Титулярный советник

Которая тоже может в любой момент налиться кровью — а то и вовсе оборваться.

— Что бы я ни видел в вашем будущем, Александр. — Дроздов зябко втянул голову в плечи, пряча замерзшую шею в ворот пиджака. — Зависит оно только от вас… Как и многое другое.

— И поэтому я здесь, да?

Я сам не успел толком понять, что сказал. Бросил почти неожиданно, наугад — и, кажется, попал. Нет, Дроздов не выдал своих мыслей ни словом, ни выражением лица, ни вспышкой Дара — но даже его молчание сказало мне достаточно.

Он не возразил — и оставалось только продолжать.

— Я был… кем-то другим? — наседал я. — Где-то далеко отсюда — но по вашей воле оказался здесь. Так?

— Вы родились здесь, Александр. — Дроздов покачал головой. — Прожили семнадцать с небольшим лет. И, если Богу будет угодно — проживете еще…

— Вы знаете, о чем я! Здесь, внутри! — Я постучал себя пальцем по лбу. — Это ваша древняя… компания притащила меня сюда?

— Не стоит кричать, Александр. — Дроздов прищурил один глаз. — В конце концов, кто сказал, что вы здесь не по собственной воле?

Меня будто огрели обухом. Я уже приготовился выдать прямо в лицо почтенному старцу что-то уж совсем непечатное — но так и застыл, с тихим сопением выпуская из ноздрей лишний воздух.

— Этого я знать не могу, — наконец, проговорил я. — Меня лишили памяти… вы?

— Какая разница? — Дроздов махнул рукой. — Не стоит цепляться за прошлое. В ваших воспоминаниях на самом деле не так уж много ценного… ничего из того, что может понадобится. Важно не то, что вы знаете — а то, кем являетесь, Александр.

— Кто дал вам право решать?

— Вы. — Дроздов будто ожидал этого вопроса. — Но дело даже не в этом. А в том, что на самом деле вы помните достаточно.

— Я не…

— Помните, Александр. — Дроздов изобразил руками круг. — Все это — так или иначе. То что было — и что еще будет. Помните — потому что видели… своими глазами, не так ли?

В виски будто одним махом вколотили два раскаленных гвоздя. Вряд ли старик полез мне в голову снимать какие-то блоки — скорее я сам вдруг пробил дыру в двери, которую не мог открыть… пока еще не мог.

Зато в одно мгновение увидел куда больше, чем в самом жутком из ночных кошмаров, которые меня мучили.

— Не стоит спешить.

Дроздов протянул руку и снова коснулся моего лба кончиками пальцев. И боль тут же ушла — так же внезапно, как появилась. Остались только странные видения — и те будто отступили, снова нырнув так глубоко в омут памяти, что я уже не мог их ухватить.

Да не очень-то и хотелось.

— Всему свое время, Александр. — Дроздов убрал руку, чуть встряхнув — будто обжегся, когда касался меня. — Конечно же, если вы сами того пожелаете.

— Уже не уверен, — вздохнул я, осторожно покрутив головой.

— Это не так важно. Куда важнее то, какую цену вы готовы заплатить, Александр! — Дроздов вдруг возвысил голос и схватил меня за руку. — И что готовы сделать сейчас — зная, чем все однажды закончится!

— Все, что угодно, — прошептал я одними губами.

Ответ прозвучал даже быстрее, чем я успел подумать. Три простых слова — и других у меня не было. Да и не могло быть. Уж не знаю, что на самом деле задумали и чего хотели многомудрые старцы-Одаренные — похоже, я только что понял собственную цель.

И плевать, совпадает ли она с чьей-то еще.

— Хорошо. Надеюсь, именно так и будет, Александр… Только лишь надеюсь. — Дроздов отвернулся, поднял воротник пиджака и убрал руки в карманы, словно ему вдруг стало невыносимо холодно. — Потому что требовать от вас чего-то я не праве.





Глава 22




К завтраку я спускался в прескверном настроении. И не только потому, что мне опять приснился тот самый сон, после которого голова гудела, как колокол. Ему-то я как раз скорее обрадовался: ночные видения сложно было назвать приятными — но они понемногу открывали то, что — судя по всему — оказалось моим прошлым… или будущим.

Крохотными кусочками — но с каждым разом чуть больше.

А вот настоящее совсем не радовало — даже когда стало чуть яснее. Странный разговор с древним Одаренным ответил на пару давно мучивших меня вопросов, породил примерно вдвое больше — но в конечном итоге оставил только непонятное послевкусие. Не самое приятное — и все же я бы покопался в нем чуть подольше… желательно не вылезая из-под одеяла.

Но день уже начался. Усадьба в Елизаветино понемногу просыпалась — а значит, настало время снова явить миру юного князя Горчакова. Чуть опухшего, сонного, взъерошенного, с мокрыми от холодной воды волосами и недовольного — но готового… к некоторым свершениям. И уж точно уверенного и в себе, и в том, что собирается делать.

А задаваться философскими вопросами можно и потом.


— Доброе утро. — Дед указал трубкой на стул напротив. — Присаживайся… Да, прямо сейчас. Кофе принесут чуть позже. Надеюсь, ты уже можешь соображать?

Будто у меня был выбор. Уж не знаю, что заставило деда и Андрея Георгиевича собраться в такую рань в столовой за большим столом — в их планы входил явно не завтрак… или не только завтрак. Судя по паре уже опустевших чашек, старики поднялись задолго до меня и беседовали. И даже без всяких подсказок на ум приходило словосочетание “военный совет”.

— Соображать? — вздохнул я. — Попробую… Только почему не в кабинете?

— Места маловато. — Дед чуть приподнял рукав пиджака и посмотрел на часы. — Гости прибудут в течение часа. Но кое-какие вопросы мне бы хотелось обсудить с вами двумя.

Да уж. Кажется, понятно, какие именно гости. И сколько — если уж дед не пожелал устраивать тайную встречу в собственном кабинете. Надо сказать, довольно просторном хоть для десятка человек. Видимо, на этот раз в Елизаветино прибудет чуть ли не целая делегация Одаренных. Глав древних княжеских родов, их наследников, родни Горчаковых, дядек по материнской линии…и просто знакомых. И незнакомых. Но куда больше меня заинтересовало другое.

— С нами двумя? — переспросил я. — Ты не доверяешь кому-то из наших союзников?

— Я не доверяю никому. — Дед пожал плечами. — Впрочем, как и всегда.

— Даже мне?

— Тебе — доверяю. Хотя бы потому, что если мой единственный внук вдруг окажется предателем — жить мне будет, в общем, уже незачем, — буркнул дед. — Так что прекращай задавать глупые вопросы и садись.

Единственный внук. Мишу, видимо, уже полностью вычеркнули и из рода Горчаковых, и из дедовых мыслей.

Интересно — вычеркнули ли из завещания?

— Как пожелаешь. — Я отодвинул стул и плюхнулся на него сверху. — Даже интересно, что такого ты хочешь нам рассказать.

— Ничего принципиально нового. — Дед достал из кармана пачку табака и принялся набивать трубку. — Почти все ты и так знаешь. Думаю, двух дней в поезде вполне достаточно, чтобы поверить, что Империя дышит на ладан.

— Более чем, — поморщился я. — Конечно, старшие офицеры старались не давать воли слухам, но…

— Но без особого результата. — Дед кивнул и и подтянул поближе недопитую чашку. — Неудивительно. Когда подобные разговоры звучат даже в Госсовете, затыкать рты бестолковым юнкерам уже… несколько несвоевременно. И бесполезно.

— Даже так? — Я поджал губы. — Мне казалось, высшее сословие умеет держать себя в руках.

— Позволь напомнить, что Госсовет — это не только главы и наследники родов. — Дед чуть сдвинул брови. — Но также министры, высшие статские и армейские чины, адмиралы, некоторые придворные и порой даже простолюдины… В исключительных случаях, конечно же.

— И тем не менее все знают, за кем последнее слово, — возразил я. — Всегда.

— Вынужден тебя разочаровать. — Дед щелчком пальцев запалил табак в трубке. — Неделю назад на заседании было на треть меньше людей, чем обычно. Надо объяснять — почему?

— Кто-то решил сложить с себя полномочия?

— Кто-то решил даже уехать из страны. К примеру — твоя подданная княгиня Воронцова и ее сын Дмитрий. — Дед недобро усмехнулся. — Немногие, конечно. Пока — немногие. Но я склонен думать, что и таких с каждым днем будет все больше.

— Ты ведь тоже перевел часть капиталов за границу… ведь так? — осторожно предположил я.

Кое-какие бумаги попали мне на глаза еще до отъезда в Пятигорск. И, возможно, я увидел даже чуть больше, чем дед планировал показывать.

— Конечно. Только идиот не оставляет себе никаких путей к отступлению. Только, в отличие от многих, я не собираюсь бежать, как только в столице станет по-настоящему туго… Надеюсь, никто из вас не думает иначе?

Дед выпустил из ноздрей две струйки дыма. Он редко позволял себе курить в доме — за исключением собственного кабинета. Только в самых редких случаях — когда дела шла совсем уж плохо.

Видимо, как раз такой случай и наступил.

— Нет. — Я пожал плечами. — Сейчас у меня нет права уехать — даже будь такая возможность. Я принимал присягу — а это чего-то да стоит. Во всяком случае, пока я ношу погоны и военную форму.

— Это будет многого стоить, даже когда ты их снимешь, — проговорил Андрей Георгиевич. — Честь офицера…

— Может превратиться в пустой звук, если мы еще раз ошибемся. — Дед сердито стукнул кулаком по столу. — Прости меня за грубость, Андрюша, но сейчас речь идет не каких-то подковерных играх или смене политического курса — все это мы с тобой видели уже сто раз… Но теперь все иначе. — Дед заговорил чуть тише — и медленнее, будто вколачивая молотком каждое слово. — Несколько месяцев назад еще можно было искать варианты — но теперь их уже не осталось. И если мы проиграем — нас физически уничтожат. Достанут и в Баден-Бадене, и в Америке — если придется.

— Похоже, это понимают не все, — заметил я.

— Пусть так. Крысы всегда первыми бегут с тонущего корабля. — Дед махнул рукой. — Те, кто стоит хоть чего-то — останутся. И как бы все ни было паршиво — теперь мы хотя бы знаем, к чему следует готовиться.

Я промолчал. Дед явно собирался продолжить и без всяких риторических вопросов.

— Ровно неделю назад на заседании Госсовета граф Гудович выступил с занятнейшим предложением, — снова заговорил он после непродолжительной паузы. — Точнее, с целым списком предложений. Первое — в связи с политической необходимостью ее императорское величество должна отречься от престола в пользу несовершеннолетнего наследника Павла.

— Да твою ж… за ногу! — выругался Андрей Георгиевич. — Как, говорите, этого графа?..

— Неважно. — Дед махнул рукой. — Обычный землевладелец из-под Твери — и не из крупных. Не знаю, кто пропихнул его в Госсовет — но, видимо, исключительно для того, чтобы его сиятельство дрожащим голосом озвучил…

— Чьи-то чужие мысли? — догадался я. — Так?

— Верно. — Дед вынул изо рта мундштук трубки. — Вторым бесценным предложением графа было создание при наследнике, который, вне всяких сомнений, сам не сможет единолично править государством, специального органа — Чрезвычайного совета… с расширенными полномочиями. В который ни при каких обстоятельствах не могут быть допущены представители родов, дискредитировавших себя во время февральских событий.

— Гагарины, Оболенские, Юсуповы, Бельские… — начал перечислять я. — И, разумеется, Горчаковы. В первую очередь. Кто-то хочет оттереть нас от трона, от Госсовета…