Тени за холмами
Часть 7 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Мама! — снова крикнула Ринда. Еще чуть ниже. Ух, не девочка, а контрабас. — Да приюту сто лет! Это ты тут… Понаехала! Богачка грёкова!
— Что ты сказала? Нет, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СКАЗАЛА?! — взвизгнула леди Милкис, бросаясь к Ринде с перекошенным лицом.
Господин Милкис, так и сидевший, будто жердь проглотил, сунул руку в щель между диванных подушек, достал оттуда плоскую флягу, хлебнул, спрятал флягу обратно и устало закрыл глаза. Две женщины из рода Милкис не заметили маневра, так как исступленно орали друг на друга.
— Ну, я пойду, — бодренько сказала я, помахала юристу и вышла из особняка.
Сзади раздался грохот битого фарфора. Упс. Кажется, одна из наград пострадала.
Эх, Ринда Милкис, ты держись.
* * *
Патрициус, вопреки своим же словам, все-таки ждал меня у ворот.
Я обрадовалась. Причем куда больше, чем если бы кентавр ранее не высказал желания свинтить.
Неожиданные радости лучше ожидаемых. Это очень немудреное правило.
Но, если ты его просёк, есть опасность: можно превратиться в лицемера — начать регулярно принижать себя в чужих глазах, с надеждой на отложенный эффект.
Но Патрициус… Нет. Судя по тому, с какой паникой он смотрит на особняк, ему действительно некомфортно.
Тем ценнее, что ждёт.
— Вы живы, мадам? — еще издали крикнул перевозчик и приготовился к низкому старту.
За спиной у меня разбилось одно из окон особняка. Я оглянулась. Что-то металлическое — вроде обнаруженной фляжки — вылетело наружу, победно воткнувшись в клумбу тюльпанов. Сухощавый дворецкий невозмутимо спустился с крыльца, подобрал флягу, отвинтил крышечку. Поднял тост в мою сторону («Вы же понимаете…») и беззастенчиво хлебнул хозяйского пойла. Потом дворецкий оглянулся на особняк, тяжело вздохнул и пошел внутрь, прихватив на пороге совок и швабру.
— Куда едем, мадам? В Ведомство?
— Ага. Только по дороге давай заскочим в Сапфировый переулок, мне надо платье из ателье забрать.
Патрициус ахнул, всплеснув руками:
— Вы все-таки идете на День рождения Его Высочества?!
— Да. Ты смог бы отвезти меня туда?
— Да хоть бесплатно! — беззаботно вильнул хвостом Патрициус.
И тотчас озабоченно нахмурился: вырвалось-то от души, но уж больно нерасчетливо для кентавра, которого дома ждёт шесть дочек.
— Не-не-не. Ведомство оплачивает, — соврала я.
Патрициус успокоился.
Мы в темпе гнали прочь от особняка. Песчаная дорога пылила, затягивая дымкой мохнатые ноги кентавра. Сосны над нами просеивали солнце, как золотоискатели.
Скандал дома Милкисов не затихал, но удалялся — и вскоре уже казалось, что это две лесные птицы кричат вдалеке. Визгливая сипуха-мать и басовитая кваква-Ринда.
Ключ от нового кабинета слегка подпрыгивал на моей груди.
Надо будет принести туда что-то своё, что ли…
ГЛАВА 3. Принцев праздник
Две категории людей не любят праздники: те, чья жизнь и так — праздник, и те, кто поставил крест на возможности чуда.
Эрвин Боу, священнослужитель
Согласно газетному интервью с господином Дайеном, дворцовым церемониймейстером, на приём в честь Дня рождения принца было выписано пять сотен приглашений.
Для гостей подготовили несколько залов: Бальный, Гобеленовый, Зеркальный и Перламутровый. Прорва слуг денно и нощно готовилась к торжеству, натирая полы и бокалы, раскладывая ковровые дорожки, реставрируя портреты Дома Ищущих.
Впрочем, заботу о картинах перехватил сам венценосный именинник:
«— Нет! — сказал Его Высочество Лиссай, негодующе сверкнув изумрудными очами. — Лучше я! Да не прикоснутся руки смердов к наследию предков моих!»
Эх.
Эта «цитата» мгновенно разрушила статью. Теперь под сомнение попадали и безобидные данные, приведённые выше. Правило жизни: всего одна ошибка уничтожает достоверность. А без достоверности рассыпается все. Ведь на ложь никто не хочет тратить время. Ну, из тех, кто ещё способен её отличить.
Лиссай даже в мыслях не назовёт жителей Метёлочного квартала «смердами». Да и на реставрацию древних портретов принц не посягнет: он все-таки художник-авангардист.
…В общем, тут я и свернула газету. Задним числом прочитала название: «Помыслы и домыслы». Что ж, все честно! Газетёнка полетела в камин: ещё пригодится, пусть и в нежданной роли.
— У-ух? — напомнил Марах из угла.
Мой питомец со значением подвигал бровями, плавно перетекающими в уши, и перевел пронзительно-оранжевые глаза на часы.
— У-ух-одим уже, пора! — согласилась я и выкарабкалась из кровати, где успела поспать после работы.
— Ху? — Марах «сдулся», став вдвое меньше обычного.
— Худший вечер в году? Это вряд ли. Хотя… Аристократки, которые три дня не ели перед банкетом, могут с голодухи принять тебя за деликатес: женщины на диете страшно кровожадны. А таких будет много. Чем богаче публика, тем чаще дамы голодны — парадокс… — я задумалась. — Пожалуй, оставлю тебя дома. Сиди, наслаждайся видом на…эээ… штору.
Я сочувственно посмотрела на филина. Подошла к окну и, дернув за верёвку, раздвинула портьеры. За панорамными окнами тотчас зажегся, как маленькая надежда, сияющий волшебными огнями Мшистый квартал.
— Так лучше? — спросила я Мараха.
— Уху, — согласился филин и вывернул башку на сто восемьдесят градусов — любоваться.
Я же открыла платяной шкаф.
Уже девять вечера. Дворцовый приём начался час назад. Значит, пора двигать на остров-курган.
И пусть обладательница уникального пятьсот первого приглашения (прости, церемониймейстер; я слышала, ты любишь ровные цифры) имеет право на некие вольности, а всё же…
Всё же слишком опаздывать не стоит.
В конце концов, я обожаю фейерверки! К счастью, упавший утром колокол Толстяк Бенджи никого не убил: нет причин сокращать праздничную программу. И, судя по молчанию газет, теневики уже замяли дело. Так что сногсшибательному салюту — быть!
Ибо раньше Сайнор упорно игнорировал День рождения младшего сына. И сына как такового. А теперь наверстывает. Причем масштабно: Его Величество сует Лиссая на передовицы газет, выталкивает с речами на собраниях Совета, презентует на встречах с чужеземной знатью и вообще… Гордится.
А всё потому, что Лиссай заключил политический союз с драконами.
На самом деле, ну какой союз с теми, кто беспробудно спит и чхать хотел на жалкие подрагивания смертных? Но звучит великолепно!
И подтверждено фактами: тем летом столица увидела Лиссая верхом на драконе. Рыжий принц громко объявил, что теперь у нас с ящерами альянс, и дракон его… не сжег. А значит, всё пучком. Достоверность соблюдена!
Кстати, задним числом выяснилось, что идею про "альянс" придумал Полынь. И даже подготовил заранее. Накануне нашего июньского путешествия куратор шепнул королеве, что у Лиссая, дескать, созрел смелый план по поводу драконов — "всё для того, чтобы добиться расположения Сайнора".
"План принца" был сумбурен. Он включал в себя похищение, путешествие на далёкий север и другие дикие повороты сюжета. Задачей королевы, "согласно плану", было никого не пускать в опустевшую комнату принца, верить в успех сынишки и не задумываться, к чему такие сложности. А потом сказать: "Да, я была в курсе, Лиссай молодец!"
Навешай Полынь эту лапшу королю — летела бы голова куратора с плеч. Но Её Величество Аутурни поверила. Сложно не поверить, когда Полынь за компанию со своей сестрой Душицей — старшей фрейлиной — строго нашёптывает тебе в ухо убийственно серьёзные вещи. Её Величество Аутурни ахала, испуганно зажимала пухлый ротик, но… Поддержала "идею сына". И через Полынь благословила его на подвиг.
Благо, детей у Её Величества достаточно — если вдруг. И Лис среди них — самый «неудачный». Младший, рыжий, художник, и с головой проблемы: как стукнулся в детстве затылком о камень, так и видит мир не «по-людски»: не предметами, а энергией. Потоками унни. Среди прочего, Лиссай сходу распознает чужие чувства. Что, согласитесь, бывает неприятно. В том числе для молодящейся, самовлюбленной королевы Аутурни.
Но в итоге "план удался", и Лиссай "одержал победу", какую вовсе не ждал. Он был психом, которого держат под домашним арестом. А стал самым популярным принцем королевства.
Таким, кто может, устроив небольшой скандал, выбить приглашение номер пятьсот один для своей подруги Тинави. Пусть у неё и есть проблемы с королем, королевой и королевским завхозом (однажды я разрушила дворцовый храм…).
* * *
Я сидела на мраморной скамье в центре дворцового лабиринта. Можжевеловые стены убегали в стороны, мягко закругляясь и путая тебя со всей деликатностью.
Напротив стоял постамент с гордым шахматным ферзем. Магический фонарь на витом столбе, похожий на светящийся цветок, теплой оранжевой горстью выхватывал ферзя. Лужица света дотягивалась и до меня. Остальное тонуло в набухшей влаге мартовской ночи.
— Как дела? — спросила я у шахматной фигуры.
Ферзь не отвечал, хотя я знала, что он умеет.
— Что ты сказала? Нет, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СКАЗАЛА?! — взвизгнула леди Милкис, бросаясь к Ринде с перекошенным лицом.
Господин Милкис, так и сидевший, будто жердь проглотил, сунул руку в щель между диванных подушек, достал оттуда плоскую флягу, хлебнул, спрятал флягу обратно и устало закрыл глаза. Две женщины из рода Милкис не заметили маневра, так как исступленно орали друг на друга.
— Ну, я пойду, — бодренько сказала я, помахала юристу и вышла из особняка.
Сзади раздался грохот битого фарфора. Упс. Кажется, одна из наград пострадала.
Эх, Ринда Милкис, ты держись.
* * *
Патрициус, вопреки своим же словам, все-таки ждал меня у ворот.
Я обрадовалась. Причем куда больше, чем если бы кентавр ранее не высказал желания свинтить.
Неожиданные радости лучше ожидаемых. Это очень немудреное правило.
Но, если ты его просёк, есть опасность: можно превратиться в лицемера — начать регулярно принижать себя в чужих глазах, с надеждой на отложенный эффект.
Но Патрициус… Нет. Судя по тому, с какой паникой он смотрит на особняк, ему действительно некомфортно.
Тем ценнее, что ждёт.
— Вы живы, мадам? — еще издали крикнул перевозчик и приготовился к низкому старту.
За спиной у меня разбилось одно из окон особняка. Я оглянулась. Что-то металлическое — вроде обнаруженной фляжки — вылетело наружу, победно воткнувшись в клумбу тюльпанов. Сухощавый дворецкий невозмутимо спустился с крыльца, подобрал флягу, отвинтил крышечку. Поднял тост в мою сторону («Вы же понимаете…») и беззастенчиво хлебнул хозяйского пойла. Потом дворецкий оглянулся на особняк, тяжело вздохнул и пошел внутрь, прихватив на пороге совок и швабру.
— Куда едем, мадам? В Ведомство?
— Ага. Только по дороге давай заскочим в Сапфировый переулок, мне надо платье из ателье забрать.
Патрициус ахнул, всплеснув руками:
— Вы все-таки идете на День рождения Его Высочества?!
— Да. Ты смог бы отвезти меня туда?
— Да хоть бесплатно! — беззаботно вильнул хвостом Патрициус.
И тотчас озабоченно нахмурился: вырвалось-то от души, но уж больно нерасчетливо для кентавра, которого дома ждёт шесть дочек.
— Не-не-не. Ведомство оплачивает, — соврала я.
Патрициус успокоился.
Мы в темпе гнали прочь от особняка. Песчаная дорога пылила, затягивая дымкой мохнатые ноги кентавра. Сосны над нами просеивали солнце, как золотоискатели.
Скандал дома Милкисов не затихал, но удалялся — и вскоре уже казалось, что это две лесные птицы кричат вдалеке. Визгливая сипуха-мать и басовитая кваква-Ринда.
Ключ от нового кабинета слегка подпрыгивал на моей груди.
Надо будет принести туда что-то своё, что ли…
ГЛАВА 3. Принцев праздник
Две категории людей не любят праздники: те, чья жизнь и так — праздник, и те, кто поставил крест на возможности чуда.
Эрвин Боу, священнослужитель
Согласно газетному интервью с господином Дайеном, дворцовым церемониймейстером, на приём в честь Дня рождения принца было выписано пять сотен приглашений.
Для гостей подготовили несколько залов: Бальный, Гобеленовый, Зеркальный и Перламутровый. Прорва слуг денно и нощно готовилась к торжеству, натирая полы и бокалы, раскладывая ковровые дорожки, реставрируя портреты Дома Ищущих.
Впрочем, заботу о картинах перехватил сам венценосный именинник:
«— Нет! — сказал Его Высочество Лиссай, негодующе сверкнув изумрудными очами. — Лучше я! Да не прикоснутся руки смердов к наследию предков моих!»
Эх.
Эта «цитата» мгновенно разрушила статью. Теперь под сомнение попадали и безобидные данные, приведённые выше. Правило жизни: всего одна ошибка уничтожает достоверность. А без достоверности рассыпается все. Ведь на ложь никто не хочет тратить время. Ну, из тех, кто ещё способен её отличить.
Лиссай даже в мыслях не назовёт жителей Метёлочного квартала «смердами». Да и на реставрацию древних портретов принц не посягнет: он все-таки художник-авангардист.
…В общем, тут я и свернула газету. Задним числом прочитала название: «Помыслы и домыслы». Что ж, все честно! Газетёнка полетела в камин: ещё пригодится, пусть и в нежданной роли.
— У-ух? — напомнил Марах из угла.
Мой питомец со значением подвигал бровями, плавно перетекающими в уши, и перевел пронзительно-оранжевые глаза на часы.
— У-ух-одим уже, пора! — согласилась я и выкарабкалась из кровати, где успела поспать после работы.
— Ху? — Марах «сдулся», став вдвое меньше обычного.
— Худший вечер в году? Это вряд ли. Хотя… Аристократки, которые три дня не ели перед банкетом, могут с голодухи принять тебя за деликатес: женщины на диете страшно кровожадны. А таких будет много. Чем богаче публика, тем чаще дамы голодны — парадокс… — я задумалась. — Пожалуй, оставлю тебя дома. Сиди, наслаждайся видом на…эээ… штору.
Я сочувственно посмотрела на филина. Подошла к окну и, дернув за верёвку, раздвинула портьеры. За панорамными окнами тотчас зажегся, как маленькая надежда, сияющий волшебными огнями Мшистый квартал.
— Так лучше? — спросила я Мараха.
— Уху, — согласился филин и вывернул башку на сто восемьдесят градусов — любоваться.
Я же открыла платяной шкаф.
Уже девять вечера. Дворцовый приём начался час назад. Значит, пора двигать на остров-курган.
И пусть обладательница уникального пятьсот первого приглашения (прости, церемониймейстер; я слышала, ты любишь ровные цифры) имеет право на некие вольности, а всё же…
Всё же слишком опаздывать не стоит.
В конце концов, я обожаю фейерверки! К счастью, упавший утром колокол Толстяк Бенджи никого не убил: нет причин сокращать праздничную программу. И, судя по молчанию газет, теневики уже замяли дело. Так что сногсшибательному салюту — быть!
Ибо раньше Сайнор упорно игнорировал День рождения младшего сына. И сына как такового. А теперь наверстывает. Причем масштабно: Его Величество сует Лиссая на передовицы газет, выталкивает с речами на собраниях Совета, презентует на встречах с чужеземной знатью и вообще… Гордится.
А всё потому, что Лиссай заключил политический союз с драконами.
На самом деле, ну какой союз с теми, кто беспробудно спит и чхать хотел на жалкие подрагивания смертных? Но звучит великолепно!
И подтверждено фактами: тем летом столица увидела Лиссая верхом на драконе. Рыжий принц громко объявил, что теперь у нас с ящерами альянс, и дракон его… не сжег. А значит, всё пучком. Достоверность соблюдена!
Кстати, задним числом выяснилось, что идею про "альянс" придумал Полынь. И даже подготовил заранее. Накануне нашего июньского путешествия куратор шепнул королеве, что у Лиссая, дескать, созрел смелый план по поводу драконов — "всё для того, чтобы добиться расположения Сайнора".
"План принца" был сумбурен. Он включал в себя похищение, путешествие на далёкий север и другие дикие повороты сюжета. Задачей королевы, "согласно плану", было никого не пускать в опустевшую комнату принца, верить в успех сынишки и не задумываться, к чему такие сложности. А потом сказать: "Да, я была в курсе, Лиссай молодец!"
Навешай Полынь эту лапшу королю — летела бы голова куратора с плеч. Но Её Величество Аутурни поверила. Сложно не поверить, когда Полынь за компанию со своей сестрой Душицей — старшей фрейлиной — строго нашёптывает тебе в ухо убийственно серьёзные вещи. Её Величество Аутурни ахала, испуганно зажимала пухлый ротик, но… Поддержала "идею сына". И через Полынь благословила его на подвиг.
Благо, детей у Её Величества достаточно — если вдруг. И Лис среди них — самый «неудачный». Младший, рыжий, художник, и с головой проблемы: как стукнулся в детстве затылком о камень, так и видит мир не «по-людски»: не предметами, а энергией. Потоками унни. Среди прочего, Лиссай сходу распознает чужие чувства. Что, согласитесь, бывает неприятно. В том числе для молодящейся, самовлюбленной королевы Аутурни.
Но в итоге "план удался", и Лиссай "одержал победу", какую вовсе не ждал. Он был психом, которого держат под домашним арестом. А стал самым популярным принцем королевства.
Таким, кто может, устроив небольшой скандал, выбить приглашение номер пятьсот один для своей подруги Тинави. Пусть у неё и есть проблемы с королем, королевой и королевским завхозом (однажды я разрушила дворцовый храм…).
* * *
Я сидела на мраморной скамье в центре дворцового лабиринта. Можжевеловые стены убегали в стороны, мягко закругляясь и путая тебя со всей деликатностью.
Напротив стоял постамент с гордым шахматным ферзем. Магический фонарь на витом столбе, похожий на светящийся цветок, теплой оранжевой горстью выхватывал ферзя. Лужица света дотягивалась и до меня. Остальное тонуло в набухшей влаге мартовской ночи.
— Как дела? — спросила я у шахматной фигуры.
Ферзь не отвечал, хотя я знала, что он умеет.