Темный пакт

— Ссылка на полгода в Шотландию, — в голосе британца послышались стальные нотки, — не просто выглядит наказанием — это и будет самым настоящим наказанием за твое поведение. О том, что эти месяцы для тебя — определяющие в работе с одержимостью, также будем знать лишь мы двое.

Раздраженно махнув рукой, уже не скрывая злости обуревающих эмоций, мужчина активировал голоэкран. Но его жест заставил Саманту вздрогнуть — за последние лет пять она никогда не видела брата столь открыто выражающим свои чувства.

— Смотри, — показал ей на экран собеседник.

Запись и последующее воспроизведение ивентов смертельных матчей было строжайше запрещено уставом «Хантер-клуба». Но принц из британской королевской семьи, второй в очереди наследования трона — не тот человек, для которого существуют запреты и уставы.

Саманта, еще раз бросив взгляд на кузена, всмотрелась в экран. Не отрывая взгляда, она дисциплинированно смотрела почти целую минуту на то, как в помещении класса Артур Волков и Зоряна Смит ожидали своей очереди на выход. И когда второй корпорат вылетел в окно, а Клаудия получила пистолетом в голову, даже улыбнулась. И чуть нахмурилась, после того как Волков выпустил в голову ведущей две пули.

— Наконец кто-то пришиб эту тварь, — когда изображение остановилось, пожала плечами Саманта, обращаясь к брату. — Надеюсь, что по этому поводу шайка престарелых поганцев…

— Саманта!

— …надеюсь, никто сильно не расстроился? Нет? Вот и отлично.

— Ты ничего не поняла? — холодным голосом поинтересовался мужчина.

— Резкий мальчишка, мне он понравился, и…

— Смотри, — вновь прервал собеседницу британец и перемотал видео до того момента, где Клаудия убирала пистолет корпората, не застегнув кобуру. — Это что такое?

— Излишняя самоуверенность, — фыркнула Саманта.

— Вот именно, — согласно кивнул принц. — Вот именно, — еще раз внятно повторил он.

— Послушай: то, что одна сумасшедшая дура наконец-то пораскинула мозгами по своей глупости, не повод к тому… чтобы…

Саманта замолчала на полуслове, глядя на экран с новым изображением. Увеличенным, где припертый ею к стене Волков держал руку в кармане пиджака. Сам пиджак — окровавленный, с оторванными рукавами, мгновением позже появился на столе. Британец показал девушке взглядом на карман и, медленно развернув ткань, достал оттуда плоский клинок.

— Ты даже не заметила, как он ускорился и взял нож! — закричал мужчина, громко ударив рукой по столу. — Захоти мальчишка — и оставил бы тебя там нашинкованную, как говядина в венгерском гуляше. — Британец нарочно не сглаживал ситуацию.

— Он… я не…

— Ему четырнадцать лет, и у него неинициированный источник, ты хотела сказать? Но он, находясь в статике, вошел в скольжение, а ты этого даже не заметила! А если бы… если бы он был под контролем одного из высших одержимых? Ты умерла бы навсегда, насовсем, сестренка! Пуф, и все — тебя нет, и никакой слепок души не помог бы! Как ты там недавно сказала — одна сумасшедшая дура по своей глупости пораскинула мозгами?

Бронзовая кожа Саманты посерела — девушка, к удовлетворению брата, наконец осознала, что именно в действительности могло произойти совсем недавно. Дрожащей рукой взяв нож, она даже в смятении поднялась с места.

— Мне кажется, недавняя свадьба Эдварда удалась. В особенности фата невесты со смыслом получилась… А ты как думаешь, сестренка? — прежним, абсолютно спокойным голосом без тени лишних эмоций поинтересовался собеседник.

Девушка не ответила. Поджав губы, она сильнее сжала в руке клинок.

— Что ты сказала ему перед тем, как мальчишка сдался?

— О том, что я ему сказала, в ближайшие лет десять, а может быть, даже двадцать или тридцать, будут знать только двое. Он и я, — ровным голосом ответила Саманта.

Британец только усмехнулся. Девушка, не прощаясь, развернулась на каблуках и собралась было снять пелену полога.

— Сэмми, — окликнул ее кузен.

Его единственная по-настоящему любимая сестра, Элизабет Саманта Мари-София, герцогиня Родезийская, самый настоящий анфан терибль — несносный ребенок — британской королевской семьи; или, как ее называли в последние годы — Черная принцесса, застыла на несколько секунд, словно раздумывая, оборачиваться или нет.

— Спасибо, что выполнила мою просьбу, — произнес мужчина ей в спину.

Девушка даже не обернулась. Сняв пелену полога, она порывисто зашагала к двери. Мужчина даже взглядом ее не проводил — знал, что против решения семьи, а тем более против него Саманта не пойдет.

Соответствуя собственной репутации, выходя из кабинета и двигаясь навстречу грядущему добровольному заточению в шотландских горах, Саманта позволила себе с чувством хлопнуть дверью. Так, что вздрогнули стены отеля и опасно для окружающих напрягся весь полуэскадрон охраняющих принца гвардейцев.

С чувством закрытая Самантой дверь едва не вылетела из коробки, приоткрывшись от инерции удара. Один из гвардейцев заглянул в кабинет и, увидев, как принц успокаивающе махнул рукой, аккуратно прикрыл створку.

Сам оставшийся за столом мужчина на грохот даже не обратил внимания — его мысли уже практически всецело занимала истинная цель визита в этот забытый богом протекторат. От таких приглашений, которое он получил еще полгода назад, не отказываются. И сейчас принц думал о том, каким образом будет обеспечивать свое инкогнито в предстоящей встрече русский цесаревич.

«И что такое она все же сказала мальчишке?» — в последний раз подумал британец перед тем, как забыл об этом. Одно сложное дело, во время которого неожиданно удалось еще и привести в чувство Саманту, сделано, пора было переходить к следующему.





ГЛАВА 20




Полностью черные глаза, без радужки и белка. Блестящие, словно глянец камня, — взгляд, от которого душа уходит в пятки. Глаза совсем рядом, горячее дыхание на лице, прижавшееся гибкое тело. И слова… слова…


Что она мне сказала?

Попытка вспомнить вызвала почти физическую боль. Прорываться сквозь пелену беспамятства было невероятно тяжело. Взор застилала размытая муть — я все никак не мог сконцентрировать взгляд и понять, где нахожусь. Попытался приподняться, но от легкого движения по телу прострелило болью, навалилась тяжесть мышечной усталости.

Господи, как мне это все дорого-то, а?! Когда я смогу нормально выспаться без пробуждений с того света, непрошеных высокородных пьяных гостей, необходимости едва пробудившись вставать и бежать куда-то, чтобы убить или постараться не быть убитым? Гоняют меня, как мальчика, по углам все кому не лень!

«Да-да, уже не мальчик, тебе ведь почти пятнадцать», — подсказал внутренний голос.

С ответом я не церемонился — прямо, коротко и экспрессивно сказав, куда стоит ему идти.

— Что? — появилась передо мною темная тень, заслоняя светлую муть.

«Я это вслух сказал?»

После вопроса с той стороны окружающего мира и вспышки удивления я немного пришел в себя. Сморгнув несколько раз, попытался сесть. Мне почти сразу помогли, аккуратно подхватив за плечи и приподнимая.

— Видишь меня? — поинтересовался ровный голос. Наконец-то сфокусировав взгляд, я увидел уже знакомые зеленые армейские импланты. Интересно, спецы-конфедераты второй раз прибыли в протекторат или после первого моего освобождения здесь и дожидались?

Звук распахнутой двери, буханье шагов, поскрипывание амуниции.

— Вашбродь, карета в пути, подлетное время пять минут, — произнес кто-то сбоку.

— Вернулся? — поинтересовался офицер, глядя мне в глаза.

Не отвечая, я осмотрелся. Лежу, вернее — уже сижу, на кушетке в светлом помещении, похожем на больничную палату. На тюремную больничную палату. В стенах художественные дырки от пуль, на полу инсталляция из двух тел в доспехах. Присмотрелся — современная легкая броня, используемая в большинстве наемниками ЧВК Европейского союза. Еще чьи-то ноги в такой же броне видны на полу коридора через распахнутую дверь.

Напротив — офицер конфедератов, держит снятый шлем в руке, внимательно на меня смотрит. Поодаль еще один боец, совсем рядом второй — только вошедший, сообщивший про карету. Все в легкой броне красно-черной расцветки, стандартной для британской колониальной армии. Похоже, парни-конфедераты тоже в троллинг умеют.

— Вроде очнулся, — прислушиваясь к своему голосу, ответил я офицеру.

Тот протянул руки, приобнимая меня за плечи, и вдруг резко дернул. Мой истошный крик заметался среди звуконепроницаемых стен. Когда воздух закончился, я только захлопал открытым ртом — не в силах вдохнуть от непереносимой боли.

Офицер потеснился, а рядом оказался стоящий до этого поодаль боец. На левой стороне его груди я заметил небольшую эмблему — пронзивший череп кинжал, обвитый змеей, голова которой вылезала из глазницы. Эмблема означала, что передо мной полевой фельдшер — и в паузах между убийствами людей он может кому-нибудь наклеить пластырь на ранку или дать таблетку аспирина.

— Терпи, казак, атаманом станешь, — вполголоса подбодрил меня оттесненный в сторону медиком офицер-конфедерат.

Несколько секунд, пара резких движений — и боль ушла: фельдшер очень быстро вколол мне анестетик, а открывшиеся раны в шее и под лопатками залил голубым раствором тут же спаявшего края биогеля. Офицер, единственный без шлема здесь, пристально наблюдал за мной. В руках конфедерат держал рывком снятый с меня жилет «Холодного сердца» со свисающими окровавленными шлангами, которые еще совсем недавно были вживлены в мое тело.

«Интересно, а нельзя было сначала обезболить, а потом выдирать „подснежник“ с мясом?» — с раздражением подумал я.

— Зато в себя быстро пришел, — вновь произнес офицер, обращаясь ко мне. Мысли он точно не читал, просто вопрос в моем взгляде был ясен.

Но не поспоришь — в себя пришел действительно очень быстро.

Передо мною лег уже знакомый функциональный костюм, похожий на футуристическую повседневную одежду, которую я видел в компьютерных играх. Пока одевался, до конца пришел в себя, уже осознавая окружающую действительность довольно четко и без тяжелой мути, мешающей мыслить.

«Мы с тобой одной крови. Ты и я», — зазвучали словно вживую слова Саманты, которые она произнесла, глядя на меня самым настоящим демоническим взглядом.

Так, стоп. Не о том думаю — ведь карета подана. А это значит, что сейчас…

— Мы сейчас куда? — посмотрел я на офицера, в глазах которого ядовито-зеленым светом ярче обычного загорелись активные импланты. Перед взором у него сейчас командирский интерфейс, по загруженности ничем не отличающийся от мельтешения сотен плашек на мониторе топового рейдера в онлайн-играх моего мира.

— Домой летим, — произнес конфедерат, поднимая шлем.

— Стойте, — соскочил я с кровати.

— Постойте, ваше благородие, — моментально поправил меня боец, сообщивший о показавшейся на горизонте карете. «Постойте, ваше благородие» — это мне так необходимо к офицеру обращаться, если что.

— Подождите, — даже не обратил я внимания на его реплику, — у меня здесь еще…

Дальнейшее произошло за доли секунды. Я увидел, как офицер-конфедерат коротко глянул на фельдшера. Зачем смотрел, и так понятно — усыпить обратно неожиданно воспротивившийся объект для незамедлительной организации его безопасного перемещения в указанное место согласно полученному приказу.

Ясно было, что сейчас, на откровенно чужой территории, бойцы действуют согласно жесткому хронометражу, и разборки с моими хотелками в план операции точно не входят. Вот только я с подобным был категорически не согласен — потому что обещал Зоряне, что заберу ее.

При этом я отчетливо осознавал, что против группы спецназа конфедератов у меня не было никаких аргументов. И от отчаяния, от вмиг накатившей злости на весь мир вдруг сотворил что-то похожее на поле подавления, которым остановил разъяренную княгиню совсем недавно в Елисаветграде.

Мир вокруг окрасился в серое, замелькали лоскутные всполохи мглы, а я повел рукой в сторону шагнувшего ко мне фельдшера. Боец отлетел в сторону, словно запущенный из рогатки оловянный солдатик, и ударился в стену с такой силой, что там остался вмятый отпечаток фигуры.

— Я сказал — стоять! — разнесся мой голос, отражаясь от стен так же, как совсем недавно метался здесь истошный крик, когда конфедерат грубо снял с меня жилет «подснежника».

Сам я в этот момент оказался будто у черной манящей бездны. И лишь титаническим усилием, в самый последний момент смог остановиться перед тем как нырнуть в нее. Словно всадник, сумевший поднять на дыбы коня у края глубокого каньона. Для всех остальных этот момент уместился не более чем в доли секунды, я же враз покрылся потом — от страха того, что едва-едва не шагнул за порог опасного безумия.

Возвращаясь в яркий мир, выныривая из серой пелены, я осмотрелся. Офицер стоял чуть покачиваясь, ошеломленно открыв рот. Он смотрел на меня, сморщившись от боли и шока. Ну да, он единственный тут без шлема, а я, видимо, немного переборщил с голосом — из ушей конфедерата текла кровь. Откинутый в сторону фельдшер уже поднимался. Не очень уверенно, правда, но главное, что жив.