Театр

– Располагайтесь поудобнее, будьте как дома. Заглянули посмотреть, продолжает ли фирма загребать для вас дивиденды?

Долли де Фриз уже стукнуло шестьдесят. Она сильно растолстела, и её лицо с крупным носом и полными красными губами казалось больше натуральной величины. Было что-то неуловимо мужское в покрое её чёрного атласного платья, но на шее у неё висела двойная нитка жемчуга, на поясе сверкала бриллиантовая пряжка, другая красовалась на шляпе. Коротко стриженные волосы были выкрашены в густой рыжий цвет. Губы и ногти были пунцовые. Говорила она громко, низким гортанным голосом; когда приходила в возбуждение, слова обгоняли Друг друга и обнаруживался еле заметный акцент кокни.

– Майкл, меня очень расстраивает Джулия.

Майкл – как всегда, безупречный джентльмен – слегка поднял брови и сжал тонкие губы. Он не собирался обсуждать свою жену даже с Долли.

– Мне кажется, она заходит слишком далеко. Не понимаю, что на неё нашло. Все эти вечеринки, на которые она зачастила… Ночные клубы и всякое такое… В конце концов она уже не так молода, она может переутомиться.

– Ерунда. Она здорова, как лошадь, и прекрасно себя чувствует. Она уже давно не выглядела так молодо. Неужели вам жалко, если она немного повеселится, когда закончит свою работу? Роль, которую она сейчас играет, не забирает её всю целиком, я очень рад, что её ещё хватает на развлечения, это показывает, сколько в ней жизненной силы.

– Она никогда раньше не увлекалась такими вещами. Странно, право, что она вдруг полюбила танцевать допоздна, да ещё в ужасной духоте.

– Для неё это единственная физическая разрядка. Нельзя же ожидать, что она наденет шорты и побежит вместе со мной по парку.

– Я думаю, вам следует знать, что о ней уже начинают чесать языки. Это сильно вредит её репутации.

– Что вы хотите этим сказать, черт подери?

– Ну, что просто нелепо в её годы ходить повсюду с молоденьким мальчиком. Это, естественно, бросается всем в глаза.

С минуту Майкл глядел на Долли недоуменным взглядом, когда же до него дошел наконец смысл её слов, он разразился громким смехом.

– С Томом? Не говорите глупостей, Долли.

– Это не глупости. Я знаю, о чем говорю. Когда женщина пользуется такой известностью, как Джулия, и её всё время видят с одним и тем же мужчиной, люди начинают болтать.

– Но Том такой же друг мне, как и ей. Вы прекрасно знаете, что я не могу водить Джулию на танцы. Мне нужно вставать каждое утро ровно в восемь, чтобы успеть перед работой сделать свой моцион. Полагаю, я как-никак научился разбираться в людях, пробыв в театре тридцать лет. Том – типичный английский юноша, чистый, честный, даже можно сказать – в своём роде джентльмен. Я не спорю, он обожает Джулию, мальчики его возраста часто думают, что они влюблены в женщину старше себя; вряд ли это причинит ему вред, напротив, только пойдет на пользу. Но вообразить, что Джулия способна смотреть на него всерьёз… Бедная моя Долли, не смешите меня!

– Он надоедлив, скучен, вульгарен, и он сноб.

– Ну если он таков, не кажется ли вам тем более странным, чтобы Джулия могла им увлечься?

– Только женщина знает, на что способна другая женщина.

– Неплохая реплика, Долли. Мы закажем вам следующую пьесу. Давайте выясним всё до конца. Вы можете положа руку на сердце утверждать, что у Джулии роман с Томом?

Долли взглянула Майклу в лицо. В её глазах была мука. Хотя сперва она только смеялась, слушая, что ей рассказывают о Джулии, она была не в состоянии полностью подавить сомнения, всё больше обуревавшие её. Ей вспоминались десятки мелких подробностей, на которые она в своё время не обращала внимания, но которые, если хладнокровно на них посмотреть, выглядели очень и очень подозрительно. Она не думала, что можно так терзаться. Доказательства? У неё не было никаких доказательств, лишь интуиция, которая никогда не обманывала её. Долли хотелось ответить «да», это желание казалось неудержимым, но Долли пересилила себя. Она не могла предать Джулию. Вдруг этот дурак Майкл пойдет и всё ей выложит? Джулия больше никогда в жизни не станет с ней разговаривать. Вдруг установит за Джулией слежку и поймает её на месте преступления?! Кто знает, что может случиться, если она, Долли, скажет ему правду.

– Нет, не могу.

Слёзы переполнили глаза Долли и покатились по массивным щекам. Майкл видел, что она страдает. Он считал её комичной, но понимал, что горе её неподдельно и, будучи по натуре добрым, принялся её утешать:

– Ну, вот видите. Вы же знаете, как хорошо Джулия к вам относится, право, не надо ревновать её к другим друзьям.

– Бог свидетель, мне ничего для неё не жалко, – всхлипнула Долли. – Она так изменилась ко мне за последнее время. Стала так холодна. Я всегда была ей верным другом, Майкл.

– Да, дорогая, я в этом не сомневаюсь.

– «Служи я небесам хоть вполовину с таким усердьем, как служил монарху…»(52)

– Ну, полно, полно, не так уж всё плохо, как кажется. Вы знаете, я не из тех людей, что обсуждают свою жену с другими. Я всегда считал это ужасно дурным тоном. Но, честно говоря, вам неизвестно о Джулии самого главного. Физическая любовь для неё ничто. Когда мы только поженились – другое дело. И могу вам признаться – ведь всё это было так давно, – что мне тогда нелегко пришлось. Я не хочу сказать, что она была нимфоманкой или что-нибудь в этом роде, но порой она бывала немного утомительной. Постель, конечно, вещь по-своему неплохая, но в жизни существует ещё многое другое. К счастью, после рождения Роджера она совершенно переменилась. Стала куда более уравновешенной. Все её инстинкты ушли в игру. Вы читали Фрейда, Долли, как он это называет, когда так происходит?

– Ах, Майкл, что мне до Фрейда!

– Сублимация, вот как. Я часто думаю: потому-то она и стала такой великолепной актрисой. Актёрская игра – такое дело, которое требует всего твоего времени, и если хочешь чего-нибудь достичь, надо отдавать себя целиком. Меня просто возмущает наша публика: думают, что актёры и актрисы черт знает чем занимаются. Да у нас для этого просто нет времени.

Слова Майкла так рассердили Долли, что помогли взять себя в руки.

– Но, Майкл, пусть мы с вами и знаем, что Джулия не совершает ничего дурного, то, что она повсюду разгуливает с этим жалким мальчишкой, очень вредит её репутации. В конце концов примерная супружеская жизнь была одним из ваших самых верных козырей. Все вас уважали. Зрителям было приятно думать о том, какая вы преданная и дружная пара.

– Но мы такие и есть, черт побери!

Долли начала терять терпение.

– Говорю вам, по городу ходят сплетни. Вы же не глупы. Неужели вы не понимаете, что иначе и быть не может. Я хочу сказать, если бы она заводила один скандальный роман за другим, никто бы теперь и внимания не обратил, но после примерного поведения в течение стольких лет вдруг так сорваться… Естественно, начались пересуды. Это может повредить театру.

Майкл кинул на неё быстрый взгляд.

– Я понимаю, о чем вы толкуете, Долли. В ваших словах, пожалуй, что-то есть, и при создавшихся обстоятельствах вы имеете полное право так говорить. Вы так нам помогли, когда мы начинали, мне крайне неприятно теперь вас подводить. Знаете, что я предлагаю? Я откуплю у вас пай.

– Откупите у меня пай?


Долли выпрямилась. Её лицо, ещё минуту назад искаженное горем и тревогой, окаменело. Она была объята негодованием. А Майкл вкрадчиво продолжал:

– Я вижу, куда вы клоните. Если Джулия будет болтаться черт знает где целыми ночами, это скажется на её исполнении. С этим не приходится спорить. У Джулии есть забавные поклонницы. На дневные спектакли приходит куча старых дам, потому что они считают её такой милой добропорядочной женщиной. Не могу отрицать – если ей начнут перемывать косточки, это может отразиться на сборах. Я знаю Джулию достаточно хорошо; она не допустит никакого вмешательства в свою жизнь. Я её муж и должен с этим мириться. Вы – нет. Я не стану вас порицать, если вы захотите выйти из предприятия, пока оно ещё на мази.

Долли насторожилась. Она была далеко не глупа и в деловых вопросах вполне могла потягаться с Майклом. Гнев вернул ей самообладание.

– Я думала, что после стольких лет знакомства, Майкл, вы знаете меня лучше. Я считала своим долгом вас предупредить, но меня не испугаешь превратностями судьбы. Я не из тех, кто бежит с тонущего корабля. Осмелюсь сказать, я скорее могу позволить себе потерять деньги, чем вы.

Долли с большим удовольствием наблюдала, как у Майкла вытянулось лицо. Она знала, как много значат для него деньги, и надеялась, что её слова крепко засядут у него в голове. Майкл быстро овладел собой.

– Что ж, подумайте ещё, Долли.

Она взяла сумочку, и они расстались со взаимными заверениями в любви и пожеланиями удачи.

– Старая ведьма, – произнес Майкл, когда за Долли закрылась дверь.

– Старый осел, – произнесла Долли, спускаясь в лифте.

Но когда она села в свой великолепный и очень дорогой лимузин и вернулась к себе на Монтегью-сквер, она не смогла сдержать горьких и жгучих слёз. Долли чувствовала себя старой, одинокой, несчастной. Она отчаянно ревновала.





17




Майкл гордился своим чувством юмора. Вечером в воскресенье, на следующий день после разговора с Долли, он вошел в комнату Джулии в то время, как она одевалась. Они собирались в кино после раннего ужина.

– Кто идет, кроме Чарлза? – спросил он.

– Я не смогла никого найти и позвала Тома.

– Прекрасно. Я хотел его видеть.

Майкл засмеялся при мысли о шутке, которую он для них припас. Джулия с удовольствием предвкушала ожидающий их вечер. В кино она сядет между Чарлзом и Томом, и тот не выпустит её руки, в то время как она будет вполголоса болтать с Чарлзом. Дорогой Чарлз, как мило с его стороны столько лет так преданно её любить; она в лепёшку расшибется, чтобы быть ему приятной. Чарлз и Том приехали вместе. Том в первый раз надел новый смокинг, и они с Джулией обменялись украдкой взглядом; в его глазах было удовольствие, в её – восхищение.

– Ага, попался, молодой человек, – весело сказал Майкл, потирая руки, – а знаешь, что я о тебе слышал? Я слышал, что ты компрометируешь мою жену.

Том испуганно взглянул на него и залился краской. Привычка краснеть страшно его угнетала, но отучиться от неё он не мог.

– О, господи! – воскликнула весело Джулия. – Как чудесно! Всю жизнь мечтала, чтобы кто-нибудь меня скомпрометировал! Кто тебе рассказал, Майкл?

– Сорока на хвосте принесла, – лукаво ответил он.

– Что ж. Том, если Майкл со мной разведётся, знаешь, тебе придется жениться на мне.

Чарлз улыбнулся добрыми грустными глазами.

– Что вы такое натворили, Том? – спросил он.

Чарлз держался нарочито серьёзно; Майкл, которого забавляло явное смущение Тома, шутливо; Джулия, хотя внешне разделяла их веселье, была настороже.

– Оказывается, юный распутник водит Джулию по ночным клубам, в то время как ей давно пора «бай-бай».

Джулия завопила от восторга.

– Ну как, Том, признаемся или будем начисто всё отрицать?

– И знаете, что я сказал этой сороке, – прервал её Майкл, – я сказал: до тех пор, пока Джулия не тащит меня в ночные клубы…

Джулия перестала прислушиваться к его словам. Долли, подумала она и, как ни странно, употребила те же самые два слова, что и Майкл. Объявили, что ужин подан, и их весёлая болтовня обратилась к другим предметам. Но хотя Джулия принимала в ней живейшее участие, хотя, судя по её виду, она уделяла гостям всё своё внимание и даже с величайшим интересом выслушала одну из театральных историй Майкла, которую слышала по меньшей мере двадцать раз, всё это время она вела про себя оживленную беседу с Долли. Долли всё больше и больше съеживалась от страха, пока Джулия говорила ей, что именно она о ней думает.

«Вы, старая корова, – сказала она Долли. – Кто вам позволил совать нос в мои дела? Молчите. Не пытайтесь оправдываться. Я знаю слово в слово, что вы сказали Майклу. Этому нет оправдания. Я думала, вы мне друг. Думала – я могу на вас положиться. Ну, теперь конец. Больше я вас знать не хочу. Ни за что. Думаете, мне очень нужны ваши вонючие деньги? И не пытайтесь говорить, что не имели в виду ничего дурного. Да что бы вы были, если бы не я, хотела бы я знать? Если вы хоть кому-нибудь известны, если что-то и представляете собой, так только потому, что случайно знакомы со мной. Благодаря кому все эти годы ваши приемы имели такой успех? Думаете, люди приходили любоваться на вас? Они приходили посмотреть на меня. Всё. Конец».

По правде сказать, это был скорее монолог, чем диалог.

Позже, в кино, она сидела рядом с Томом, как и собиралась, и держала его за руку, но рука казалась на редкость безжизненной. Как рыбий плавник. Видно, его встревожили слова Майкла, и теперь он сидит и думает о них. Как бы улучить минутку и остаться с ним наедине? Она сумела бы его успокоить. В конце концов никто, кроме неё, не выпутался бы из положения с таким блеском. Апломб – вот точное слово. Интересно всё-таки, что именно Долли сказала Майклу. Надо будет узнать. Майкла спрашивать не годится, ещё подумает, что она придала какое-то значение его словам; надо узнать у самой Долли. Пожалуй, не стоит ссориться с ней. Джулия улыбнулась при мысли, какую сцену она разыграет с Долли. Она будет со старой коровой сама нежность, она подластится к ней и выспросит всё, та и не догадается, как она, Джулия, на неё сердита. Любопытно всё-таки… Её прямо мороз по коже пробрал при мысли, что о ней болтают. В конце концов, если она не может поступать как хочет, кто тогда может? Ее личная жизнь никого не касается. Однако, если люди начнут над ней смеяться, хорошего будет мало. Интересно, что выкинет Майкл, если узнает правду? Не очень-то ему удобно будет с ней развестись и оставаться её антрепренёром. Самое умное с его стороны было бы закрыть глаза, но в некоторых отношениях Майкл – человек странный: нет-нет да и вспоминает, что его, родитель – полковник, и начинает изображать из себя бог весть что. Он вполне может вдруг сказать: пропади оно всё пропадом, я должен поступить как джентльмен. Мужчины такие дураки, они способны наплевать в собственный колодец. Конечно, она не очень-то и расстроится. Поедет на гастроли в Америку на год или два, пока скандал не затихнет, а потом найдет себе нового антрепренёра. Но это такая докука! И потом, у них есть Роджер, об этом тоже нельзя забывать; он так станет переживать, бедный ягненочек, всё это будет для него так унизительно. Нечего закрывать глаза: она будет крайне глупо выглядеть, разводясь в её возрасте из-за мальчишки двадцати трёх лет. Конечно, замуж она за Тома не выйдет, на это у неё достанет ума. А Чарлз женится на ней? Джулия обернулась и посмотрела в полумраке на его аристократический профиль. Он безумно любит её уже много лет, он – один из тех великодушных галантных идиотов, которых женщины запросто обводят вокруг пальца; возможно, он не откажется выступать в суде в роли соответчика при расторжении брака вместо Тома. Это был бы прекрасный выход. Леди Чарлз Тэмерли. Звучит неплохо. Возможно, она и правда была несколько безрассудна. Она всегда следила, чтобы её никто не заметил, когда шла к Тому, но её мог увидеть кто-нибудь из шоферов по пути туда или обратно и вообразить невесть что. У таких людей всегда только непристойности на уме. Что до ночных клубов, она с радостью ходила бы с Томом в тихие местечки, где бы их никто не увидел, но он не хотел. Он любил, чтобы была куча народу, ему нравилось вращаться среди элегантных людей, на них посмотреть и себя показать. Он хотел, чтобы их видели вместе.

«Чёрт подери! – сказала себе Джулия. – Чёрт подери! Чёрт подери!»

Да, вечер в кино оказался далеко не таким приятным, как она ожидала.