Тень другой женщины

– Целую тебя. Пока.

– Я тебя тоже. Пока.

Повесив трубку, Борислав вздохнул и подумал, что всё складывается не очень-то удачно. Он надеялся, что Нонна наконец-то поговорит с Сафронковым и расскажет ему о них, тем более что она сама обещала сделать это, как только Данила вернётся из командировки. «И кому только приспичило убивать жену Сафронкова именно сейчас?! – мысленно вознегодовал Труба. – Совести у людей совсем нет».





Глава 10




Данила, отойдя немного от дома, в котором жила Нонна, остановил такси и поехал к себе. Хотя именно туда ехать ему не хотелось больше всего. Он даже подумывал о том, чтобы позвонить следователю, сообщить, что он приехал, и заодно спросить, как продвигаются дела по расследованию убийства его жены. Но и эту мысль он отбросил, решив, что следователь и сам найдёт его.

И мысли его невольно полетели в прошлое, в тот самый день, когда он впервые увидел Софью. И были эти мысли почему-то не чёрными и даже не серыми, а разноцветными, яркими, как лёгкая стайка бабочек. Данила вспомнил, что и день тогда был прозрачно-светлым. Рано утром прошёл дождь, на небе повисла невесомым сказочным мостом радуга. Он тогда ещё опасался, что дождь пойдёт снова, тем более об этом предупреждали и синоптики, а им в этот день как раз надо было снимать одну из моделей на террасе летнего кафе, пьющей новый сорт растворимого кофе. «Тьфу! Какая гадость!» – подумал Данила. Сам он растворимый кофе терпеть не мог, но за рекламу его агентству капали приличные деньги. Данила глубоко задумался о кофе, уже не о растворимом, а настоящем. О том, который чудесно варила его первая, тогда ещё единственная жена, и едва не опрокинул стоящее на лестнице ведро их уборщицы, грузной женщины лет семидесяти, тёти Вари. Вообще-то она была Варварой Ивановной Колесниченко, но все звали её просто тётя Варя, и женщину это вполне устраивало. Сама она ни с чинами, ни со званиями не считалась, поэтому проворчала недовольно:

– Смотреть надо, куда идёте, товарищ директор!

– Ну вы даёте, теть Варь, – попытался отшутиться Данила, – величаете меня как директора передового завода времён социализма.

– А как же мне вас ещё величать? – прогудела уборщица.

– Просто Данила Ильич или Данила.

– На возраст мой, что ли, намекаете? – подозрительно спросила женщина.

– Ну что вы, тётя Варя, – Данила остановился и замахал обеими руками, – вы у нас фору любой девчонке дадите.

– А чего вы сегодня такой смурной? – поинтересовалась уборщица. – С женой, что ли, поругались?

Не обратив внимания на бестактность женщины, Сафронков ответил:

– Берите выше, тётя Варя! – и указал пальцем на потолок.

Она невольно подняла голову вверх, а потом опёрлась на швабру и погрозила ему пальцем:

– Всё шуткуете, пан директор! Над вами и начальства никакого нет!

Данила заметил, что из товарища превратился в пана, и не знал, расценивать это как повышение в статусе или понижение. Метнув взгляд на уборщицу, решил, что она его всё-таки понизила, так как для тёти Вари, выросшей и прожившей большую часть своей жизни при советской власти, товарищ значил многое, а пан так себе, можно сказать, пережиток прошлого, то есть пустое место.

Вздохнув, он всё-таки ей ответил:

– Я, тёть Варя, имел в виду небесную канцелярию.

– А, – протянула женщина и спросила подозрительно: – Вы теперь, Данила Ильич, тоже верующим стали?

Данила пожал плечами, вступать со служащими в прения о религии никак не входило в его планы.

Варвара Ивановна расценила его молчание по-своему и подвела итог:

– Раньше всех в партию да в комсомол насильно тащили, а теперь в церковь.

– Никто никого не тащит, – счёл нужным заметить Данила и подумал, что тётка эта его уже достала. Он повернулся и хотел идти дальше, однако Колесниченко не намерена была прерывать разговор и спросила:

– А чем же вам, товарищ директор, небесная канцелярия не угодила?

Так как Варвара Ивановна вернула ему недавно ею же отобранный статус, Данила решил ответить:

– Нам рекламу снимать на открытой веранде, а тут дождь с утра.

– Так он же давно закончился! – удивилась женщина.

– В любую минуту может снова пойти, – возразил Данила.

– Не пойдёт! – уверенно заявила Колесниченко.

– Откуда вы это можете знать?

– Мне радуга сказала.

– Кто? – изумился Данила.


– Не кто, а что, – голосом строгой учительницы начальных классов назидательно поправила директора агентства уборщица.

Данила вытаращил глаза.

– Да что вы на меня так таращитесь, Данила Ильич, меня ещё прабабка научила по народным приметам определять погоду. Так вот, судя по цветам сегодняшней радуги, дождя ни сегодня, ни завтра не будет.

– Ну спасибо вам, тётя Варя, – шутейно поклонился директор, – и на ум наставили, и надежду подарили.

– Идите уже, товарищ директор, не мешайте мне работать, – делано сердито проговорила уборщица.

Её замечание ничуть не обидело Данилу, он прыснул со смеху и почти бегом заспешил вверх по лестнице. Настроение ему тётя Варя своими нехитрыми разговорами точно подняла. Но тут он снова вспомнил о кофе. И о жене…

Кофе она варила упоительный! Но отношения их к этому времени дали трещину. И хотя она была тоненькой, как паутинка, Данилу это напрягало и раздражало. Он хотел, чтобы жена соглашалась с его предложениями или хотя бы прислушивалась к ним. Но у жены обо всём, тем более о том, что касалось её лично, было своё мнение, нередко отличное от его собственного. И переубедить её Даниле так и не удалось.

Со всеми своими директорскими заботами он чуть не забыл о кастинге. Но на то, чтобы дела агентства шли так, как надо, у него имелись заместители и помощники. Вот и сейчас один из них, едва он вошёл в зал, пододвинул ему стул, на который Данила, благодарно кивнув помощнику, покорно опустился.

И тут он увидел её! Тогда он ещё не знал, что эта девушка его будущая жена. Или знал? Данила не мог бы ответить и себе самому на этот вопрос. Ему показалось, что он захотел жениться на Софье, как только увидел её. Как модель она его агентству не подошла, а вот на роль жены, по его мнению, она годилась. Данила сразу после кастинга предложил девушке пойти в ресторан. Она восприняла это сначала как возможность поступить в агентство через постель с его директором. Правда, вида она не подала и вела себя достаточно скромно. Во время разговора он узнал, что она из простой и малообеспеченной семьи. Теперь ему стало понятно её желание стать моделью. Толпы наивных девочек думают, что модельный бизнес – это деньги и слава. На самом же деле это тяжёлый труд, пот, слёзы, унижения и прочие неприятные вещи. Это уж зависит от того, как кому повезёт. Данила предложил девушке руку и сердце, поставив условие, что о модельном бизнесе она забудет навсегда. Недолго думая Софья согласилась.

Первая жена сразу же дала ему развод. Она так легко на него согласилась, что Даниле даже обидно стало. Никаких тебе слёз, упрёков, просьб сохранить семью хотя бы ради детей. Разошлись внешне спокойно и безболезненно, словно и не прожили пятнадцать лет в счастливом браке.

Данила не знал, какие чувства испытывала после развода его первая жена. Сам же он ощущал смущение, чувство вины и не заметил сразу же появившееся на горизонте лёгкое облачко сожаления. Сначала он был безумно счастлив, обладая молодой, красивой и первое время безропотной женой. Но довольно скоро всё стало меняться…

Софья оказалась капризной, корыстной и не слишком умной. Осознав всё это, он пришёл в ужас. Но, по его мнению, раскаиваться было слишком поздно. Даже если он расстанется с Софьей, его первая жена обратно его не примет. Слишком гордой женщиной она была и отлично знала себе цену. Он был благодарен судьбе хотя бы за то, что после развода и вступления в новый брак от него не отвернулись дети и первая жена не препятствовала его встречам с ними. Зато всячески препятствовала этому Софья.

И вот теперь её нет. Он снова свободен. Данила даже стыдился, что вместо того, чтобы горевать, он испытывает облегчение. И если его что-то и гложет, так только, как ни прискорбно, праздное любопытство, кто же на самом деле убил его жену. Он не мог представить себе человека, которому Софья досадила настолько сильно, что он решил избавиться от неё столь кардинальным способом.

Нет, Софья, конечно, не была подарком, но чтобы убить, надо иметь значительный мотив. «Постой, постой, – подумал Данила, – ведь такой мотив имеется только у меня». Он даже похолодел при мысли об этом и ужаснулся – а что, если следствие решит именно его сделать козлом отпущения? Ему захотелось позвонить Нонне. Вдруг он вспомнил, что Нонна сама ему именно на это сегодня и указывала. А он не придавал значения её словам и опасениям. Вот и выходит, что девочка, которая вдвое моложе его, настолько же и умнее. Он горестно вздохнул. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как такси довезло его до дома.

– Гражданин, вы выходить будете? – спросил встревоженный его поведением таксист.

– Да, да, конечно, – торопливо ответил Данила и пояснил: – Простите, задумался.

– Ничего, бывает, – добродушно ответил таксист и протянул ему сдачу.

– Нет, сдачи не надо, – покачал головой Данила.

– Вы уверены? – с сомнением спросил водитель.

– Вполне. Спасибо, до свиданья.

– Пожалуйста, может, и впрямь ещё свидимся, – проговорил водитель, и вскоре машина тронулась с места.

Едва Данила переступил порог дома, как зазвонил его сотовый. Номер высветился незнакомый, и, подумав пару секунд, мужчина проговорил:

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте, Данила Ильич, следователь Наполеонов вас беспокоит, что-то вы не слишком спешили домой.

– А чего мне теперь спешить сюда? – ответил мужчина.

– Ну как же, у нас с вами теперь столько общих дел.

– Смеётесь вы надо мной, что ли?!

– Ни в коем разе! Как вы могли такое подумать!

– И что дальше? – спросил Данила.

– Вы бы подъехали ко мне.

– Когда?

– Да прямо сейчас.

– Хорошо, – вздохнул Данила, – диктуйте адрес.

И следователь продиктовал. Поведение Сафронкова напрягало следователя, и, если бы у Данилы не было твёрдого алиби, Наполеонов в первую очередь взялся бы за него. Ему уже теперь было понятно, что новоиспечённый вдовец ни капельки не опечален потерей молодой супруги и даже не утруждает себя тем, чтобы надеть маску скорби и поносить её хотя бы несколько дней. Что это? Вызов следствию? Или Сафронков не понимает, что навлекает на себя подозрение? Но алиби у него и впрямь несокрушимое. «Хотя, – подумал Наполеонов, – он ведь мог нанять киллера. И тогда всё сразу укладывается в гладкую версию. Убийца следил за жертвой, влез в открытое окно салона, улучил момент, когда Софья осталась одна, и по-быстрому расправился с ней. В то же время, если всё было именно так, по идее, Сафронков должен был бы лить крокодильи слёзы и играть роль убитого горем вдовца чуть ли не целый год». Поведение же Данилы Ильича было, мягко говоря, странным. А всё странное и непонятное настораживало следователя и заставляло искать объяснение.

Оказавшись в кабинете следователя, Сафронков сразу же поймал на себе жёсткий взгляд его хозяина.

– Садитесь, – предложил тот и счёл нужным ещё раз представиться, – старший следователь, Александр Романович Наполеонов, веду дело по убийству вашей жены.

– Я помню, – меланхолично отозвался Данила Ильич.