Танец змей
Часть 28 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Будучи в Рамсгите, я увлекся одной Юной леди – и нахожу, что в моменты Близости мне недостает силы, чтобы проявить себя в полную мощь, – Думаю, что причиной тому может быть очередная Закупорка (если это и прежде была она), из-за которой я обратился к доктору Кортни.
[…]
Я обращался к нему за консультациями до конца февраля, он велит мне полечиться электрическим током в Партингтоне, я пройду курс лечения электричеством.
18
Мы добрались до Глазго глубокой ночью – погода к тому моменту уже начала портиться.
Шумные верфи – настоящие джунгли из мачт и труб – были подсвечены горящими окнами близлежащих пакгаузов, где, как я знал, мужчины, женщины и дети трудились до самого рассвета.
Мы еле пришвартовались – мешал сильный ветер. Капитан Джонс провожал нас едва ли не с тоской во взгляде. Он по-отечески поцеловал руку Кэролайн и вручил ей свою визитную карточку – на случай, если ей когда-нибудь снова «понадобятся его услуги». Несмотря на подавленное настроение, он просиял, когда ему вручили оставшуюся часть оплаты.
Мы поспешили на вокзал Святой Енох и взяли билеты на ближайший поезд до Эдинбурга. Отправление было назначено лишь на следующее утро, так что мы заночевали в роскошной привокзальной гостинице.
Даже пышное убранство комнат не сильно меня приободрило. По словам Макгрея, садясь на поезд поутру, я рычал на всех и вся – даже на бездомных псов.
Несмотря на сильный снегопад, поездка оказалась недолгой – чуть больше двух часов, – и за это время я успел пересказать Макгрею все то, что поведала мне Кэролайн. Он внимательно слушал меня и ни разу не перебил, но лишь потому, что, видимо, все еще находился под остаточным воздействием лауданума. Эх, если бы только можно было накачивать его так всякий раз, когда мне нужно втолковать ему нечто предельно важное…
В Эдинбург мы прибыли поздним утром и обнаружили город погребенным под трехфутовым слоем снега. Судя по всему, нам удалось пропустить весьма свирепую метель – впрочем, впереди нас ждало кое-что похуже.
Поезд приближался к временным платформам Каледонского вокзала, и я увидел впереди скопление констеблей в униформе. Состав сбавил скорость, и я различил среди них каштановую шевелюру и орлиный нос суперинтендента Тревельяна.
– Это что, начальник? – вскричал Макгрей и прилип к окну.
– Что ему здесь нужно? – Я с трудом верил своим глазам.
Из соседнего купе появился Шеф.
– Похоже, они вас тут дожидаются.
– Быть такого не может, – возразил я. – Они никак не могли узнать, что мы… – Тут я заметил ухмылку на лице у Шефа, который в тот миг раскуривал сигарету.
Макгрей вскочил и схватил его за грудки.
– Ах ты подлый кусок дерьма, ты кому-то сообщил, что мы едем назад?
Прежде чем удостоить нас ответом, Шеф осклабился и сипло рассмеялся:
– Разумеется. Вчера ночью я отправил телеграмму своим людям из гостиницы в Глазго.
– Ох, едрить твою в дышло! И ты только сейчас решил нам об этом сказать?
Шеф и усом не повел.
– Я обязан держать лорда Солсбери в курсе того, что происходит.
Макгрей воздел кулак.
– А твои сраные пешки разболтали всем, где моя сестра!
В ответ на это Шеф едва не расхохотался:
– Да как я мог это сделать, болван ты стоеросовый? Я понятия не имею, где сейчас твоя бесноватая сестричка. Равно как и ты. Поэтому советую тебе поберечь силы. Похоже, случилось нечто по-настоящему серьезное, если моим людям пришлось поделиться сведениями с твоим унылым начальником.
В купе вошла Кэролайн, бледная как полотно.
– Прошу вас, скажите, что появление этих констеблей не значит… – Она увидела, что Девятипалый все еще держит Шефа за лацканы и испуганно прикрыла рот.
Макгрей оттолкнул Шефа к стене и вышел из купе, пыхтя как паровоз. Шеф и Боб принялись пробираться вперед, расталкивая прочих пассажиров, а мы с Кэролайн пристроились за ними.
Словно в знак дурных известий, которые мне вот-вот предстояло получить, морозный воздух с примесью вони угля и машинного масла сдавил нам легкие, и мы закашлялись.
Едва завидев нас, констебли зашагали в нашу сторону. Вид у всех был чрезвычайно взволнованный – даже у Тревельяна. Макгрей уже был рядом, но суперинтендент жестом приказал ему молчать, а затем посмотрел на меня.
– Ну? – выпалил Макгрей. – Что стряслось?
На скулах Тревельяна ходили желваки.
– Прошу вас следовать за мной, инспекторы. Боюсь, что дома вам грозит опасность.
19
Не успели мы распорядиться насчет багажа и нового коня Макгрея, как нас втолкнули в экипаж Тревельяна, который тут же тронулся и повез нас на север, в Новый город. Мы миновали мрачные Сады Квин-стрит и повернули направо.
На дорогах было слякотно, снег превратился в бурую жижу, и на повороте коляску опасно занесло. Сердце мое ухнуло в пятки, когда я понял, что мы выехали на Грейт-Кинг-стрит, на которой стоял мой дом.
Я ахнул.
На фоне припорошенных снегом домов мой выглядел как вывернутый наизнанку закопченный дымоход, а окна, почерневшие от сажи, напоминали дула пушек, из которых все еще валит дым.
Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из экипажа на ходу – а мы все еще ехали, и довольно быстро, – но в спешке забыл о том, что рука моя повреждена, и зарычал от боли. Вид у меня, похоже, был отчаянный, ибо Макгрей схватил меня за плечо.
Рядом с домом толпились люди, и среди полицейских, соседей и случайных прохожих я разглядел жалкую пожарную машинку. Со своими ярко-красными колесами и блестящей медной трубой парового насоса она походила на детскую игрушку, наугад заброшенную на поле боя.
Макгрей сдерживал меня до тех пор, пока экипаж не остановился, а затем сам открыл передо мной дверцу. Я выскочил наружу и сразу же поскользнулся в грязи, лихорадочно оглядывая все вокруг в попытке оценить масштаб бедствия.
Первый этаж все еще был в огне, правда, тот уже угасал. Окна и входная дверь выгорели полностью, крыльцо все еще поливали из пожарного шланга жалкой струйкой воды. Я посмотрел вверх. Окна на втором и третьем этажах лопнули, рамы их тоже обуглились, но пламени было не видать.
Я инстинктивно ринулся к дому.
– Лейтон! – закричал я.
Макгрею с одним из офицеров пришлось вцепиться в меня, иначе я вбежал бы прямо в догорающий холл. Макгрей показал направо:
– Вон он. Он здесь.
Неудивительно, что я его не заметил. Лейтон, закутанный в потрепанное одеяло, сидел на бордюре с чашкой горячего чая в руках. Он лишился половины волос, и кожа на их прежнем месте была обожжена и покрыта волдырями. Женщина, в которой я опознал соседскую экономку, гладила его по спине. Когда я подошел, она бросила на меня осуждающий взгляд, но мне было не до нее.
– Лейтон, ты цел? – Я опустился на колени рядом с ним.
Бедняга весь дрожал и с отсутствующим видом вглядывался в свой чай, от него сильно несло горелым деревом. Он поднял голову и взглянул на меня, попытавшись изобразить улыбку.
– Я спас ваши запонки, господин, – прошептал он – даже в такой момент его безупречный английский звучал учтиво. Он покопался в нагрудном кармане и вручил мне маленький кожаный футляр, весь в пепле. – Но только золотые, сэр. Те, что из слоновой кости, я забрать не успел. Простите.
Меня захлестнуло нежностью – да так, что я едва не прослезился. Я кашлянул и ласково стиснул его плечо, а затем принял у него футляр – здоровой рукой.
– Что произошло? – спросил я его, когда понял, что он в относительном порядке. – Это был несчастный случай? Ты что-то…
Я захлопнул рот. И так было понятно, что это не случайность.
Лейтон покачал головой.
– Я уже рассказал констеблям. Я наводил порядок в винном погребе, искал кларет, чтобы подать его вам, как только вы вернетесь. Я услышал звук разбитого стекла и решил, что мне почудилось. Когда я поднялся на первый этаж, гостиная уже пылала, словно недра ада!
На последнем слове голос его сорвался на визг, и он прикрыл рот. Экономка заставила его сделать еще глоток чаю.
В этот момент к нам подошел констебль Макнейр. Под глазами у него залегли темные круги.
– Все случилось еще до рассвета, – сказал он. – Мальчишка-газетчик как раз обходил район. Говорит, что заметил пару старух – по крайней мере, ему показалось, что это старухи. Они были похожи на попрошаек. Проходя мимо дома, они метнули в окна кирпичи и какие-то склянки. Мальчишка говорит, что никогда не видел, чтобы дом так быстро занимался огнем.
– А что те старухи? – спросил я.
– По словам парнишки, их будто ветром сдуло.
Я медленно поднялся, стиснув в руке футляр с запонками.
– Мне очень жаль, инспектор.
– Вы что, больше никого не допросили? – рявкнул я. – Соседей? Фонарщика? Уж кто-то точно видел, куда они сбежали!
Ко мне подошел Тревельян.
– Мы уже допросили и ваших соседей, и их прислугу. Все утверждают, что либо спали, либо находились далеко от окон. Похоже, что тот мальчишка – единственный свидетель.
[…]
Я обращался к нему за консультациями до конца февраля, он велит мне полечиться электрическим током в Партингтоне, я пройду курс лечения электричеством.
18
Мы добрались до Глазго глубокой ночью – погода к тому моменту уже начала портиться.
Шумные верфи – настоящие джунгли из мачт и труб – были подсвечены горящими окнами близлежащих пакгаузов, где, как я знал, мужчины, женщины и дети трудились до самого рассвета.
Мы еле пришвартовались – мешал сильный ветер. Капитан Джонс провожал нас едва ли не с тоской во взгляде. Он по-отечески поцеловал руку Кэролайн и вручил ей свою визитную карточку – на случай, если ей когда-нибудь снова «понадобятся его услуги». Несмотря на подавленное настроение, он просиял, когда ему вручили оставшуюся часть оплаты.
Мы поспешили на вокзал Святой Енох и взяли билеты на ближайший поезд до Эдинбурга. Отправление было назначено лишь на следующее утро, так что мы заночевали в роскошной привокзальной гостинице.
Даже пышное убранство комнат не сильно меня приободрило. По словам Макгрея, садясь на поезд поутру, я рычал на всех и вся – даже на бездомных псов.
Несмотря на сильный снегопад, поездка оказалась недолгой – чуть больше двух часов, – и за это время я успел пересказать Макгрею все то, что поведала мне Кэролайн. Он внимательно слушал меня и ни разу не перебил, но лишь потому, что, видимо, все еще находился под остаточным воздействием лауданума. Эх, если бы только можно было накачивать его так всякий раз, когда мне нужно втолковать ему нечто предельно важное…
В Эдинбург мы прибыли поздним утром и обнаружили город погребенным под трехфутовым слоем снега. Судя по всему, нам удалось пропустить весьма свирепую метель – впрочем, впереди нас ждало кое-что похуже.
Поезд приближался к временным платформам Каледонского вокзала, и я увидел впереди скопление констеблей в униформе. Состав сбавил скорость, и я различил среди них каштановую шевелюру и орлиный нос суперинтендента Тревельяна.
– Это что, начальник? – вскричал Макгрей и прилип к окну.
– Что ему здесь нужно? – Я с трудом верил своим глазам.
Из соседнего купе появился Шеф.
– Похоже, они вас тут дожидаются.
– Быть такого не может, – возразил я. – Они никак не могли узнать, что мы… – Тут я заметил ухмылку на лице у Шефа, который в тот миг раскуривал сигарету.
Макгрей вскочил и схватил его за грудки.
– Ах ты подлый кусок дерьма, ты кому-то сообщил, что мы едем назад?
Прежде чем удостоить нас ответом, Шеф осклабился и сипло рассмеялся:
– Разумеется. Вчера ночью я отправил телеграмму своим людям из гостиницы в Глазго.
– Ох, едрить твою в дышло! И ты только сейчас решил нам об этом сказать?
Шеф и усом не повел.
– Я обязан держать лорда Солсбери в курсе того, что происходит.
Макгрей воздел кулак.
– А твои сраные пешки разболтали всем, где моя сестра!
В ответ на это Шеф едва не расхохотался:
– Да как я мог это сделать, болван ты стоеросовый? Я понятия не имею, где сейчас твоя бесноватая сестричка. Равно как и ты. Поэтому советую тебе поберечь силы. Похоже, случилось нечто по-настоящему серьезное, если моим людям пришлось поделиться сведениями с твоим унылым начальником.
В купе вошла Кэролайн, бледная как полотно.
– Прошу вас, скажите, что появление этих констеблей не значит… – Она увидела, что Девятипалый все еще держит Шефа за лацканы и испуганно прикрыла рот.
Макгрей оттолкнул Шефа к стене и вышел из купе, пыхтя как паровоз. Шеф и Боб принялись пробираться вперед, расталкивая прочих пассажиров, а мы с Кэролайн пристроились за ними.
Словно в знак дурных известий, которые мне вот-вот предстояло получить, морозный воздух с примесью вони угля и машинного масла сдавил нам легкие, и мы закашлялись.
Едва завидев нас, констебли зашагали в нашу сторону. Вид у всех был чрезвычайно взволнованный – даже у Тревельяна. Макгрей уже был рядом, но суперинтендент жестом приказал ему молчать, а затем посмотрел на меня.
– Ну? – выпалил Макгрей. – Что стряслось?
На скулах Тревельяна ходили желваки.
– Прошу вас следовать за мной, инспекторы. Боюсь, что дома вам грозит опасность.
19
Не успели мы распорядиться насчет багажа и нового коня Макгрея, как нас втолкнули в экипаж Тревельяна, который тут же тронулся и повез нас на север, в Новый город. Мы миновали мрачные Сады Квин-стрит и повернули направо.
На дорогах было слякотно, снег превратился в бурую жижу, и на повороте коляску опасно занесло. Сердце мое ухнуло в пятки, когда я понял, что мы выехали на Грейт-Кинг-стрит, на которой стоял мой дом.
Я ахнул.
На фоне припорошенных снегом домов мой выглядел как вывернутый наизнанку закопченный дымоход, а окна, почерневшие от сажи, напоминали дула пушек, из которых все еще валит дым.
Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из экипажа на ходу – а мы все еще ехали, и довольно быстро, – но в спешке забыл о том, что рука моя повреждена, и зарычал от боли. Вид у меня, похоже, был отчаянный, ибо Макгрей схватил меня за плечо.
Рядом с домом толпились люди, и среди полицейских, соседей и случайных прохожих я разглядел жалкую пожарную машинку. Со своими ярко-красными колесами и блестящей медной трубой парового насоса она походила на детскую игрушку, наугад заброшенную на поле боя.
Макгрей сдерживал меня до тех пор, пока экипаж не остановился, а затем сам открыл передо мной дверцу. Я выскочил наружу и сразу же поскользнулся в грязи, лихорадочно оглядывая все вокруг в попытке оценить масштаб бедствия.
Первый этаж все еще был в огне, правда, тот уже угасал. Окна и входная дверь выгорели полностью, крыльцо все еще поливали из пожарного шланга жалкой струйкой воды. Я посмотрел вверх. Окна на втором и третьем этажах лопнули, рамы их тоже обуглились, но пламени было не видать.
Я инстинктивно ринулся к дому.
– Лейтон! – закричал я.
Макгрею с одним из офицеров пришлось вцепиться в меня, иначе я вбежал бы прямо в догорающий холл. Макгрей показал направо:
– Вон он. Он здесь.
Неудивительно, что я его не заметил. Лейтон, закутанный в потрепанное одеяло, сидел на бордюре с чашкой горячего чая в руках. Он лишился половины волос, и кожа на их прежнем месте была обожжена и покрыта волдырями. Женщина, в которой я опознал соседскую экономку, гладила его по спине. Когда я подошел, она бросила на меня осуждающий взгляд, но мне было не до нее.
– Лейтон, ты цел? – Я опустился на колени рядом с ним.
Бедняга весь дрожал и с отсутствующим видом вглядывался в свой чай, от него сильно несло горелым деревом. Он поднял голову и взглянул на меня, попытавшись изобразить улыбку.
– Я спас ваши запонки, господин, – прошептал он – даже в такой момент его безупречный английский звучал учтиво. Он покопался в нагрудном кармане и вручил мне маленький кожаный футляр, весь в пепле. – Но только золотые, сэр. Те, что из слоновой кости, я забрать не успел. Простите.
Меня захлестнуло нежностью – да так, что я едва не прослезился. Я кашлянул и ласково стиснул его плечо, а затем принял у него футляр – здоровой рукой.
– Что произошло? – спросил я его, когда понял, что он в относительном порядке. – Это был несчастный случай? Ты что-то…
Я захлопнул рот. И так было понятно, что это не случайность.
Лейтон покачал головой.
– Я уже рассказал констеблям. Я наводил порядок в винном погребе, искал кларет, чтобы подать его вам, как только вы вернетесь. Я услышал звук разбитого стекла и решил, что мне почудилось. Когда я поднялся на первый этаж, гостиная уже пылала, словно недра ада!
На последнем слове голос его сорвался на визг, и он прикрыл рот. Экономка заставила его сделать еще глоток чаю.
В этот момент к нам подошел констебль Макнейр. Под глазами у него залегли темные круги.
– Все случилось еще до рассвета, – сказал он. – Мальчишка-газетчик как раз обходил район. Говорит, что заметил пару старух – по крайней мере, ему показалось, что это старухи. Они были похожи на попрошаек. Проходя мимо дома, они метнули в окна кирпичи и какие-то склянки. Мальчишка говорит, что никогда не видел, чтобы дом так быстро занимался огнем.
– А что те старухи? – спросил я.
– По словам парнишки, их будто ветром сдуло.
Я медленно поднялся, стиснув в руке футляр с запонками.
– Мне очень жаль, инспектор.
– Вы что, больше никого не допросили? – рявкнул я. – Соседей? Фонарщика? Уж кто-то точно видел, куда они сбежали!
Ко мне подошел Тревельян.
– Мы уже допросили и ваших соседей, и их прислугу. Все утверждают, что либо спали, либо находились далеко от окон. Похоже, что тот мальчишка – единственный свидетель.