и крайне сомнительно. Как бы то ни было, у нас еще есть несколько месяцев до того, как…

— Ты уверен? — Я приподнял бровь. — Судя по тому, что сейчас творится в Петербурге…

— Нет, не уверен! — Дед раздраженно стукнул кулаком по столу. — Я уже вообще ни в чем не уверен! Порой мне кажется, что мир за окном меняется быстрее, чем я успеваю туда посмотреть… Но не спеши, Саша. Суета порой даже более губительна, чем бездействие… — Дед опустил голову. — Просто дай мне подумать, ладно?

— Как пожелаешь. Но пока ты и прочие многомудрые главы родов будете размышлять, я, пожалуй, начну действовать. С твоего позволения. — Я на мгновение задумался и добавил: — Или даже без такового. Еще вчера я отправил поверенного в Челябинск. Ходят слухи, что скоро там будут продаваться чуть ли не целый завод.

— Слышал. Что-то дорогущее и убыточное: грузовики, двигатели или что-то в этом роде, — проворчал дед, откидываясь на спинку стула. — Думаешь наладить выпуск своих любимых… машинок?

— Думаю, — улыбнулся я. — Только не машинок.





Глава 23




— Как ты тут, Настасья Архиповна? — Я протянул руку и поправил выбившуюся из-под косынки рыжую прядь. — Совсем деловая стала, серьезная. Прям не подойти.

— А я, благородие, теперь всегда такая. Сам велел — производство, цеха, рабочие… Настасья то, Настасья это…