Темнейшее прикосновение

Она заплела волосы наверху, позволяя остальным упасть золотыми волнами, затем закрепила корону со стальными шипами и алмазами.

С высоко поднятой головой Кили переместилась к Торину… и очутилась внутри крепости.

В фойе стены были сделаны из блестящего белого мрамора с золотыми прожилками. На них закреплены красивые светильники, чередующиеся с портретами… конечно… Повелителей и их женщин. Блестящие люстры висели над головой, и черный ониксовый пол с вкрапленными бриллиантами мерцал под ногами. Это восхитительное место. Именно такое она всегда хотела для себя. Богато, но по-домашнему. Роскошно, но уютно.

Торин стоял около Люциена и хмурился, смотря на портрет солдата, одетого в черное, руки которого обнимали женщину, одетую в платье из тонкого бархата и кружев, головной убор из перьев обрамлял ее нежное лицо.

Не такая милая как моя.

— Привет, Торин, — окликнула Кили.

Его яростный взгляд метнулся к ней, затем он осмотрел ее один раз, второй, третий, и его зрачки расширялись все сильнее… не оставляя без внимания все нужные места.

Она медленно повернулась, позволив ему рассмотреть ее со всех сторон.

— Ты показал мне настоящего себя. Теперь я продемонстрирую, какова на самом деле.

— Ты… Просто нет слов… — Торин подошел ближе, но Люциен положил руку на плечо, останавливая его.

Кили подавила раздражение.

— Не смей даже пытаться прогнать меня. Я остаюсь, — бросила она. — Закончим на этом.





***




Торин делал вид, что изучает портрет Кейна и Жозефины, в то время пока рев возражения угрожал вырваться… он просто отказался от Кили, скоро она даже не вспомнит о нём.

Нужно преодолеть это. Я мужчина, а не ребенок лишенный соски.

Когда Кили появилась сбоку от него, он почувствовал медово-ягодный аромат прежде, чем повернулся к ней… и волна похоти накрыла его так резко, что удивительно, как Торин удержался на ногах.

Посмотрел на нее. Так чертовски великолепна в своем платье.

Болезнь издала низкий, гортанный рык, напоминая о его проступках.

— Кили, ты должна уйти. Я серьезно.

— Серьезность ничего не изменит, — ответила она.

— Если ты останешься, я не принесу тебе ничего кроме горя и боли.

— Не драматизируй. Ты уже принес мне больше, чем горе и боль.

— Ты имеешь ввиду холеру? Оспу?

Ее взгляд на секунду задержался на Люциене, затем она вздернула подбородок.

— Наслаждение.

Вторая волна похоти. Он подарил ей наслаждение, удовлетворяя так, как никто другой. Кили не покидала его постель разочарованной.

— Действительно, — пробормотал Торин.

Будто они и не обсуждали жизнь и погибель их отношений, она указала на портрет двух людей, которых он не знал. Темноволосый мужчина и женщина с коротко подстриженными волосами такими черными, что они казались синими.

— Это Атлас и Ника. Я познакомилась с ним, когда он спал со всеми подряд. Никогда не встречалась с ней, но по донесениям моих шпионов, она злее чем… что самое гнусное в этом мире?

— Ты? — услужливо подсказал Торин.

Она кивнула.

— Злее чем я.

Он вздохнул, поскольку ожидал, что его комментарий разозлит ее, и она умчится в бешенстве.

Кили же осталась на месте, игнорируя его предупреждение.


Он не должен радоваться огромной волне облегчения, накрывшей его.

— Атлас и Ника нашли нас несколько недель назад, — сказал Люциен. — Анья знала Нику, и они тусовались вдвоем. Поэтому я сегодня вновь прятал труп.

Торин скучал так сильно.

Смех раздался из кухни, и сердце Торина сжалось в груди. Музыка лилась из гостиной, сопровождаясь топотом маленьких ножек.

— Проходите, — сказал Люциен.

Звук и скорость шагов нарастали, и вскоре мальчик и девочка появились в поле зрения. Они остановились и уставились на него.

— Кто-то принес детей в крепость? — спросил Торин.

— Я не ребенок, — отрезал мальчик.

— Конечно, конечно. — Торин поднял ладони в пораженческом жесте.

— Я уверен, ты помнишь Урбана и Ивер, — сказал Люциен. — Они, эм, подросли.

Не может быть. Просто не может быть.

— Я отсутствовал всего несколько месяцев. — Когда он уходил, Урбан и Ивер были младенцами.

— Мэддокс и Эшлин совершили ошибку, попросив Анью присмотреть за детьми, — ответил Люциен. — Моя дорогая женщина поместила детей в Клеть Принуждения и попросила их немного подрасти.

— Чувак. — Любой заключенный в Клети должен повиноваться ее владельцу, неважно что приказали. Анья нынешний владелец. — Мэддокс сильно разъярился?

— Он? Не сильно. А вот Эшлин… — Люциен вздрогнул.

У Урбана были такие же темные волосы и серьезные фиалковые глаза, как он и помнил. А у Ивер те же медово-светлые кудри и мерцающие карие глаза. И хотя эти двое выглядели как обычные дети, одетые в запачканные футболки и шорты, они источали неестественную энергию, от которой покалывало кожу Торина.

— Привет, — сказал он. — Я твой дядя Торин.

— Нет. — Урбан скрестил руки на груди. — Ты нарушитель границ.

Ой.

— Какие взрослые слова для такого маленького мальчика, — сказала Кили, сюсюкая. — Ты такой милый, что я позволю называть себя тетя Королева доктор Кили. Можешь выражать свою благодарность.

— Доктор? — спросил Торин.

— У меня есть степень доктора философии, сарказма и забавных способов совершить убийство.

Лед покрывал кожу Урбана, пока он переводил взгляд с Торина на Кили и обратно.

— Я никак не собираюсь называть вас, леди. Вы мне не нравитесь.

Огненные колючки вспыхнули на коже Ивер.

— Ага. Вы незнакомцы, а незнакомцы враги. Мы причиняем врагам боль.

— Дети, — раздался голос. — Кому вы бросаете вызов на этот раз?

Мэддокс, хранитель Насилия, спустился по лестнице, выражение его лица было таким же мягким как долбаные облака. Затем его взгляд упал на Торина, и он резко остановился.

— Торин?

Он кивнул, и его грудь сжалась.

— Единственный и неповторимый.

— Но, пааапааа. — Ивер надула губки, с этой способностью она скорее всего родилась… слишком профессионально для кого-то столь юного. — Мы никогда никому не причиняли боль, а Уильям обещал, что у нас скоро появится шанс нанести серьезные повреждения, пока мы не сказали маме. Ну наконец-то наступило это скоро, и мы не скажем маме. Честно.

Мэддокс утомленно вздохнул и пробормотал:

— Я с Уильяма кожу живьем сдеру.

— Торин! — позвал знакомый голос. — Ты здесь! — Послышался звук шагов, и затем Анья, второстепенная богиня Анархии, вылетела из-за угла, практически перепрыгнув детей… и остановившись только тогда, когда ее взгляд упал на Кили. Она, казалось, захлебнулась собственными словами и попятилась. — Красная Королева! Нет, нет, нет. Люциен! Ты сказал, я цитирую, что Торин с великолепной блондинкой. Почему не упомянул тот факт, что она мой заклятый враг?

— Кто? Я? — Кили указала на себя.

Очевидно, еще одна жертва коробки ожидания.