Танец змей

А позади этого хаотичного изобилия, уютно устроившись в своем кресле, восседала сама королева Виктория.





45




В многослойном одеянии из черных мехов и тафты она походила на идеально круглый тюк, а бледное лицо ее почти сравнялось тоном с жидкими прядями седых волос, уложенных хитрым образом, чтобы скрыть все имеющиеся залысины. Голову ее украшала отнюдь не корона, а замысловатый жгут из черного бархата, отделанный шелковыми цветами и пышными белыми перьями. В ушах блестели крупные жемчужные серьги, которые оттягивали ей мочки. Впрочем, все в том лице давно уже проиграло в борьбе с земным притяжением – налитые мешки под глазами, кожа на шее. Но больше всего бросались в глаза ее пухлые щеки, обвисшие от самых скул, отчего все лицо ее сползло вниз и застыло в гримасе усталости. Ее правая рука с пером покоилась на столе, и я заметил, что четыре нитки жемчуга, туго обхватывавшие ее толстое запястье, удерживали миниатюру с портретом принца Альберта, написанную на слоновой кости и защищенную стеклом.

Она поморщилась от дуновения холодного воздуха, однако на нас не взглянула. Она смотрела в другую сторону, на высокого крупного мужчину, что стоял рядом с ней. Кожа у него была цвета камфорного дерева, лицо – упитанным и гладким, обрамленным курчавой иссиня-черной бородой. На нем были причудливый бело-золотой тюрбан и, несмотря на духоту в шатре, утепленная туника, плотная и цветистая, как персидский ковер у него под ногами.

В левой руке он держал маленькую книгу, грудь его гордо вздымалась – он медленно что-то зачитывал вслух своим низким, чужеземным голосом. Каждый слог он сопровождал кивком и круговым жестом правой руки. Королева отвечала кивком на каждый слог, немигающие глаза ее завороженно следили за ним, будто он был заклинателем змей, а она попала под его чары.

Нам пришлось прервать урок хиндустани для королевы, и это не пришлось ей по нраву.

Худосочный лакей подошел к ней – выверенными мелкими шажками. Пока он что-то тихо шептал на ухо ее величеству, лорд Солсбери ступил внутрь с той же осторожностью. Виктория вскинула голову – жемчужные серьги закачались.

Макгрей подступил ко мне и шепнул:

– Черт, ну и жирдяйка.

– Макгрей!

– Я к чему: болтают-то всякое, но ведь и не подумаешь, что она и правда настолько…

– Умолкни. Заткнись! Прошу тебя.

Увы, я и сам понимал, о чем он. Полнотелость королевы не имела отношения к здоровью. Эта женщина явно десятки лет заедала свои горести, и некому было остановить ее или хотя бы предупредить, что подобным поведением она может себе навредить.

Виктория подняла ладонь, и темнокожий мужчина – ее Мунши – тотчас замолк, бросив на нас исполненный негодования взгляд. Она слушала, и глаза ее метнулись сначала к лорду Солсбери, а затем – неожиданно – к Макгрею и мне.

Когда наши взгляды встретились, меня пробрала дрожь, ибо я немедленно узнал тот самый оттенок голубого, какой видел на портрете мальчика. И даже форму бровей: одна изогнутая, другая почти прямая. Я разглядывал их лишь долю секунды, ибо вспомнил, что смотреть на королеву в упор не принято, и инстинктивно склонил голову как можно ниже. Макгрею помочь с этим пришлось Шефу.

Заговорил лорд Солсбери – тоном настолько мягким, настолько почтительным, что я едва его узнал:

– Ваше величество, простите мне это вторжение, но задание было выполнено. Вот они – те самые люди.

Я не осмеливался поднять глаза, колени у меня внезапно задрожали. Я услышал шуршание бесчисленных слоев материи – Виктория заерзала в кресле.

– Почему вы так на меня смотрите, Солсбери? – сказала она. Голос ее был монотонным и скрипучим, но при этом звучным, явно натренированным для того, чтобы его слышали даже в дальних концах зал. – Хотите медаль?

– Мэм, я…

– Я думала, вы выше этого. Одному Господу известно, как давно я велела вам найти этих людей. Это было еще в Виндзоре!

Очень осторожно я поднял взгляд, не меняя положения головы. Солсбери снял шляпу, и я увидел, как блестят от пота его макушка и виски.

– Возникли некоторые обстоятельства, ваше величество.

– Обстоятельства? – передразнила она.

– Именно, ваше величество. Если вы не возражаете… было бы лучше обсудить этот вопрос без посторонних, с учетом того…

– Чушь. Абдул и Уолтер могут присутствовать, о чем бы ни шла речь.

Прижав книжечку к своей раздувшейся груди, Мунши посмотрел на лорда Солсбери с гордой, до крайности самоуверенной ухмылкой.

Премьер-министр выглядел взбешенным, но ему не оставалось ничего иного, кроме как сглотнуть и продолжить:

– Эти люди непреднамеренно вывели меня на… ведьм.

Казалось, что от этого слова в шатре стало так зябко, что справиться с этим не могли даже пышущие жаром печки.

Виктория снова заерзала, кресло заскрипело под ее весом.

– Что?

Солсбери тотчас приосанился.

– Остатки прежнего шабаша, ваше величество. Рассеялись по всей стране. Я уже отправил людей. Если вы дадите мне чуть больше времени, уверен, что смогу выследить их и найти для вас подходящую женщину, которая…


– Я в них больше не нуждаюсь.

Тишина.

Эти слова прозвучали так внезапно и так обыденно, что до всех нас долго доходил их смысл. Дрова потрескивали в печках, волны накатывали на отмель.

Сам лорд Солсбери задохнулся и не сразу обрел дар речи.

– Я… я-я… Я прошу проще…

– Я в них больше не нуждаюсь! – взревела Виктория, да так громко, что я испугался, не обрушится ли шатер от одного ее крика. – Вы оглохли?

Любопытство во мне возобладало над здравомыслием, и я поднял лицо. Виктория хлопнула ладонями по столу, голубые глаза ее едва не вылезли из орбит, грудь вздымалась.

Премьер-министр, стоявший между нами, мял в руках шляпу.

– Ваше величество, прошу простить меня, но могу… могу ли я узнать… в чем причина столь внезапной утраты интереса?

Виктория лениво откинулась назад, не сводя немигающих глаз с Солсбери.

– Потому я и хотела, чтобы Абдул здесь присутствовал, – сказала она. – Он помог мне осознать собственное неблагоразумие. Я стала, – она погладила миниатюру на запястье, – я стала жертвой ереси. Те женщины были гласом Дьявола! Они опутали меня и чуть не обрекли саму мою душу на вечные муки.

Макгрей резко втянул воздух, явно намереваясь выдать нечто похуже, чем «Ох!», но ему хватило благоразумия промолчать. Повисла глубокая тишина – все мы пытались осознать сказанное.

Была ли то внезапная прихоть? Может, королева издевалась над нами и дразнила премьер-министра? Неужели она это всерьез?

Я заметил отражение собственного оторопелого лица в серебряном чайнике, и тут руки Солсбери затряслись от злости, которую ему едва удавалось сдерживать. Его глаза бешено метались от одного прислужника королевы к другому.

– Позволите, ваше величество? – вмешался Мунши – английский у него был безупречный.

Я никогда в жизни не видел столь темных глаз, а ресницы его были до того густыми и черными, что на миг я усомнился, не красит ли он их тушью.

Королева кивнула, и лорд Солсбери, не сдержавшись, злобно фыркнул.

Мунши нарочито вальяжно принялся расхаживать вокруг стола, говоря медленно и снисходительно, словно он давал урок малым детям:

– Дьявол сулит те же блага, что и… Господь, как вы Его называете. Но мертвые, к сожалению, мертвы. Нам не суждено увидеться с ними до скончания веков. Таково повеление Господа. Любые иные голоса, чей шепот мы слышим ночами, призраки и… духи? – все это происки Дьявола. Он постоянно что-то нашептывает нам. И он хитер. Он знает, как использовать наши самые сокровенные желания, сколь добродетельными и бескорыстными они бы ни были, чтобы заманить нас в свою ловушку – в ад.

Лицо лорда Солсбери сравнялось оттенком с полотнищем шатра.

– Ваше величество, – ворчливо начал он, – этот человек не христианской веры! Какими бы безумными учениями…

– Безумной была я! – завопила Виктория. – Я! Самим Господом назначенная Защитницей веры! Я читала и перечитывала Библию. Абдул прав. Он раскрыл мне глаза на истину. Я увижу Альберта, и дети мои увидят. Но произойдет это на небесах, а не посредством медиумов, которые в лучшем случае шарлатаны, а в худшем – почитатели дьявола. Старый король Яков правильно сделал, когда приказал всех их сжечь и повесить!

Значит, все, что я читал о ней, было правдой, подумал я. Ее чудачества, ее непостоянство, ее внезапные вспышки ярости. Минувшие дни все мы провели в сущем аду, тогда как эта чудовищная женщина, замотанная в жемчуг и меха, наслаждалась рождественскими праздниками в собственных владениях, устраивая пикники в снегу, – а теперь она заявляет нам, что попросту передумала.

Лорд Солсбери метнул в меня взгляд, и впервые мы увидели в глазах друг друга некое взаимопонимание.

– Что… что мне делать с этими людьми, ваше величество? – с тяжелым вздохом спросил он.

Виктория раздраженно фыркнула, аж губы задрожали. Она выпрямилась, сделала какой-то жест, и лакей поднес ей блюдо с лакомствами. В одну секунду она поглотила три полные ложки пудинга на сале. Ела она нервно, громко чавкая и причмокивая – почти как Макгрей, – и жирные крошки падали на ее воротник, отороченный мехом куницы. Мне стало тошно, и я, пусть и не смотрел на нее в упор, ощутил на себе ее пытливый взгляд.

– Они совершили убийство, не так ли? – сказала она – к углу ее рта прилип омерзительный кусок сала. – Они убили тех женщин, пусть даже те были грешницами…

Макгрей открыл рот, чтобы возмутиться, но Шеф вдавил ему в загривок дуло револьвера.

– Верно, ваше величество, – сказал лорд Солсбери. – И, боюсь, они слишком много знают.

Услышав это, я сжал кулаки. Само собой, мы знали слишком много. Слишком много о нем. Слишком много и о королеве… но, увы, все доказательства буквально вырвали из моих рук.

– Как вас зовут? – внезапно бросила она.

На миг я забыл, как говорить, ошеломленный тем, что она обратилась к нам напрямую. Лорд Солсбери открыл было рот, но Виктория рявкнула:

– Они в состоянии сами ответить, не так ли?

Солсбери кивнул, поклонился и сделал шажок назад.

– Ваши имена! – потребовала Виктория, и я прочистил горло. Ни разу за всю свою жизнь не артикулировал я слов с таким тщанием.

– Иэн… Иэн Фрей, ваше величество.

Она хмыкнула: