Темнейшая ночь

Когда пройдет эпидемия, он отпустит Данику. Не сможет пойти с ней, чтоб защищать – не то, чтобы она захочет этого – а он не сможет остановить Аэрона от исполнения своего долга.

Для Рейеса не может быть хэппи-энда.





Глава двадцать третья.




Эшлин парила в царстве бессознательности. Тени – вот и все, что она знала. Тени и единственный голос, а все остальные голоса из прошлого и настоящего отступали в благоговейном страхе пред его интонациями. Это был тот, слышанный нею ранее. Эфемерный, словно принадлежащий призраку. Очень современному призраку, который слегка скучал и по-прежнему сосал леденец.

«Я вееееернулась» Хохот. «Не стоит выражать твою радость. Я чувствую любовь. Так что, эй ты! Ты подумала насчет сказок или как?» Тот женский голосок из камеры. Богиня. «Я уже потратила на тебя прорву времени, чика, так что мне надо поскорее покинуть нашу свиданку»

«Я думала над этим» попыталась ответить Эшлин, но слова не формировались.

«Хорошо»

Ладно, значит богиня все равно ее слышала.

«Жертва» мысленно произнесла она. «Я должна чем-то пожертвовать, чтоб снять с Мэддокса проклятие»

«Динь, динь, динь. А чем тебе надо пожертвовать, девчушка?»

«Я все еще не знаю. Скорее, все еще не хочу задумываться. Как тебя зовут?» Это было более безопасная тема.

«Меня зовут…Анья»

Анья. Красиво. Но было короткое колебание, словно она обдумывала, что сказать. Была ли богиня с именем Анья, или это вариация имени. Мозг Эшлин опустел.

«А ты…»

«Ух, мы здесь жертву обсуждаем. Сосредоточься. Я не ослушиваюсь прямых приказов, так что можем просто проехать эту милую маленькую неприязнь, что я вызываю. Я задала тебе вопрос и требую честного ответа»

Жертва. Правильно. Тяжело сосредоточиться, когда мозги напоминают кашу. Хотя одну вещь она знала ясно: жизнь без Мэддокса будет невыносимой. Все же она откажется от него ради его же спасения.

«Так-то лучше» сказала Анья, снова читая ее мысли. «Но ты не достаточно широко мыслишь. Слышь-ка, ты, что прогуляла самый важный урок своих сказок? У тебя есть шанс доказать, что твой никчемный босс научил тебя чему-то ценному»

Ценное. Слово поразило ее, и внезапно Эшлин поняла. Ее кровь застыла в жилах от одной мысли об этом. Лучшая жертва – это жизнь за жизнь.

«Приехали. Я знала, что у тебя есть ответ. Значится так: твоя за его, медвежонок медовый ты мой. Ты достаточно сильна?»

Ради него? Все что угодно. Даже боль, даже смерть. Спасти его было важнее, чем остаться с ним.

«Ладненько» хлопнула в ладоши Анья. «Давай начнем движуху. Проснись. Ты нужна ему»

Образ Мэддокса появился в ее мозгу, и ей показалось, что его рука сжимает ее, вливая силы в ее тело. Затем…нечто, присутствие, тепло, завладело ее телом, пронеслось сквозь него, чиня легкие, расправляя сведенные судорогой мышцы на ребрах и боках.

Она раскрыла глаза – и увидала вперившегося в нее Мэддокса. Он выглядел усталым, но заметив ее взгляд, мужчина улыбнулся, и это было самым прекрасным зрелищем из когда-либо виденных нею.

Сможет ли она действительно от него отказаться?



Через три дня Эшлин достаточно оправилась, чтоб покинуть больницу. Мэддокс молча унес ее обратно в крепость – настоящему мужчине ни к чему машины – и прямиком в свою комнату. Она заметила нескольких воинов в коридорах. Некоторые выглядели угрюмо, другие сердито, но все кивали ей, словно принимали ее присутствие здесь, хотя и не были от этого в восторге.

Едва двери спальни были захлопнуты и заперты, Мэддокс поставил девушку на ноги, позволяя ее телу соскользнуть вниз по себе. Опустил руки по бокам, прерывая соприкосновение.

«Ты узнал что-нибудь новое про женщин?» поинтересовалась она, не отодвигаясь от него. Тепло мужчины окутывало ее, а такая близость мучила.

«Они на свободе. Все, кроме Даники, которая сводит с ума Рейеса, оскорбляя его всеми возможными способами» Он настойчиво изучал ее личико. «Как ты себя чувствуешь?»

«Хорошо» ответила она и точно имела это в виду. Все еще немного покашливала и ощущала резь в груди, но почти исцелилась. Что означало, что время пришло. Время спасти его.

«Ты нужна ему», утверждала богиня Анья.

Эшлин не собиралась поведать Мэддоксу про Анью. Он будет расспрашивать; а ей не хотелось отвечать. Она знала, что ей надо делать, чтоб освободить его от проклятия – знала это, ненавидела это, но собиралась сделать это – и не могла позволить ему остановить себя. Не могла позволить себе остановить себя. Мысль о пребывании без него наполнила ее отчаянием.

«Я не хочу прощаться».

Слезы грозились брызнуть из глаз, так что она заставила себя улыбнуться. Это была ее сказка, и она собиралась спасти своего принца. Только…не прощайся. Еще нет. Она насладится остатком дня с ним, разговаривая с ним, касаясь его так, как не могла сделать этого, будучи в больнице.


«Я хочу тебя» призналась ему девушка. «Я ужасно тебя хочу»

«Я тоже тебя хочу» В его фиалковых глазах внезапно появился порочный блеск. «Мне кажется, что вечность прошла с момента, когда я в последний раз притрагивался к тебе»

Но они так и таращились друг на друга, ни один, ни другой, не подались навстречу.

«Я хочу, чтоб ты знал…» она прикусила губку и уставилась на свои ботинки. Время признаний. «Я люблю тебя»

Шок опустошил лицо Мэддокса, а его рот раскрылся и закрылся.

«Еще слишком рано» сказала она ему «наши жизни такие разные, а я еще и в ответе за всю ту чертову ерунду, с которой тебе пришлось разбираться на прошлой неделе, но я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя»

Наконец-то он протянул руку. Его пальцы притронулись к ее щеке, ласково заставляя посмотреть ему в лицо. Нежность затопила шок.

«Я тоже люблю тебя. Очень сильно. Я грубый мужчина с неистовыми эмоциями, но не хочу, чтоб ты боялась, что когда-либо я буду груб с тобою. Я не могу обидеть тебя. Это будет хуже, чем вырезать собственное сердце»

Радость разлилась внутри нее, более сильная, чем она себе представляла. Слезы наполнили глаза. Она припала к его груди, нуждаясь в нем как никогда ранее. Он склонил голову, медленно…жестом чистейшего соблазнения…не отрывая от нее своего взора. Их губы соединились в нежном поцелуе красоты и любви.

Его язык скользнул в ее ротик. Снова и снова, всегда и вечно, он целовал ее, смаковал ее, наслаждался нею. Она ощущала его возвышенность, его изумление, оба эти чувства как в зеркале отражались в ней.

«Так прекрасно» прошептал мужчина.

«Я люблю тебя» опять произнесла она.

«Люблю тебя. Нуждаюсь в тебе»

По частичкам он снял с нее одежду и так же медленно она раздела его, гордясь каждым новым дюймом приоткрывающейся кожи.

Он был такой большой. Такой…ее. Она гордилась, касаясь его, наслаждаясь ним и запечатывая в своей памяти. Он был воплощенной свирепостью, и он любил ее.

Слышать, как он произносит эти слова – это давало ей ощущение умиротворенности. Однажды, после своей первой болезни, она назвала это место домом. Так оно и было, поняла девушка. Это был единственный дом, который она действительно знала. Как странно, что мужчина-Насилие стал тем, кто дал ей его. Что он стал тем, кто прогнал воспоминания об оббитых войлоком комнатах, безумном шуме, одиночестве и полнейшем предательстве. Как…сверхъестественно.

«Я буду почитать тебя» сказал он. «Моими губами, моими руками» Он упал на колени.

«Нет» Эшлин схватила его за плечи и потянула вверх.

Он удивленно свел брови.

«Моя очередь» На этот раз девушка преклонила колени. Ее рот покрыл его набухшее естество, ужасно твердое и горячее, принимая глубоко в свое горло. Она никогда не совершала подобного, но знала, как это делается, наслушавшись детальных описаний от множества женщин.

Мужчина запустил руки в ее волосы и простонал: «Эшлин»

Она и не думала, что ей может понравиться это действо, но обнаружила, что в восторге от него. Упивалась его наслаждением. Втягивала и отпускала, радуясь его дрожи, обводила язычком круглую головку, прежде чем спуститься к основанию. Сжимала в ладони яички. Доставлять Мэддоксу удовольствие – это делало ее более удовлетворенной, чем когда-либо ранее, заставляло ее увлажняться и жаждать, превращало в рабыню страсти.

Он сильным толчком подался вперед, спохватился и попытался притормозить. Девушка ускорила свои движения, забирая все, что он мог дать. Желая его толчков, его мощи.

«Эшлин, Эшлин»

Рыча, он излил свое горячее семя.

Она проглотила каждую капельку. Когда стихла его последняя судорога, поднялась на шаткие ноги. Его веки были наполовину прикрыты, нижняя губа припухла, словно он искусал ее, чтоб не закричать от агонии и удовольствия. Лицо Мэддокса было покрыто костяной маской, что предоставляло ей зрелище обоих – мужчины и чудовища. Оба всматривались в нее с любовью и нежностью, четкой глубинной потребностью.

Он добровольно бы умер ради нее. Она знала это; глубоко в душе она знала это.

«Не меньше этого и я могу сделать для него».

«Я не буду класть тебя на постель» хрипло произнес он.

«Ч-что?»

«Я погружусь в тебя у этой стены размеренными движениями. Глубоко. Наши тела превратятся в одно»

Она бы растеклась лужей, если б мужчина не подхватил ее. Он уже сотворил это с нею, заполнив ее своими прекрасными словами. Руки девушки обвили его шею, замыкая их вместе. И целой вечности в его объятиях ей было бы мало.

Мэддокс припал к ее губам в поцелуе – медленном и сладком, горячем и требовательном. Шаг за шагом он подталкивал ее к стене, как и обещал. Холодный камень притронулся к голой спинке, и она задохнулась.

Снова и снова он продолжал целовать, сминая ее груди, играя сосками. Вскоре она изворачивалась, задыхалась, стонала. Молила.

«Больше» заверил Мэддокс. «Я дам тебе больше»

Пусть это длится вечно.

«Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю»