Темные ущелья

– Господа, – сказал он ровным голосом. – Мы в полной заднице.





Глава шестая




Дом, куда ее отвели люди Танда, находился на дальней окраине города – там, где Орнли сменялся разбросанными тут и там одинокими фермами. С возвышенности открывался бы отличный вид до самой бухты, если бы низину не затянули плотные и темные облака.

«По крайней мере, дождя здесь нет».

Танд, похоже, и сам находил в этом утешение. Пока они одолевали два последних поворота улицы, он откинул капюшон плаща и одобрительно кивнул, глядя в небо. Он изо всех сил старался не выглядеть самодовольным.

– Кажется, проясняется, – сказал он.

Арчет постаралась, чтобы голос прозвучал не слишком раздраженно.

– Ты действительно думаешь, что мы можем доверять этому признанию, Танд?

– О, безусловно. Налмур – славный малый, один из моих лучших. Он свое дело знает.

Налмур шел впереди группы. Заслышав свое имя, он оглянулся.

– Клянусь жизнью, госпожа. По меньшей мере еще три осведомителя привели нас к этому парню, назвав его имя, и когда он заговорил… ну… сами знаете, когда человек ломается, это вроде как можно услышать. Как гнилая ветка – хрясь, и все.

Она подавила желание вонзить нож ему в горло.

– Точно. А ты позаботился о том, чтобы этот сломленный малый был в состоянии с нами поговорить?

– Да-да, госпожа. Его даже не пришлось дубасить сверх обычного. – Налмур взмахнул открытой ладонью, поясняя: – Понимаете, он семьянин. Славная женушка, пара крепких молодых сыновей. Есть с чем работать.

На лицах остальных мужчин в группе появились ухмылки.

– Да, спасибо, Налмур. – Возможно, Танд что-то понял по ее лицу. – Думаю, стоит избавить нас от подробностей.

– Как вам будет угодно, господин. Госпожа. Но признание надежное как скала. Можете построить на нем за́мок.

Танд многозначительно посмотрел на Арчет: «Я же говорил». Она постаралась не заскрипеть зубами.

Они в последний раз повернули за угол и оказались перед небольшим рядом коттеджей, более сгорбленных и теснее жмущихся друг к другу, чем дома ниже по склону. Несколько людей Танда слонялись около открытой двери примерно посередине ряда. Они над чем-то хохотали, но при виде приближающейся группы затихли и кое-как встали по стойке «смирно».

Краем глаза Арчет заметила, как дернулась занавеска. Она не стала озираться. По всей улице за ними наблюдали. Собравшись у края темных окон, у дверей, приоткрытых всего лишь на дюйм и готовых захлопнуться. Смотрели и ненавидели чужаков, что топали мимо в своих сапожищах.

В точности как во времена послевоенной оккупации.

«Привет от Императора Всех Земель – мы пришли с миром и вселенским братством Святого Откровения.

А если вам ни то ни другое не нужно, придется вас уебать».

Танд взял инициативу на себя. Он кивнул в ответ на приветствие своих людей и прошел между ними, нырнув под низкую притолоку. Арчет вошла следом, в мягкое сияние засыпанного пламени в очаге и свечей, зажженных по случаю вечерних сумерек. От земляного пола исходил всепроникающий запах сырости, к которому примешивалась вонь опорожненного кишечника. В соседней комнате кто-то протяжно и безнадежно выл. Еще три наемника Танда стояли на страже возле мужчины, раздетого до пояса и привязанного к стулу.

Налмур и остальные толпой ввалились следом за Арчет.

– Ну что ж, – сказал Танд. – Налмур, ты окажешь мне честь?

Налмур театрально обошел стул с привязанным к нему хозяином дома. Когда глаза Арчет привыкли к полумраку, она рассмотрела синяки на лице мужчины, корку запекшейся крови из сломанного носа, несколько багровых ожогов на груди и предплечьях. Его штаны насквозь промокли в паху. Налмур дружески обнял его за плечи одной рукой, и мужчина резко дернулся, пытаясь освободиться от пут.

– Господин, госпожа, познакомьтесь с Критлином Тильгетом, первым стражем Олдрейнского пламени из хиронского ордена. Наш мастер Критлин любит пару раз в год собираться со своими приятелями в каменных кругах и вызывать духов исчезающего народа. Судя по всему, они это делают, танцуя голяком и трахая жен друг друга до беспамятства. Оно и понятно, каждый на свой лад решает, как здесь лучше коротать вечера.

Мужчины вокруг Арчет от души расхохотались.

– Продолжай, – резко сказала она.

– Да, госпожа. – Налмур дружески похлопал связанного по щеке. Выпрямился. Перешел на наомский – вполне приличный, не считая акцента. – Расскажи нам еще раз про могилу, Критлин. Расскажи, что ты сделал.

– Да. Да, мы ее… – Критлин сглотнул. Его голос был таким же изувеченным, как и лицо. Тихим, с нотками мольбы и дрожащим, словно капли дождя на краю крыши. Его взгляд то и дело метался к двери в соседнюю комнату, источнику бесконечных рыданий. – Мы ее разрыли. Мы… отправились туда ночью. Перед Кануном Пробуждения, когда вода спадает.

Арчет нахмурилась.

– Какая еще вода?


– Он имеет в виду ущелье на полуострове Серой Чайки, госпожа, – пояснил Налмур, сделавшись на удивление похожим на учителя, помогающего слабому ученику во время экзамена. – Говорит, течения в определенное время приносят туда больше воды, затрудняя переход.

– Но… – Она раздраженно покачала головой. – В той могиле была мертвая овца, мы больше ничего не нашли, мы…

Они говорили по-тетаннски, и Критлин непонимающе переводил взгляд с черной женщины со злобными глазами на своего главного мучителя и обратно. Арчет, сделав над собой усилие, отодвинула постоянные рыдания на задворки разума и сама заговорила на корявом наомском:

– Вы… э-э… вытащили Иллракского Подменыша и… положили туда, хм… калечную? Ну да – подменили его на калечную овцу? В каком… расстоянии?.. Нет, постой, в каком состоянии! В каком состоянии было тело?

Критлин медлил с ответом. Он казался озадаченным ее вопросом, может, смущенным ее сбивчивой, переполненной ошибками тирадой. Налмур отвесил ему тяжелую затрещину.

– Госпожа Арчет задала вопрос! Отвечай, и побыстрее! Или, может быть, ты думаешь, что малыш Эрил завидует ласкам, которые его старший брат получил от моих ребят? Может, он хочет того же?

Вой из соседней комнаты усилился вдвое. Из груди Критлина вырвался низкий стон, и он опять попытался освободиться из пут. Налмур усмехнулся, снова поднял руку.

– Хватит! – рявкнула Арчет.

Рука опустилась. Легкая сердитая улыбка мелькнула в уголках рта Налмура, но он склонил голову. Арчет наклонилась ближе к Критлину. Он отпрянул от нее, насколько позволяла спинка стула. Когда он шевельнулся, в нос ударил запах дерьма. Полукровка подняла руки ладонями вперед и снова попятилась.

– Просто скажи мне, – тихо попросила она. – Тело было нетронутым? На нем обнаружились хоть какие-то признаки гниения?

– Нетронутая, – выпалил Критлин. – Овца была нетронутая! Ее зарезали прямо перед этим. Взяли из стада Гелхера и…

– Ну хватит, довольно, мелкий ты козоеб! – Налмур шагнул вперед, занося кулак.

Арчет развернулась и блокировала его руку, словно они сражались на ножах.

– Я же сказала, хватит!

Налмур отшатнулся от нее, то ли из уважения к рангу, то ли из суеверного ужаса – понять было трудно. Однако на его лице читался скрытый гнев.

– Госпожа, он насмехается. Он…

– Вы его сломали! – От ее вопля все в комнате оцепенели. Один из людей Налмура, с готовностью направившийся к двери в соседнюю комнату, остановился как вкопанный. Арчет ткнула в него пальцем. – Ты! Войдешь туда – убью на хрен.

Танд пошевелился.

– Моя госпожа, этот человек выказывает явное отсутствие уважения, учитывая его положение. Шутки на наш счет вряд ли останутся безнаказанными.

– Я. Тебя. Прикончу. – Она все еще сверлила взглядом подручного Налмура. – Не испытывай меня, человек.

И внезапно Арчет увидела все мысленным взором, словно перед нею развернулась карта боевой кампании, до сей поры известной лишь по слухам. Как надо поступить, как все произойдет. Остальные люди Танда, их места в комнате; грубые рукояти ее ножей и то, как до них дотянуться, в какой последовательности; сколько кровавых секунд потребуется, чтобы убить на хрен всех до единого…

«Эти гребаные люди, Арчиди. – Голос Грашгала, почти бесцветный, лишенный всех интонаций, не считая далекого проблеска отчаяния. Кириат излагал ей планы ухода. – Они превратят нас в то, чем мы никогда не были».

Был ли он прав?

Разве она сама не чувствовала это изо дня в день – разъедающее прикосновение человеческой безжалостности, человеческой жестокости, человеческой глупости к переплетению волокон ее души? Медленное разрушение собственных моральных устоев, почвы, от которой она отказывалась с каждым политическим компромиссом, с каждым тщательно обдуманным шагом ради Великой Кириатской Миссии, с каждой ложью, которую она внушала самой себе о необходимых жертвах во имя построения чего-то лучшего…

Вой за дверью не унимался. До зуда в ладонях хотелось схватиться за ножи.

Может быть, время, мать его, наконец-то пришло.

Менит Танд смотрел на нее как завороженный. Она чувствовала его взгляд, словно тень на краю поля зрения, и что-то в этом взгляде вынудило ее отступить от пропасти.

– Если хочешь жить, уходи, – сказала она наемнику у двери. Теперь ее голос был ровным и таким же пустым, как когда-то у Грашгала. – Налмур, уведи отсюда своих людей.

Налмур возмущенно посмотрел на Танда. Магнат-работорговец рассудительно кивнул.

– Но, господин, этот человек…

– Сломлен. Забыл? – Арчет устремила взгляд на Критлина. Она не глядела по сторонам, не смотрела на Налмура. Она не доверяла самой себе. – Ты сам сказал, что слышал, как он сломался. «Как гнилая ветка. Такое не пропустишь». Твоя работа здесь окончена, наемник. А теперь убирайся и головорезов своих прихвати.

На то, чтобы очистить дом, ушло меньше минуты. Стоил отдать Налмуру должное, он поддерживал в отряде довольно строгую дисциплину. Резкий свист вынудил двух наемников помоложе выйти из комнаты, откуда продолжал доноситься вой. Грубый приказ, и все вышли, оставив Арчет и Танда наедине с Критлином. Налмур покинул помещение последним, нелюбезно хлопнув дверью.

Комната вдруг словно сделалась больше, и атмосфера перестала быть такой гнетущей. Даже плач по соседству как будто слегка утих.

Арчет присела на корточки перед стулом Критлина, стараясь выглядеть как можно безобиднее. На этот раз наомский дался ей легче. Стоило только выставить из дома людей Танда, и у нее как будто прошла головная боль.

– Послушай меня, Критлин. Просто послушай. Никто больше не причинит тебе вреда. Даю слово. Никто не причинит вреда ни твоей семье, ни тебе. Просто расскажи мне все про труп.

– Э-э… овцы?

Она тяжело вздохнула.