Темный источник

Свинтус, появившийся как раз к ужину, свернулся в кресле у противоположной стены, но не спал. Я видела, как он то и дело приоткрывает глаза, настороженно поглядывая в нашу сторону. Некоторое время назад он проглотил целую миску кошачьего корма, который привезла с собой Диана, но нас по-прежнему не подпускал близко. Стоило сделать хотя бы шаг в его сторону, как он прижимал уши и шипел.

– Твой отец прилетит завтра, в одиннадцать часов. Его рейс сядет в Манчестере, – сказала Диана, вертя в руках нераспечатанные палочки из китайского ресторана. – Я могла бы отправить за ним такси.

– Нет, лучше я сама его встречу. Возьму машину Лекси. Мне надо немного проветриться.

Тетка покачала головой:

– Я знаю, вы с ним не очень-то ладите, а дорога от Манчестера занимает больше часа. Ты уверена, что хочешь подвергнуть себя такому испытанию?

Диана несколько сгущала краски – ладили мы нормально, как ладят между собой люди, которые знают друг друга очень давно. Тед, во всяком случае, общался со мной без всякого стеснения.

– Он – мой отец, – сказала я.

Когда два года назад я навещала Теда в Ки-Уэсте, мы вместе ходили любоваться закатом, посетили несколько художественных галерей, побывали в домике Хемингуэя и, разумеется, прошли по всем его излюбленным барам. Тед знакомил меня с художниками, полицейскими, уличными музыкантами и рыбаками. Мы прекрасно проводили время, пока я не испортила дело своей неловкой, но решительной попыткой сунуть нос в дела, которые меня не касались. Усадив отца перед собой, я, как могла, объяснила ему – дескать, я прекрасно понимаю, что он пьет, пытаясь справиться со своей болезнью, и что его жизнь могла бы реально измениться к лучшему, если бы вместо этого он обратился к терапевту и начал принимать соответствующие лекарства. Биполярное расстройство прекрасно лечится, сказала я и, достав заранее заготовленный мною список местных психотерапевтических клиник, вызвалась сделать несколько звонков.

В итоге, однако, вышло так, что звонки пришлось делать Теду. Сначала он позвонил, чтобы зарезервировать номер в мотеле, а потом вызвал такси, чтобы отправить туда меня.

Всю жизнь я хотела, чтобы Тед изменился – чтобы перестал пить, чтобы обратился к врачам, чтобы стал, наконец, нормальным отцом. Я хотела, чтобы он любил меня так же сильно, как любил Лекси, но все, что бы я ни делала, только отдаляло его от меня.

– Он никогда не изменится, – сказала Диана, словно прочтя мои мысли.

– Я знаю.

– Твоя мать тоже это знала. Знала и все равно полюбила его. И он, хоть и по-своему, тоже ее любил. – Она немного помолчала. – Тед неплохой человек. Нужно только принимать его таким, каков он есть.

Я кивнула.

– Кроме того, он и Лекси были очень близки, – продолжила Диана. – У них обоих была… как это Тед говорил?.. Артистическая жилка?

– Артистическая натура. – Я тоже откинулась на спинку дивана.

– Вот-вот, – улыбнулась Диана. – Артистическая натура.





* * *


Теперь, оглядываясь назад, я отчетливо различаю своим взглядом социального работника многочисленные признаки начинающейся болезни, но тогда никто из нас ничего странного или опасного не замечал. Лекси всегда была человеком настроения – сейчас она могла быть благодушна и мила, а через мгновение – поразить вас какой-нибудь ужасной, злобной выходкой. Уязвимые места своих близких она знала наперечет и пользовалась этим знанием, чтобы причинить боль посильнее.

«Артистическая натура», – говорил отец каждый раз, когда пытался найти для Лекси смягчающие обстоятельства, когда ни о каких смягчающих обстоятельствах не могло быть и речи. Тем же самым свойством характера он объяснял и собственные поступки, которые приводили в бессильную ярость нашу мать и превращали в хаос нашу семейную жизнь. Тед мог на неделю исчезнуть – «откликнуться на зов музы», как он это называл, когда уезжал из дома в поисках вдохновения, а потом возвращался, вдребезги разбив машину или опустошив общий банковский счет. Однажды маме пришлось даже внести за него залог, когда в Мэриленде Теда арестовали за нарушение общественного порядка – в нетрезвом виде, разумеется.

Первый отчетливый звоночек прозвенел, когда Лекси исполнилось шестнадцать. Она всегда училась на «отлично», но в седьмом классе вдруг стала получать плохие отметки и прогуливать занятия. На день рождения бабушка подарила ей машину – и не какую-нибудь подержанную развалюху, а новенький «Вольво» (она всегда придерживалась принципа «либо все, либо ничего»). Как-то в конце весны Лекси должна была забрать меня из школы, чтобы вместе поехать на уик-энд в Ласточкино Гнездо. Из-за этой поездки я взяла с собой в школу второй рюкзачок с одеждой и кое-какими лакомствами, которые обычно скрашивали нам трехчасовую поездку: бутылками рутбира, чипсами «Фритос», конфетами «Эм-энд-Эмс» и тому подобным. Но когда после занятий я вышла из школы, Лекси нигде не было. Прошло полчаса, но она так и не появилась, и я подумала, что теперь мы точно опоздаем к бабушке, которая ждала нас к половине седьмого (она обещала приготовить для Лекси ее любимый мясной рулет).

Все школьные автобусы давно разъехались, а я по-прежнему торчала на крыльце со своими двумя рюкзаками. Девчонки из школьной команды по хоккею на траве, разминавшиеся на стадионе, заметили меня и начали смеяться. «Тебя что, забыли, Меткалф?» – крикнула мне Зои Лендовер – капитан команды и моя бывшая подруга, которая теперь считала меня просто капризной дурой. Мне не оставалось ничего другого, кроме как прибегнуть к давно освоенной мною тактике выживания – игнорировать Зои, делая вид, будто она для меня не существует. Будто все они не существуют.

В конце концов я позвонила домой. Я знала, что папа должен быть там: в то время он работал по ночам в кафе «Семь-Одиннадцать», а днем отсыпался, но трубку взяла Лекси. На заднем плане я слышала, как грохочет музыка, и узнала Джоан Джетт.

– Ты что, совсем про меня забыла?! – заорала я.

– Алло? Кто это?! – прокричала она в ответ.

– Не будь такой задницей, Лекс. Приезжая за мной немедленно!

Музыка заиграла громко. Джоан Джетт пела «Вишневую бомбу».

– Кто это?

– Это я, Джеки! Твоя сестра! Я жду тебя на школьной стоянке.

– Вы, наверное, ошиблись, – рассмеялась Лекси и дала отбой.

Я перезвонила еще раз, но она не сняла трубку, поэтому я позвонила на работу маме, и она обещала заехать за мной по пути домой.

– Мне звонили из школы Лекси, – сказала она. – Похоже, твоя сестрица опять сбежала из школы после второго урока.

Судя по маминому отрывистому тону, Лекси ожидала серьезная головомойка. Я, правда, была почти уверена, что сестра сумеет выдумать какую-то правдоподобную причину, чтобы избежать наказания, после чего мы погрузим наши вещички в «Вольво» и отправимся к бабушке на все выходные, но на этот раз я ошиблась. Произошло нечто такое, чего даже я не ожидала.

Подъехав к дому, мы увидели аккуратно припаркованный возле гаража папин крохотный «Меркурий». «Вольво» моей сестры стоял задними колесами на подъездной дорожке, а передними заехал на наш порыжевший от солнца газон. Входная дверь нашего маленького зеленого домика была распахнута настежь, и мы слышали, как гремит включенная на полную мощность музыка. Поднявшись вслед за мамой по потрескавшимся бетонным ступенькам крыльца, я убедилась, что помимо магнитофона в гостиной орет телевизор, а в столовой надрывается радиоприемник. Из кухни доносился подозрительный плеск, и, повернувшись в ту сторону, я увидела, что вода из открытого крана, переполнив раковину, стекает на пол. Мебель в прихожей и гостиной была опрокинута, подушки с дивана сброшены, а на подоконниках не осталось ни одного цветочного горшка. Потом я увидела Лекси. Вооружившись пылесосом, она яростно водила щеткой по нашему расползающемуся ковру; ее движения были какими-то угловатыми, дергаными, как у марионетки. В воздухе сильно пахло отбеливателем и полиролем для мебели.

Шлепая кроссовками по воде, я бросилась закрывать кран на кухне, а мама выдернула из розетки магнитофонный шнур.


– Ты пила?! – крикнула она Лекси.

Из спальни, покачиваясь, вышел Тед. Он был в майке и трусах-боксерах.

– Что тут происходит? В чем дело?

Лекси расхохоталась, как гиена.

– Разве вы не видите? Я убиралась. Убиралась и обрыдалась. Вы хоть знаете, сколько грязи скапливается в среднестатистическом доме за неделю? Сегодня утром мы говорили об этом в школе, на уроке естествознания. О грязи и пыли. Известно вам, что домашняя пыль на девяносто процентов состоит из чешуек человеческой кожи? Только представь, мама, в щелях нашего пола скопились миллиарды ороговевших чешуек кожи какого-то придурка, который жил в этом доме пятьдесят лет назад! Каждый раз, когда ты садишься на диван или принимаешь ванну, ты буквально купаешься в крошечных частицах других людей!

– Послушай, Лекси! Я не думаю, что это…

– Ну, ты даешь, ма! – Лекси снова расхохоталась и включила пылесос. – Ну, ты даешь! Ну и ну!.. – И она продолжила свой странный танец.

– Ты выпила? Или приняла какой-то… какой-то порошок?

– Никакого порошка, только пыль из тысяч миллиардов роговых чешуек! Я пью их, я дышу ими, понятно?! – Волосы у Лекси растрепались, лицо покраснело и блестело от испарины. – Это пыль, пыль, пыль! Понятно?

Тед тоже начал смеяться:

– Пыль. Я понял! Пыль из людей!

– Немедленно оставь пылесос в покое, Лекси. Выключи его, и давай минутку посидим спокойно. Нам надо поговорить.

– Но, мама, как ты не понимаешь! Некогда рассиживаться, у нас еще много дел. Нужно делать дела, нужно бежать, шевелиться, поворачиваться. Наши моторы должны работать. Бери швабру, мама. А ты, Джекс, принеси ведро. Тед, вон веник. Хватай и мети!

Папа улыбнулся, взял веник и принялся возить им по ковру, напевая:

– Мети, метла, чисто, мети, метла, быстро, помоги, метла, найти мое монисто…

– Вот так, хорошо. Отлично! – Лекси повернулась к нам: – Ну, а вы что стоите? Джекс, мама! Скорей за работу!

И как вы думаете, что мы сделали? Посадили ее в машину и отвезли в больницу, в отделение экстренной помощи, чтобы там ей сделали анализ на наркотики? Или, может быть, мы позвонили доктору Бредли, который лечил нас с Лекси с тех пор, как мы появились на свет?

Как бы не так!

Мы принялись убираться.

Засучив рукава, Тед, мама и я взялись за уборку. Правда, папа ничего особенного не замечал, но мне и маме было страшно. Мы обе знали: с Лекси что-то происходит – что-то нехорошее, но что делать, мы не знали.

Когда в половине второго ночи мы с мамой наконец пошли спать, Тед и Лекси все еще убирались. Не знаю, во сколько они закончили, но после этого моя сестра три дня не вставала с постели. И все же даже тогда мама не вызвала доктора Бредли. Очевидно, она надеялась, что подобное больше не повторится, что это был просто случайный нервный срыв.

Я знаю это, потому что слышала, как мама разговаривала об этом с отцом.

– Господи, Линда, не волнуйся ты так! – говорил Тед. – С ней все будет отлично. Ты же знаешь: Лекси – тонкая, возвышенная натура. Не всем же быть домашними хозяйками. Я уверен – лучшее, что мы сейчас можем для нее сделать, это оставить ее в покое.

Ему все-таки удалось убедить маму. Какое-то время она очень старалась не обращать внимания на закидоны старшей дочери, пока закрывать глаза на факты не стало уже невозможно.

А факты заключались в том, что Лекси была давно и тяжело больна. И ее болезнь стала все чаще проявляться во всем своем безобразии.

В тот год на Рождество мы все отправились к бабушке в Ласточкино Гнездо. Праздничный ужин, по обыкновению, состоял из лазаньи, эгнога[3] и печенья. Примерно в два пополуночи где-то на первом этаже раздался страшный грохот. Мне уже исполнилось тринадцать, и я была уже слишком большая, чтобы верить в Санту, поэтому я твердо знала, что толстый старик в красном кафтане здесь ни при чем. В коридоре вспыхнул свет – бабушка, мама и тетя Диана вышли из своих комнат. Тед выпил слишком много эгнога с ромом и не проснулся, а если проснулся, то не смог встать. Спустившись вниз, мы увидели, что стоявшая в гостиной елка опрокинута, а уцелевшие лампочки электрической гирлянды быстро-быстро мигают наподобие пожарной сигнализации. Коробки с подарками были вскрыты, а посреди груд оберточной бумаги сидела на полу Лекси.

– Алексия, ты?.. – на удивление спокойно проговорила бабушка. – Что ты здесь делаешь?

– Выворачиваю мир наизнанку, – ответила Лекси. Щеки ее раскраснелись, глаза возбужденно блестели. – Все, что мы знаем и видим, – все это находится на нашей стороне, правда? – Она рассмеялась. – Ведь правда, а?.. Ну а я решила посмотреть, что находится с обратной стороны. – Лекси немного помолчала, глядя по очереди на каждого из нас. – Опять не понимаете? Ну, это как человеческая кожа, которая окружает наши органы со всех сторон. Все наши кости, мышцы, сухожилия и прочее – все это находится внутри нас. Благодаря им мы живем, хотя никто из нас никогда их не видел. Ну а если бы мы могли их увидеть? Увидеть все, что находится в нас? Это очень просто – достаточно просто вывернуть мир наизнанку…

Гостиная, освещаемая только мигающими лампочками гирлянды, то расплывалась перед моими глазами, то снова обретала четкость. Никто из нас не знал, что сказать.

– Подарки… – продолжала Лекси. – Это метафора. Неужели не понимаете? – Поняв по нашим лицам, что мы определенно не понимаем, она с легким отвращением тряхнула головой. – Ну как же!.. Мы их открываем, чтобы заглянуть внутрь. Открываем шкафы и буфеты. Чертовы часы в коридоре. Двери в комнаты… Если все будет открыто, от нас ничто не скроется. Мы увидим всё. Но всё – это ничто, верно? Внутри и снаружи, снаружи и внутри… – Она повернулась ко мне и устремила на меня взгляд лихорадочно блестевших глаз. – Вот Джекс понимает. Правда, Джекс, ты понимаешь?

Я посмотрела на распотрошенные подарки – перчатки, тапочки, коробку шоколадных конфет (и конфеты, и гофрированные корзиночки, в которых они лежали, были рассыпаны по полу), несколько мягких игрушек. Айпод, который мне очень хотелось иметь, лежал чуть поодаль, в блестящей белой коробке, и я вдруг подумала, что теперь мне будет противно к нему даже прикоснуться. Только потом я заметила на правой руке Лекси кровь. Тетя Диана – тоже.

– Лекси, – твердо сказала она, выступая вперед, – я должна осмотреть твою руку, детка. Ты поранилась. – С этими словами она приподняла рукав ее халата. На предплечье краснел длинный, глубокий порез.

Лекси коснулась его кончиками пальцев, размазывая кровь.

– Наизнанку, – прошептала она. – Теперь ты понимаешь?..

Всю следующую неделю Лекси провела в больнице. Ее выписали только накануне Нового года с диагнозом «шизоаффективное расстройство биполярного типа», и мы немедленно отправились домой в Шелберн. Погода стояла отвратительная, снег валил стеной, заметая шоссе впереди. Мы с Лекси, от которой все еще пахло больницей, ехали на заднем сиденье. Всю дорогу она сидела, прижавшись лбом к окну. Когда стекло запотевало от ее дыхания, Лекси вытирала его нетерпеливым движением руки и снова замирала неподвижно.

Дома родители первым делом включили телевизор, чтобы мы могли посмотреть, как спускается по флагштоку новогодний шар на Таймс-сквер[4]. Мама и папа пили шампанское, мы с Лекси – безалкогольные коктейли «Ширли Темпл» с вишней.

– Ну разве не здорово снова оказаться дома?! – снова и снова повторял Тед, а я смотрела на нашу тесную, захламленную гостиную, на лишенное всякого выражения лицо сестры, на маму, которая зорко следила за каждым ее движением, за отцом, который снова и снова наполнял свой бокал, и чувствовала, как у меня в душе нарастают уныние и тоска.