Театр тьмы

– Я тоже на нее приглашена, так что…

– В семь часов тебя это уже не будет волновать, – серьезно сказал Чарльз и посмотрел на меня исподлобья.

Мои губы снова одолел зуд. Страшное желание сорваться с места и накинуться на мужчину, который сидел на другом конце комнаты и пронзал меня своим взглядом, как саблями, растеклось по телу негой. Мысленно я застонала.

«Сара, все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо», – подумала я, посмотрев на дверь, которая не была заперта. Я могла покинуть помещение в любой момент.

– Если захочешь сбежать, ничего не выйдет. Эту дверь сегодня можно открыть только с той стороны. Но этого никто не сделает, будь уверена. Актеры знают: мне нельзя мешать, когда я принимаю гостей из прессы.

Я подумала о Томе и прикусила нижнюю губу до крови. А Чарльз уже начал говорить. С расстановкой, меняя интонации в голосе. Иногда он вставал со стула в порыве гнева, иногда садился на него в отчаянии. Он играл передо мной. Великий и талантливый актер показывал последний в моей жизни спектакль, который носил громкое название «Жизнь».

Чарльз не лгал. Людям на смертном одре не врут, потому что они больше, чем кто бы то ни был, имеют право знать правду.

А ворон, что сидел на жердочке, не шевелился, направив белесые глаза в мою сторону. Видел ли он мой страх? Чувствовал ли, как в жилых стынет кровь? Я не знала, а вскоре и вовсе перестала обращать на него внимание. Если еще несколько месяцев назад птица пугала меня, то во время рассказа художественного руководителя я поняла, что бояться стоит не ее, а все устройство мира.





Часть четвертая

Конец игры




Нельзя жить, не имея на то оснований.

Месть – чем не основание для жизни?

© Альбер Камю «Калигула»





1




Лондон, 1963 год

Чарльз Бейл познакомился с Брюсом Рейнолдсом за полгода до ограбления, в феврале 1963 года. Случилось это в лондонском пабе в двенадцатом часу ночи – в самый разгар душевных излияний, заливаемых очередной порцией пива, виски или рома. Основатель подающего надежды театра «Кассандра» сидел перед барменом и стеклянным взглядом наблюдал, как тот наливает очередному клиенту алкогольный напиток.

– Повтори, – попросил Чарльз, глядя на опустевший стакан. В этот вечер он пил виски, как воду – залпом, не разбирая вкуса и температуры.

– Что, денек не задался? – послышался голос сбоку. Рядом с Чарльзом сел Брюс – широкоплечий загорелый мужчина в очках с черной оправой и с модной стрижкой «боб». Подмигнув актеру, он перевел взгляд на бармена: – Старик, двойной виски со льдом. Пора разогнать в жилах кровь!

– Как скажешь, Брюс, – ответил бармен.

– Ну, старик, рассказывай, что случилось, – Брюс повернулся к Чарльзу и взглянул на него так, что у актера внутри все перевернулось. Он сразу подумал, что никогда не встречал мужчину, который был бы таким же целеустремленным, как незнакомец, заказавший двойной виски со льдом.

– Мы не знакомы, – слишком тихо для шумного паба ответил Чарльз и посмотрел на свой опустевший стакан.

– Старик, пабы созданы для того, чтобы общаться, а не для того, чтобы собирать сопли в стакан, – Брюс похлопал Чарльза по плечу. Когда его сильная рука коснулась актера, тот вздрогнул.

– Чарльз Бейл, – актер протянул Брюсу руку. Тот пожал ее.

– Брюс Рейнолдс, – улыбнулся мужчина в очках. – Старик, твоя рука слишком нежная для мужчины. Ты что, из этих? Ну…

– Я актер, – ответил Чарльз, глотнув виски, который ему подлил бармен. – И директор театра.

– Ничего себе, а то думаю, почему тут так сильно пахнет искусством. Ну, разит, как из толчка. Прости, не хотел тебя обидеть. Просто у меня юмор такой… ну, знаешь, плоский.

– Заметно.

– И все-таки расскажешь, чтó у тебя случилось, старик? – глотнув виски со льдом из кристально чистого стакана, снова спросил Брюс.

Музыка в пабе стихла. В двенадцать часов во многих заведениях Лондона был «комендантский час» – время, когда администрация включала тихие мелодии, чтобы посетители могли спокойно общаться и распахивать друг перед другом души, которые до этого целый день держали на амбарном замке.

Глянув искоса на мускулистого мужчину, Чарльз подумал, что нет ничего плохо в том, чтобы рассказать новому знакомому о проблемах, которые сыпались на актера, как хлопья снега в самый ненастный зимний день. А наутро забыть о сказанных словах. В этом и состоит плюс знакомств в пабах – ты можешь вывернуть душу, а уже через сутки делать вид, что ничего не случилось. Потому что вероятность повторной встречи с новым знакомым нещадно мала. Один к сотне.


В ту ночь Чарльз Бейл – актер, директор некогда успешного театра «Кассандра» и отец восемнадцатилетнего парня – рассказал одному из самых опасных воров Лондона о своей жизни. Об умершей от рака жене, о театральном искусстве, о желании создать место, куда смогут приходить отчаявшиеся люди. Актер считал, что храмы не всегда подходят для очищения душ. После смерти сына Эрика и жены он вообще перестал верить в Бога.

– Я хочу руководить театром, который будет лечить израненные реальностью сердца людей, – говорил Чарльз, уже не обращая внимания – слушают его или нет. Но Брюс слушал. Внимательно слушал, сжимая в руке стакан с недопитым виски. – Но я не могу этого сделать. Точнее – не смог.

– Почему? – спросил Брюс.

– В Англии сотни театров. Сотни. И все они построены на нерушимых традициях Королевства. В особенности на двух: на сцене должны играть выходцы из аристократических семей и постановки не должны выходить за рамки приличия. Вот почему у нас голубая кровь ценится больше, чем талант? Мой инвестор потерпел крушение, но… никто из его компаньонов не хочет финансировать мое искусство. Им нужна голубая кровь, а мои актеры – это дети обычных работяг…

Чарльз скривился в гримасе боли и залпом осушил очередной стакан виски. Бармен, заметив это, взглядом спросил: «Еще?» Актер кивнул.

– Мой театр – банкрот. Театр, который я назвал в честь жены… театр, который я создал, чтобы людям было куда прийти, когда им очень и очень плохо. Театр, в который мы с ней вложили душу… его нет… точнее – его скоро закроют. Сегодня я начал готовить документы на продажу здания.

Сказав это, Чарльз заплакал. Тихо. Так, как плачут люди, которые уже знают, что они забрели в тупик.

– Старик, не отчаивайся, – Брюс похлопал актера по плечу. – Слышишь? Это еще не конец.

В два часа ночи Чарльз Бейл вышел из паба с салфеткой в кармане пиджака – на ней был написан домашний номер Брюса Рейнолдса, а чуть ниже просьба: «Обязательно позвони утром». И Чарльз позвонил. Только не следующим утром, а через неделю, когда, переборов все сомнения и стыд за чрезмерную эмоциональность в пабе, решил, что терять уже нечего.

«Пусть я наговорил лишнего, это не делает из меня плохого человека», – подумал Чарльз, набирая номер предводителя будущего ограбления. Ограбления, которое 8 августа 1963 года пресса назовет самым невероятным преступлением двадцатого века. Великим ограблением поезда.





2




Лондон, 2019 год

– Подождите, – я замотала головой, пытаясь переварить услышанное. – Но как же алиби? Эмили Томпсон, подозревая вас в ограблении, узнала, что в ту ночь вы спали дома. Бармен сказал, вы в состоянии сильного алкогольного опьянения сели в такси и уехали домой. А таксист сказал, что вы так сильно напились… вас даже ноги не держали. Вы… чуть не разбили ему зеркала дальнего вида, когда выходили из машины.

– Алиби, – Чарльз засмеялся. Он все так же сидел около стола и, сложив руки на груди, рассказывал историю своей жизни. Своей прошлой жизни. Недалеко от мужчины сидел его ворон. Он не шевелился и не подавал признаков жизни. Просто сидел и прислушивался к нашему разговору. – Милая моя, сыграть актеру пьяницу – это то же самое, что тебе написать «Здравствуйте, меня зовут Сара Гринвуд и я журналист». Понимаешь, к чему я?

– Вам это раз плюнуть, – прошептала я.

– Именно.

– Но бармен не мог ошибиться. Вы же пили. Значит, должны были опьянеть.

– Я не пил. Весь алкоголь выливал в цветочное дерево, которое стояло на полу у края барной стойки. Представляешь, сколько пабов в Лондоне мне пришлось обойти, чтобы найти такие большие растения у баров? Да я чуть не поседел почти в сорок лет.

– Как нелепо, – хмыкнула я.

– Ну, извините, других вариантов, куда выливать алкоголь, не было.

– Получается, когда таксист отъехал от вашего дома, вы сели в свою машину и поехали к мосту в графство Букингемшир? А где был ваш сын, Кристофер?

– Сидел в комнате, читал. Он часто засиживался допоздна. Ночь на 8 августа не стала исключением.

– Но как вы сбежали? Куда спрятали деньги? Почему полиция не заподозрила шестнадцатого грабителя?

– Ох, милая моя, разве тебя не учили в университете, что задавать герою статьи больше одного вопроса за раз – плохой тон? Наберись терпения. Я все тебе расскажу. Что-что, а право знать правду я у тебя не забираю. Но этого нельзя сказать о твоей жизни, которая закончится ровно в девятнадцать ноль-ноль. Кстати, в эту самую минуту, в девятнадцать ноль-ноль, Том Харт выйдет на сцену. С чувством выполненного долга он прочитает первые строки из дневника Франца Кафки. А когда зайдет в гримерку, ты уже будешь мертва. Я специально дал ему шанс выйти первым. Заслужил.

Губы Чарльза Бейла скривились в довольной ухмылке. Я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки, но сделала вид, что ничего не произошло. Комната по-прежнему тонула в полумраке горящих в канделябре свечей, которые в любой момент могли вспыхнуть и сжечь меня заживо.





3




Лондон, 1963 год

За неделю до ограбления бандиты заселились на ферму в графстве Букенгемшир под видом солдат, которые проходят учения в полях, чтобы не привлекать к себе внимания жителей поселения. После преступления они планировали провести на ней еще какое-то время, чтобы переждать шумиху, и уже после разъехаться по домам с большим кушем. Брюс Рейнолдс до переезда встретился с Чарльзом Бейлом у него в доме и настоятельно попросил актера поехать на ферму вместе со всеми, чтобы не навести на себя лишних подозрений. Но Чарльз отказался – работа в театре (пусть и обанкротившемся) продолжала идти, и он не мог покинуть труппу в такой тяжелый момент.

– Я приеду к мосту в два часа ночи, – сказал Чарльз. – Никто меня не увидит. Вернусь так же тихо.

– Нет, – Брюс замотал головой, закуривая уже третью сигарету за последние полчаса. – Ты прости, старик, но я не могу так рисковать. Мужики и так не в восторге, что я беру тебя в дело. Понимаешь, лишний рот за столом. Тем более раньше ты никогда не грабил, ничего не знаешь. Это большой риск – нам нужно тебя защитить.

«Нет, вам нужно присматривать, следить за мной, чтобы я не сдал вас», – подумал Чарльз и глубоко вздохнул.