Тень зверя

Реакция была почти инстинктивной, берущей начало в самой глубине. Злость придала сил, колыхнула кровь всплеском жгучего пламени.

— Я все понимаю, Дэни. — Голос волка звучал опустошенно, с непонятным, противным Вэл смирением.

— Ты обвиняешь Раза в том, что он считает Вэл своей собственностью, но как бы ты повел себя, принадлежи она тебе? Ты не задумывался об этом, Шейн? — грубо и резко проговорила Дэни, совершенно не похожая на себя.

Вэл опустила взгляд на свои сжатые побелевшие пальцы и вспомнила далекий полузабытый образ язвительной красавицы с золотистыми волосами и тяжелым, тускло блестящим браслетом на запястье.

Дэни всегда защищала Раза, по-своему, но защищала, с самого начала отнесшись с подозрением к притащенной с болот девчонке. Преданная молчаливая Вторая. Идеальная, какой считала ее тогда Вэл.

И неизменно идеальная, какой Вэл считала ее спустя время.

Цепляло, словно шипами.

— Ты ведь даже не замечаешь, но сейчас ты мало чем отличаешься от Раза. Ты решил, что дать Вэл выбор будет правильнее. Решаешь за нее и за всех вокруг, наплевав на правила! Ты переступил через свою стаю, через своего лидера из-за человека! — Голос Дэни едва не вибрировал от эмоций, наполнившись красками.

Вэл с глухим изумлением внимала ему, с трудом узнавая всегда сдержанную девушку.

Она почти не обратила внимания на очередное напоминание о своем происхождении, давно приняв тот факт, что никогда не станет в один ряд с жителями этого города, да что там — никогда не поравняется даже с теми, кого по праву могла бы считать друзьями.

— Я напомню, что она член и твоей стаи. Не просто человек, — твердо сказал Шейн.

— Молчи и слушай меня, волк. — Металл в голосе Дэни прозвучал стальным звоном. — Ты поставил свои интересы выше долга и влез в то, во что не следовало. Ты умрешь, потому что позволил чувствам взять верх. Когда-то ты говорил мне, что живешь для своего отца. Ты забыл о нем, когда творил все это?

Вэл зажмурилась. Ноющая боль показала острые зубы, впиваясь мягко, но от этого не менее глубоко.

Она обхватила себя за плечи и медленно сползла по стене, садясь на пол. Наклонилась, опуская голову, смотря пустым взглядом между широко разведенных коленей. Капля стекла с мокрых волос, скользнула по виску, устремляясь по шее вниз.

Отец Шейна. Обыкновенный мужчина, промышляющий рыболовством. А еще он торговал розами.

Это было больно. Больно, потому что пришедшая из-за гор девушка отобрала у его сына будущее, украв сердце.

Шейн всегда с теплом отзывался об отце, не без гордости рассказывая о невиданных уловах, пучеглазых рыбах и порванных диковинным зверем сетях. Он помогал ему во всех делах по мере возможности.

А вернувшись предателем, раненый, но живой, покаялся, сжимая зубы ради своего отца. Потому что был хорошим и благодарным сыном.

Простая очевидность, о которой Вэл никогда не задумывалась прежде.

— Я всегда помню об отце, — совершенно спокойным голосом ответил Шейн.

Дэни чуть слышно кратко рассмеялась. Смех ее звучал нервно, рвано.

— Нет, ты забыл о нем. Забыл, потому что выбрал Вэл, — совладав с собой, уверенно сказала она. — Ты предан ей. Вот кто твой лидер, волк. Это твоя самая большая ошибка, ты же знаешь об этом, правда?

Вэл задержала дыхание на несколько долгих секунд и сдавленно выдохнула.

— Тебе жаль меня? — задумчиво, с ноткой печального понимания спросил волк.

— Да, мне очень жаль тебя. Погубленная зря жизнь. — Низким эхом отозвалась в голосе Дэни терпкая горечь.

Пару секунд не было слышно ничего, кроме частых глухих ударов. Вэл прислушалась, не понимая. А затем, отстраненная и потерявшая себя на краткий миг, поняла, что это стучит ее собственное сердце.

В комнате было темно. Тусклый лунный свет парой рассеянных лучей проникал сквозь задернутые занавеси окна. Погасший камин блекло мерцал остывающими угольками.

Вэл сидела на застеленной постели, поджав под себя одну ногу. Она накинула на себя короткую ночную сорочку Дэни, оставшись в одном нижнем белье. Влажные волосы подсыхали, щекотали шею.

Шейн сидел рядом, одетый в штаны и серую тунику.

— Я пойду. Не нужно мне здесь оставаться. Не стоит шокировать Дэни, ей и без того несладко. — Мягкая улыбка скользнула по его губам.

— Она считает, что мы были постоянными любовниками, но знаешь, мне безразлично, что она обо мне думает, — пожала плечами Вэл. — Не уходи, пожалуйста. Побудь еще немного!

Она придвинулась ближе, почти касаясь грудью чужого плеча. Понимала же, что жмется к теплу волка, как промокший насквозь котенок, жаждущий ласки, и с трудом совладала с собой, удержалась на грани, не позволив себе дотронуться до мужчины.

— Ты все слышала? — спросил Шейн, будто не замечая или делая вид, что не замечает растерянного состояния Вэл. И тонкой ткани сорочки, сквозь которую мягко проступали контуры округлой груди.

Вэл кивнула, остановив взгляд на светлой пряди, лежащей на плече Шейна. Она почувствовала себя жалкой, ощущая проснувшееся желание прижаться лицом к длинным волосам, вдохнуть их аромат.

Не осталось сил даже на чувство вины.

— Тебе нужно поспать. Сегодня был сложный день, — уверенно сказал Шейн, заглядывая в блестящие усталостью глаза. — И неизвестно, какой день нас ждет завтра.

Он замолчал, смотря почти с нежностью. Тень улыбки мелькнула на его губах.


Вэл тяжело вздохнула, примиряясь со своими желаниями. Присутствие Шейна рядом ощущалось всем существом, притягивающим напряжением разливаясь по телу. Знакомой жаждой прикосновений растеклось по горящей коже возбуждение.

Вэл чуть склонила голову, зажмуривая веки.

Слишком сильно. Слишком тяжело. Того и гляди она не выдержит, с удовольствием сорвавшись в бездну, из которой не захочется выбраться.

А потому она не нашла ничего лучше, чем прошептать давно бившуюся в голове мысль:

— Я не позволю тебе умереть.

Шейн издал неопределенный звук и глубоко, прерывисто вздохнул.

— Мне уложить тебя в кроватку, как ребенка? — тихо заговорил он, явно стараясь, чтобы голос его звучал спокойно.

Вэл открыла глаза, поднимая голову, и встретила взгляд синих, казавшихся серыми в полутьме глаз.

— Не делай вид, что не слышишь меня. — Она не сдержалась и протянула руку, неуверенно коснувшись его запястья. Дотронулась и тут же убрала пальцы, словно ошпарившись. — Я говорю, что не дам тебе умереть.

Шейн бледно улыбнулся, качнул головой, точно принимая прозвучавшие слова за нелепую шутку.

— Вэл, я слышу. Что ты хочешь, чтобы я тебе ответил? — Шейн скользнул взглядом по ее вздымающейся груди, как рукой провел, рождая внутри вихрь. — Я не боюсь смерти, она не пугает меня. Я должен был умереть уже дважды — тогда в лесу и когда вернулся в город. Я давно смирился с тем, что в любой момент могу быть более не нужен Раза и он решит избавиться от меня.

Вэл слышала то, что говорил ей волк. Слышала, но почти не осознавала значения звучащих слов. Она думала только о его руках, лежащих на коленях. Отчаянно хотелось, чтобы широкая ладонь с длинными пальцами поднялась и опустилась на влажные волосы. Лишь одно прикосновение. Всего одно — необходимое до дрожи.

Вэл понимала, что еще немного, и она скатится к озвученным вслух мольбам.

Она сглотнула, с неохотой возвращаясь мыслями к разговору. «Серьезному ведь разговору, Вэл. Приди уже в себя!»

— Да мне не важно, пугает тебя смерть или нет. Она пугает меня. Тебе… — она запнулась, пытаясь найти нужные определения, замешкалась, понимая, что нет лучших слов, чем те, что пришли на ум первыми, — …нельзя умирать.

— Нельзя? — Брови Шейна удивленно взлетели вверх.

— Я не разрешаю, — твердо сказала Вэл, не отводя прямого взгляда. — Если с тобой что-то случится, я просто… я не могу больше терять близких людей. Ты очень много значишь для меня.

Очень много значишь.

Не то. Не те слова. Их было ничтожно мало, они не передавали истины, но Вэл не могла подобрать нужных, правильных.

Непостижимая связь, возникшая между ними, оказалась сильнее времени.

Она даже оказалась сильнее смерти.

Горькая ирония привкусом осела на языке. Кто бы мог подумать, что понравившийся Рашу светловолосый мужчина обретет такое значение?

Вэл не понимала себя, не понимала своих чувств. Одно она знала точно — они были настоящими. Не менее настоящими, чем больная, с самого начала ненормальная любовь к Раза.

— Не разрешаешь? Дэни была права, ты умеешь быть милой, когда это тебе нужно. — Шейн поднял руку, заправляя светлую прядь за ухо.

Под ребрами невольно сжалось, когда взгляд уловил едва заметное дрожание его пальцев.

Не такой сильный и хладнокровный, как Раза. Не умеет скрывать свои эмоции под маской равнодушия.

И оттого куда более понятный сердцу.

— Мы прошли такой долгий путь. Ты единственный в этом городе, кто действительно… кому я нужна. Ты всегда поддерживал меня, не отказывался… — Вэл замялась, ощущая, как неприятно вспотели пальцы, сжала руку в кулак и разжала, проводя ладонью по голому бедру. — Зефф даже не сказал о том, что ты жив, а Рам боялся со мной разговаривать. И Дэни… все они живут с оглядкой на Раза. Все, кроме тебя.

— Вэл, — Шейн развернулся, усаживаясь удобнее, положил тяжелую ладонь на ее колено и несильно сжал, — может быть, потому, что я никогда не принимал Раза как своего лидера?

Вэл облизала губы и опустила глаза, смотря на руку Шейна на своей ноге.

И тут же смутилась, путаясь в ощущениях, отчетливо понимая, что, несмотря на невозможную изматывающую усталость, тело желает большего, чем легкие прикосновения.

— Нет, не поэтому. Не только поэтому. — В горле неприятно пересохло. Вэл кашлянула, не отводя взгляда от длинных пальцев, чуть заметно поглаживающих худое колено. — Совсем недавно я смогла сказать Раза то, что раньше никак не получалось. Наверное, пришла пора и нам поговорить откровенно.

— А разве мы не говорим? — Голос Шейна прозвучал неожиданно смиренно, покорно.

Вэл вскинула подбородок, заглядывая в лицо напротив. Увидела в синих глазах бесконечную печаль и поняла, что не имеет никакого права следовать своим желаниям. Просто потому что потом, много позже, это причинит боль сидящему перед ней мужчине.

И одновременно невнятная вина, безмолвно кричащая о верности Раза, густым широким мазком черной краски разрезала белый покров желания.

А следом злость ярко-алого цвета окропила смятенную душу веером непрозрачных капель.

Вэл злилась, потому что любила Раза. Потому что ненавидела в себе эту любовь. Как много боли принесло это необъяснимое, глубокое, почти уже ставшее звериным чувство?

И как много боли оно принесет в дальнейшем?