Тишина моих слов

Глава 11

Ханна




ЕСЛИ Я ТЕБЯ НЕ ВИЖУ,

ТО И ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ



Бок о бок с Сарой я возвращаюсь в палатку. Это знакомство было безумным, утомительным и бесполезным. Мы знаем не больше, чем прежде, и не думаю, что это кому-то мешает. Все хотят покоя, никто не собирается что-то рассказывать о себе. Похоже, это единственное, что я вынесла со встречи. Да еще имена людей, которых с этой минуты буду видеть каждый день. Они оберегают свои тайны так же, как и я.

Мо приветствует нас громким урчанием. Я принюхиваюсь, блуждаю взглядом по палатке, выискивая, не наделал ли он кучи где-нибудь в углу, но ничего не замечаю. Когда все уснут, я выйду с ним наружу, мы исчезнем за деревьями, и, надеюсь, он поймет мои телепатические указания и сделает все свои дела. Мо в любом случае больше собака, чем кот, может, мне и повезет. Лишь бы этот упрямец действовал со мной заодно.

– Я рада, что дело не во мне, – ни с того ни с сего говорит Сара в пространство, глядя при этом себе под ноги и теребя свитер, а затем начинает доставать из чемодана оставшиеся вещи. Но я услышала в ее словах гораздо больше: ведь очень во многом дело во мне самой.

Это чувство мне знакомо. Знакомо даже слишком хорошо. Не двигаясь, выжидающе смотрю на нее. Она знает, что я за ней наблюдаю, так пристально смотрю на нее, что не почувствовать этого почти невозможно. Наконец она поднимает глаза, только глаза, и замирает. Короткого пересечения взглядов хватит. Его достаточно, чтобы, поджав губы, кивнуть ей. Нет, дело не в тебе.

Я заканчиваю разбирать рюкзак, Мо лежит у меня на коленях. У каждой стороны палатки стоят по два маленьких картонных контейнера. Видимо, для того, чтобы мы с Сарой сложили туда личные вещи. В один я кладу МР3-плеер, блокнот, ручку и спички. А еще нашу с Иззи фотографию в рамке, которую с любовью глажу перед тем, как закрыть крышку.

Вот и все. Корм для Мо я оставляю в рюкзаке, а остальное – в чемодане, достаю только вторую пару обуви и ставлю ее между контейнерами и чемоданом. Плюс сумочку с принадлежностями для душа. После этого я снимаю с коленей Мо, который, зевая, укладывается на вещи в чемодане и наблюдает за мной.

Сара закончила все приготовления. Ее матрас надут, коврик разложен, во всем порядок. Я хватаю свой матрас. Надувать его удовольствия мало, это тяжело, и у меня ощущение, что ничего не происходит, хотя я чуть не лопаюсь от натуги. Мне зверски жарко. Но наконец я замечаю, что один угол вздулся, и не могу сдержать легкой улыбки. Я продолжаю дуть, и на это время все остальные мысли сдуваются и отдаляются.

Так бы и надувала матрас бесконечно!



Все чем-то заняты, в основном, каждый – своим. Но от взгляда Пии ничего не утаишь. Надеюсь, позже лагерь уснет глубоко и крепко, и никто не заметит, если одна девочка отправится гулять с котом.

Я бреду к озеру. Жара спадает, ветер студит кожу, и, пробиваясь сквозь крышу листвы, надо мной танцуют последние лучи солнца. Вода все ближе, и вид красивее, чем мне хочется признавать. Немного не доходя до пологого и легкодоступного берега, я замираю и прислушиваюсь. Внимательно озираюсь вокруг. Никого нет.

Тяжело вздохнув, я наклоняюсь и развязываю шнурки, затем осторожно снимаю обувь и носки. На меня, как всегда, накатывает все случившееся. Понимать, что едва выносишь вид самой себя, это… Не знаю, что это и как это определить, но от этого так больно, что я с трудом удерживаюсь на ногах.

Каждый раз это борьба. Каждый день. Всегда.

Закатываю джинсы, только чуть-чуть. На большее я сегодня не способна. Пальцы не могут удержаться и скользят по коже, по местам, что похожи на минное поле и доказывают, что это не сон. Что все случилось на самом деле.

Наконец я трогаюсь с места, чувствуя почву под босыми ногами, землю, траву, кусочки дерева, камешки – и прохладную воду озера. Она сначала омывает пальцы ног, шаг за шагом поднимается выше, пока не достигает щиколоток. Дальше я не иду. Незачем.

Я развожу руки в стороны, откидываю голову назад и закрываю глаза.



– Ханна? Ханна, ты слышишь меня? – словно издалека, до меня доносится растерянный голос Иззи, я чувствую на своей руке ее ладонь.

– Пожалуйста, прошу тебя, очнись!

– Дай ей время. – Папа. Он тоже здесь.

– А что, если она так и будет всегда спать? Она бы этого не хотела! Она должна быть со мной!

– Она и будет с тобой, золотко, – говорит мама. – Врач считает, что все будет хорошо. Но Ханна еще слишком усталая. Завтра ты сможешь ее разбудить.

Я с усилием открываю глаза, они горят так же, как и легкие. Я вижу слезы в маминых глазах и улыбку облегчения на лице папы. Иззи, которая смотрит на меня сперва с радостью, а затем с упреком. Я очень четко слышу ее голос.

– Ханна, ты должна была сказать мне, что тебе нужны крылышки! Я не знала, что ты птичка. Птички не плавают, они летают!



Голос Иззи продолжает звучать во мне, наполняет и согревает меня изнутри. С этого момента она была рыбой, которая не нуждалась в крылышках, но умела плавать, а я птицей, которая спрятала свои крылышки и не хотела заходить в воду. Иногда она называла меня птичкой, даже когда мы давно перестали быть детьми. Разумеется, она знала, что никакие мы не рыба с птицей и что мне повезло, что мама тут же вытащила меня из воды, так же как и я знала, что это мучило Иззи больше, чем она признавалась.

Главное, что ничего не стряслось. Все наши проделки, в конце концов, заканчивались хорошо. Нам везло. Мы всегда были начеку. До того самого дня. Я свернула с безопасного пути и привела нас туда, где никогда уже ничто хорошо быть не может.

Руки у меня дрожат от напряжения, но я не осмеливаюсь пошевелиться. Потому что тогда придется оставить воспоминания в прошлом и вернуться в настоящее.

Но наконец у меня не остается выбора, я опускаю онемевшие руки, в которых теперь покалывает, и поднимаю запрокинутую голову, чувствуя, как затекли мышцы шеи. Я кривлюсь от неприятных ощущений, но оно того стоило.


Место здесь чудесное – чудесное для того, чтобы посылать сообщения Иззи. Я вернусь этой ночью. Я возьму с собой письма. Сюда, где птица встретится с рыбой.

Решительно повернувшись, я спотыкаюсь от испуга. Там стоит парень. Я чувствую себя так, словно меня застали врасплох, снова захожу глубже в воду, потому что не хочу, чтобы он видел мои ноги, мою кожу. Иду до тех пор, пока брюки полностью не намокают, и не спускаю с него глаз. Он продолжает с серьезным лицом стоять, где стоял, в драных джинсах, красной футболке, смешной бейсболке, босиком. У него с собой гитара, что сверкает чудным коричневым блеском. Все руки в татуировках. Я уже видела его в автобусе. Он спал. Прищурив глаза, я раздумываю. Но где же он был потом? На общем собрании его не было. Кто он?

Я обхватываю себя обеими руками, чувствуя все большую растерянность, но не могу выйти из этой ситуации, не могу пошевелиться. Избегая его взгляда, делаю вдох и выдох, снова и снова. Я тебя не вижу, а ты не видишь меня, звучит у меня в голове голос Иззи. Если бы все было так просто.

Я мысленно считаю «раз, два, три, четыре» и опять сначала, дыши, Ханна, дыши.

Затем я слышу шелест листьев, треск дерева. Он уходит.

Интересно, как долго он там стоял и что видел. Очевидно, только немую девчонку, что замерла у озера с закрытыми глазами и руками, расправленными, как крылья. Ничего необычного и все же так неадекватно.

Ведь мы не неизвестно где и неизвестно когда, а в этом лагере в этот день.



Ах, Иззи. Ты сказала, что я – птица, а ты – рыба. Но как раз я-то теперь и не могу улететь с тобой. Теперь я – рыба, которая не плавает, и птица, которая не летает. Без тебя я сломана.





Глава 12

Леви




ЕСЛИ ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА, ВИДИШЬ НЕ МЕНЬШЕ.

ВИДИШЬ ПО-ДРУГОМУ



Ее зовут Ханна. Ей семнадцать лет. После того как умерла ее сестра-близнец, она перестала разговаривать, и ее экстренно приняли в школу. В личном деле, которое Пиа дала мне и Яне, сведений ненамного больше. Или ничего больше неизвестно, или нам не должно быть известно больше. Как правило, верно последнее. Какая информация кому необходима, решает Бен. Интересно, что он утаил в случае Ханны?

Вообще-то я хотел пойти к озеру и поиграть на гитаре неподалеку от того места, где обнаружил ее. Там над водой торчит ствол дерева, на котором идеально сидеть. Но, увидев, как она молча и неподвижно стоит по щиколотку в воде, я не смог идти дальше. Думал, она меня заметит, но она не замечала. Я ждал и ждал, сам не знаю почему.

Уже при заезде мне бросились в глаза иссиня-черные волосы, так не подходящие к ее лицу.

Я иду назад к лагерю и вспоминаю свой первый приезд сюда. Первый, который должен был стать и последним. Сюда приезжают в самом начале и никогда потом. Я – исключение. Думаю, значение этой вылазки в лагерь понимаешь, только когда покидаешь «Святую Анну». Оглядываясь назад. Так, как я теперь. Что в этом ненормального? Уходя, боишься точно так же, как в то время, когда приехал. Некоторые никогда не согласились бы с этим, но я знаю, потому что именно это сейчас и переживаю.

Ноги несут меня к палатке, я избегаю взгляда Пии, она и так видит слишком много, и стараюсь не встретиться с Яной, потому что никто не в силах вынести столько радости сразу. Проскальзываю в палатку, осторожно откладываю гитару в сторону и ложусь на матрас. Я остаюсь. При этой неописуемой чертовой жаре и духоте, от которой у меня пот течет по затылку, я остаюсь. Пиа с Яной знают, что в этот раз я ни два ни полтора. Вожатым я был, но в этот последний раз только числюсь им, потому что в душе опять становлюсь подопечным. Из помощника я опять становлюсь тем, кому требуется помощь. Поэтому они называют меня гостем.

Я снимаю бейсболку, хватаю наушники и получаю свою ежедневную дозу музыки. Если не с помощью гитары, то хотя бы так. Закрыв глаза, пытаюсь проглотить тяжелый ком в горле. Слышу, как Бен говорит, что я никогда не был проблемой. Что со мной все в порядке. Но что происходит, когда с тобой самим все в порядке, а вокруг тебя – нет? Не становишься ли ты тогда частью хаоса?





Глава 13

Ханна




ОТ СОБСТВЕННОЙ ТЕНИ НЕ УБЕЖИШЬ



Оставив обувь снаружи, я вхожу в палатку, и во мне мгновенно вспыхивает ярость. Воздух толчками выходит из легких, я моргаю, раз, два. Потому что глазам своим не верю.

Как раз в эту секунду Лина берет из ящичка мой МР3-плеер. Меня автоматически охватывает паника, я ищу Мо, но не нахожу.

Лина роняет плеер и, глядя свирепо, нет, с дикой яростью, подходит ко мне.

– Только попробуй кому-нибудь об этом рассказать, – угрожающе шипит она мне на ухо. Она всего на несколько сантиметров ниже меня, и у нее есть преимущество – она может говорить.

Она со всей силы неожиданно отталкивает меня, я падаю на спину, меня пронизывает резкая боль. Не надолго, но сильная. Лина уходит. У меня шумит в ушах.

Она хотела обокрасть меня, пульсирует эхом у меня в голове. Она могла обнаружить Мо. Где Мо?

Я в панике озираюсь, ища его. Мо, где ты? Сантиметр за сантиметром прощупываю взглядом палатку. Пока не замечаю кончик хвоста у матраса Сары. Ее спальный мешок беспорядочно скручен, и в середине улегся поспать Мо. Расправив спальник, поднимаю его, Мо заспанно смотрит на меня, и я с облегчением оседаю на пол.