Тень зверя

Раза поднял на нее взгляд — задумчивый, немного удивленный, а затем, на мгновение обретя себя прежнего, — пронзительный, присматривающийся.

И вынес решение, кивком головы указав Шейну на дверь.

Недовольство волка Вэл почувствовала кожей. Не смея поднять взгляд, она вперилась в носки собственных сапог, задыхаясь от злости. Испугалась, что, заглянув в синие глаза, потеряет их обладателя навсегда, — так силен был огонь, горевший внутри, так яростна была злость, охватившая ее. Не нужно было Шейну видеть того, чему сама Вэл так и не могла подобрать правильное название.

Не сейчас. Возможно, позже, когда она все выяснит, узнает и поймет. Но сейчас Вэл хотела одного — остаться наедине с Раза.

Дверь тихо закрылась, отсекая от них остальной мир.

Она выдохнула, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, и подняла голову, меряя холодным взглядом мучительно-бледное лицо. Не выдерживая охватившего напряжения, Вэл закусила нижнюю губу до крови. Так легче, так меньше ощущалась беспощадная боль, грызущая внутренности.

Раза хмыкнул. Нездоровый смешок сорвался с его губ, а следом тяжелый вздох, больше похожий на стон, — растеряв последние силы, он тяжело осел вниз, едва не свалившись. Согнул одно колено, упираясь руками в густой ворс ковра, и наклонил голову, прикрывая веки.

Вэл молчала, смотря на него сверху вниз.

Она знала, что могла уйти, оставив сидящего у ее ног незнакомца, — выказанное желание остаться значило лишь нежелание смотреть в синие глаза волка. Раза мог бы так решить, и отчасти это было правдой.

Вэл даже могла подойти и пнуть носком сапога скорчившегося на полу мужчину. С него не убудет.

Последствия собственных поступков не волновали.

Она хотела покинуть ставший ненавистным кабинет и попытаться забыть увиденное, вычеркнуть из памяти, отложив на потом, дав себе обещание решить все позже.

Или просто никогда более не поднимать неприятную тему — Раза давно уже не был тем человеком, который прислушивался к своей Второй. Впрочем, Раза и человеком-то не был, да и Вэл не была его Второй.

Не в силах удерживать гнетущие мысли, избавляясь от тяжкой ноши, не совладав с голосом, Вэл словно обвинила:

— Почему ты взял Амию своей Второй?

Сказала и замерла, задохнувшись от собственной смелости. Раза не ответил, возможно, даже не услышал, погруженный в пьяный дурман.

К счастью или сожалению, она не знала. Сжала пальцы, вплотную приближаясь к Раза, замирая близ его согнутого, дрожащего колена.

— Пока на мне был твой браслет, ты не имел права этого делать. — Голос обрел неторопливость и силу, берущую начало в непрекращающемся злом пожаре. — Так говорил Кара. Так заведено у вас. Ты должен был забрать браслет или убить меня. Но ты предпочел забыть обо мне, будто меня никогда не было.

Раза пошатнулся, мотнул головой и прокашлялся, сглатывая. Вэл терпеливо ждала, рассматривая кожаную куртку на ссутулившихся плечах.

— Еще вопросы? Задавай. — Его голос отдавал хрипотцой, он не поднимал глаз, и Вэл не могла видеть его лица. — Задавай же!

Слово — бесплотное, витающее в мыслях, бесформенное зудело в голове, щекотало язык. То самое слово, что объяснило бы, почему Вэл, не воспользовавшись предоставленным шансом уйти, все еще стоит тут, сгорая от злости и бесконечного, глубокого разочарования.

— Ты достаточно наказал меня. Ты убил моего друга. Но ты продолжаешь… Ты заставляешь меня приходить сюда каждый вечер и…

— Заставляю? — Хриплый смех прозвучал неестественно, почти пугающе. Раза запустил дрожащую руку в волосы, неспешно поднимая взгляд на Вэл. — Хочешь, я скажу тебе все как есть, Валлери? Только подумай, ты хочешь услышать правду?

В груди сдавило, как камень сверху положили.

Слово, объясняющее все, так близко — Вэл почувствовала это. Она сглотнула, прикусывая губы. Раза хмыкнул, казалось, прочитав что-то в ее лице, и провел длинными пальцами по иссиня-черным прядям.

— Ты ни с кем не будешь счастлива. — Голос Раза прозвучал незнакомо. — Посмотри на нас, Валлери. Что ты видишь?

Полное имя зазвенело в воздухе как отголосок чего-то большего, значимого, а шум в голове — как гул лесного пожара, заглушающего все мысли, оставляющего только… страх.

Ощущение странное, будто Раза знал что-то важное, сокрытое от Вэл.

Она промолчала, чувствуя, как неприятное волнение поднимается в груди, заставляя руки мелко дрожать.

Нехороший холодок прокатился по позвоночнику, когда в узких глазах она увидела лихорадочный звериный блеск. Пустота и вялость пропали, точно пелена дурмана, застилающая прежде черные глаза, была лишь миражом, и теперь Раза смотрел иначе — как затаившийся дикий зверь. Тот, кем он на самом деле и должен был быть.

— Мы связаны, Вэл. — Усмешка на потерявших цвет губах давно уже стала вторым лицом Раза, привычная, но от этого не менее разящая. — Сколько бы ты ни пыталась уйти, как бы ты не хотела этого — у тебя никогда не получится.

Удар сердца. Секундное колебание.

— А у тебя? — с вызовом спросила Вэл.

Ответ обескуражил, ударом выбивая из легких весь воздух.

— А я не хочу уходить. — Пальцы Раза утонули в ворсе ковра, побелели от напряжения.

Вэл не отводила от него широко распахнутых глаз, смотря на серебряный кулон, повисший на длинной цепочке. Кулон качнулся, когда зверь в обличии человека придвинулся ближе, съеживаясь у ног девушки.

Стон сорвался с губ. Невозможная, сводящая с ума картина. Предел, которого они оба достигли, — вот он, прямо перед ними.


— Знаешь, почему не хочу? — Раза поднял голову, смотря снизу вверх, заглядывая в застывшее лицо. Ладонь его медленно провела по облегающим ногу штанам вверх до колена, дальше по бедру — и сжалась почти ласково.

Вэл затрясло. Залихорадило с такой силой, что застучали зубы. Она задышала носом, чувствуя, как горевшее внутри пламя утихает, превращаясь в маленький дымящий костер.

Смотря в черные, лихорадочно блестевшие глаза, Вэл не боялась возможной боли. Не боялась превращения Раза в зверя. Не боялась насилия: все это вдруг осталось в прошлом, превратившись в воспоминания, давние, как само время.

Раза был прав — Вэл боялась слов.

Одного слова.

Она боялась услышать то, что наконец сломает последние преграды, подомнет под себя, уничтожит все, что она с таким трепетным осознанием поддерживала в себе из последних сил, не желая расставаться с самым главным — с самой собой.

В горле стало слишком сухо, незримый песок царапал, скреб, лишая влаги.

— Не говори, — шепнула она, почти умоляя. — Пожалуйста, молчи! Ты одурманен, ты…

— Я люблю тебя, — выдохнул Раза, подаваясь вперед и упираясь лбом в ее колени.

Он потерся щекой, елозя волосами по штанам, как кот, просящий ласки. Провел языком по пыльной ткани — совершенно точно ненормальный дикий зверь, а не человек.

Вэл заскулила, кусая губы, и прикрыла веки, стирая замерший перед глазами мир.

И тут же пошатнулась, чувствуя охватившую ее слабость. Колкая дрожь заскользила по спине, выгибая поясницу.

Невыносимо. Еще немного, и сердце остановится, не выдержит боли, разрывающей изнутри. Ее затрясло, руки заходили ходуном, тело, потерявшее свой гневный стержень, обмякло, из последних сил удерживаясь в вертикальном положении.

Ноющая боль возникла на губах, и Вэл, опомнившись, вздрогнула, чувствуя медный привкус крови во рту. Она облизнула губы, ощущая, как Раза обнимает ее ноги, вжимаясь в дрожащие колени.

— Люблю тебя. — Горячий шепот звенел в ушах, сводя с ума. Снова и снова повторяя по кругу. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю…

Никакой подавляющей силы, никакой усмешки, холодной надменности — лишь нашедший своего хозяина пес, слабый и покорный, стелющий хвостом, тянущийся мордой, не смеющий взгляда поднять, — ничтожество, просящее ласки, умоляющее о капле любви.

Вэл пыталась сказать что-то, прекратить эту невыносимую пытку, но только беззвучно шевелила губами, не в силах выдавить ни звука. Она зажмурилась почти до боли, тряхнула головой и распахнула глаза, делая глубокий вдох, втягивая ртом сухой, почти раскаленный воздух. Выждала два удара сердца, колеблясь.

И сорвалась.

Опустила голову и рывком наклонилась, хватая Раза за подбородок, дернула вверх, заставляя смотреть себе в лицо, впилась пальцами в бледную кожу, вглядываясь, не встречая сопротивления.

И увидела только лихорадочный блеск сквозь муть дурмана и расширенные зрачки, сливающиеся с чернильной радужкой.

Потерявший себя. Нет, это не Раза, которого она знала. Не наместник, Первый в своем городе.

Жалкий, скулящий пес, а не дикий зверь.

Вэл поймала его вздох, хриплый, умоляющий полустон, разглядела мольбу в мертвенно-бледном лице с запавшими, единственно живыми глазами.

Всматриваясь в самую глубину блестящих радужек, Вэл пыталась увидеть каплю прежней холодности, силы — то, что она привыкла наблюдать в звере, который завладел ее жизнью. Всматривалась, искала — и не находила.

И все же это был он. Раза.

Пес, смотрящий на нее, и был Раза. Скрывая себя день за днем, проживая свою жизнь, не показывая себя настоящего, — он умел только так. Умел любить, как нес, умел заботиться, как зверь, — и не существовало его другого.

Подобравшись так близко, стоя на самом краю, Вэл увидела самую суть.

Сильный Раза — так ты назвала меня? Тебе всегда нравилось видеть меня таким.

Раза был прав. Вэл слишком привыкла видеть его жестоким и непоколебимым: не зверем даже, а демоном в обличье человека. Может быть, поэтому он стал таким для нее?

Но сейчас, скорчившись у ее ног, вцепившись пальцами в ее худые колени, вжимаясь губами в ткань штанов, Раза как никогда был похож на человека. Не на зверя, а на обыкновенного человека: сломленного, раздавленного, таящего в сердце невыносимую боль.

Жестокость богов не знала границ.

Вэл не выдержала.

Она вымученно застонала, признавая поражение, и потянулась вперед, дрожащими пальцами зарываясь в густые волосы. Не опустилась — рухнула на колени, обвивая руками черноволосую голову, прижимаясь щекой к чужой щеке.

— Ты убил моего друга. — Она собрала остатки самообладания и выдала единственную фразу, звучащую пусть пусто, зато дающую ей последний шанс остаться собой. — Я не могу… слышишь, Ра… Ты убил…

Голос задрожал, а грань уже, казалось, была так явственно близка. Не верилось, что все по-настоящему. Не выдумка, не сон, а жестокая, выворачивающая наизнанку явь.

Так не должно было быть. Не сегодня. Никогда.

— Скажи мне, — послышался глухой горячий шепот у самого уха, и мольба, сквозившая в нем. — Пожалуйста. Скажи, Вэл.

Раза дотронулся пальцами до поникших плеч и осторожно погладил. Провел носом по линии скулы, щекоча волосами, губами коснулся уголка рта и замер, обдавая теплым дыханием.