Танец змей
Часть 21 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет, конечно, – сказал Шеф. – Сначала карманы его обыскали. – Он кивнул своему коллеге: – Покажи им, что мы нашли.
– Прошу, называй второго Бобом, – сказал я Макгрею, пока не разразилась очередная перепалка. Боб вывалил содержимое своих вместительных карманов наружу. Там были монеты, пакетик дешевого табака, подсумок с патронами… и маленький пузырек из зеленого стекла.
Макгрей тотчас схватил его и поднес к свету. Я подошел к нему, чтобы лучше рассмотреть этот предмет. Пузырек был закупорен пробкой и запечатан воском, но ни ярлыков, ни пометок на нем не было, а внутри плескалась мутная жидкость с темным осадком.
– Я бы не стал это здесь открывать, – сказал я. – Сначала его надо тщательно изучить.
Макгрей в кои-то веки согласился со мной и сунул пузырек к себе в карман. Шанс воспользоваться им по назначению ждал его впереди – но довольно нескоро.
– При нем были и деньги, – сказал Шеф. – Мы отдали их на нужды клиники.
– Револьверов не было? – спросил я.
– Один точно был – это я знаю, – сказал Макгрей, кивнув на свое перевязанное плечо. – Но мы этого говнюка довольно быстро обезоружили.
Я нахмурился.
– Всего один револьвер? Несколько… необдуманно с их стороны.
– Вероятно, они считали, что это будет легкая работенка, – сказала Кэролайн.
– Их легкое нападение, – Макгрей горько вздохнул, – для всех нас закончилось ранениями, а для одного бедолаги – пожизненным увечьем… Не хотел бы я оказаться здесь, когда эти проклятые гадюки решат выступить против нас во всей своей мощи.
– Поэтому вернемся к моему вопросу, – сказал Шеф, сверля Кэролайн взглядом – на сей раз возмутительно сальным. – Какого черта вы тут делаете?
Она запрокинула голову, будто вопрос этот был пощечиной. Я сгорал от желания узнать, что она ответит, но мне не хотелось, чтобы эти дикари, состоявшие на службе у премьер-министра, допрашивали ее как преступницу. К счастью, эта проблема решилась без моего вмешательства.
– Увы, с этим вам придется разобраться позже, – сказал Клоустон, стремительно вошедший в столовую. – Есть куда более срочное дело, которым нам нужно заняться немедля. – Мрачный донельзя, он посмотрел на нас с Макгреем в упор. – Собственно, оно нас сюда и привело. Мисс Макгрей.
Девятипалый выскочил из-за стола, случайно толкнув его, отчего чашки и кувшины заплясали.
– Но тебе к ней нельзя! – вспылил доктор Клоустон. – Это лишит нашу затею смысла.
У Макгрея разве что пар из ушей не пошел. Заскрежетав зубами, он схватил ближайший стул, намереваясь запустить им в стену.
– Я запрещаю тебе крушить это место! – прогремел доктор Клоустон, наставив на Макгрея дрожащий палец. Его оглушительный выкрик напугал всех нас. Я и не подозревал, что он способен на такую сцену. Ошарашен был, кажется, и сам доктор – он выдохнул и успокоился. И, оправив сюртук, сказал:
– Можешь разнести в щепки мой кабинет, но здешним людям, кроме этой клиники, податься некуда. Один мой добрый санитар и так уже изуродован на всю жизнь.
Макгрей прикусил губу, голубые глаза его пылали гневом, грудь ходила ходуном. Мы безмолвно наблюдали за ним, опасаясь, что он в любой момент потеряет самообладание. И тут кое-что случилось.
Ладонь Кэролайн робко коснулась руки Макгрея – этот жест, краткий и робкий, бросился мне в глаза, словно спичка, вспыхнувшая в абсолютной темноте. Он посмотрел на нее едва ли не в оцепенении. Я боялся, что он сорвется – ударит ее или еще что похуже. Но вместо этого по лицу его пробежала тень… пожалуй, стыда – и он вернул стул на место. И снова тяжело задышал.
– Фиалка в порядке? – в конце концов спросил он, в голосе его все еще слышалась злость.
– Да, – твердо ответил Клоустон. – Я тебе уже говорил. Как только мы приехали, я сразу же пошел к ней. Ты сам это видел.
– Она, наверное, проснулась, – сказал Макгрей.
– Верно, и была весьма встревожена. Что вполне объяснимо.
Я опередил Макгрея:
– Она знает, что мы здесь? Что… ее брат здесь?
Клоустон покосился на меня.
– Я… надеюсь, нет.
– Надеетесь? – возопил Макгрей.
– Ты не особенно тихо себя ведешь, – заметил я.
Макгрей выбросил руку вперед, будто намереваясь придушить меня, но все-таки сдержал порыв.
– К сожалению, инспектор Фрей прав, – сказал Клоустон. – Когда я был у нее, я не упоминал о присутствии здесь кого-либо из вас, но правда заключа…
Он внезапно осекся, будто ему не хватило воздуха. На миг я решил, что он сейчас прослезится, и вспомнил его проникновенную речь на пароходе. Похоже, он по-настоящему переживал за эту бедную девушку.
– Правда в том, что… – Он закрыл глаза и сглотнул. – Я не знаю, до какой степени она осознает происходящее вокруг нее. Опять-таки я могу лишь сказать, что она очень взволнована. Я дал ей успокоительное, но совсем небольшую дозу. Думаю, больше лауданума давать ей не следует, если вы намерены добиться от нее хоть какого-то… ответа.
От одного лишь упоминания задуманного все мы напряглись. Боб и Шеф, не будучи в курсе ситуации с Фиалкой, единственные вели себя непринужденно, продолжая угощаться завтраком.
Я бросил хмурый взгляд на Клоустона:
– Вы по-прежнему считаете, что нам стоит попробовать устроить ей допрос? Даже после нападения? В лучшем случае она забьется в угол, где примется раскачиваться, а в…
– А в худшем? – перебила меня Кэролайн, похоже, уязвленная моими нелицеприятными словами.
Клоустон тяжело вздохнул и потупился. У Макгрея задрожала губа, в глазах его стоял тот же немой вопрос.
– Действительно, доктор, – сказал я, – каков наихудший вариант развития событий, если я забросаю бедняжку вопросами? Она ведь слышала выстрелы.
– Может, в ней опять кровожадность проснется? – поинтересовался Шеф из-за стола – на лице его гуляла едва заметная усмешка.
Макгрей метнулся в его сторону, и на этот раз Кэролайн пришлось встать со своего места. Они с Клоустоном схватили Девятипалого за руки и оттянули в сторону.
– Я имел в виду потрясение, которое может вызвать у нее допрос, – сказал я, а затем вспомнил, что вести его предстояло мне одному. Доктор Клоустон, видимо, уловил мою тревогу.
– Приступов ярости у нее не было уже несколько лет, – уверил он меня. Стоило ему это произнести, как в столовую вошла сестра Дженнингс, и вид у нее был осуждающий. Интересно, не подслушивала ли она за дверью все это время.
– В последний раз ее расстроил визит брата, – сказала она, – когда тот заявился, несмотря на запрет доктора.
– Миссис Дженнингс, прошу вас! – рассердился Клоустон, хотя все мы знали, что она была права. Доктор перевел взгляд на меня: – Я уверен, что вам ничего не угрожает, инспектор.
Я уронил лицо в ладони.
– О господи боже…
– Мы будем рядом, – добавил Клоустон, – прямо за дверью, если вам вдруг понадобится… помощь.
Его последнее слово прозвучало совсем мрачно. Все это мне очень не нравилось.
* * *
В комнату мисс Макгрей вел просторный светлый коридор, из окон которого открывался вид на заснеженные равнины на юге. И все же каждый шаг был пыткой: Клоустон шел справа от меня, сестра Дженнингс слева – как два тюремных надзирателя, сопровождающих меня на виселицу. Мы попросили Макгрея подождать внизу, опасаясь, что нервы у него не выдержат и он ворвется в комнату сестры при первом же звуке, который ему не понравится.
Будто желая разрядить обстановку, Клоустон приподнял мою руку и осмотрел шину.
– Мисс Янг молодец, – сказал он. – Вы быстро поправитесь.
– Быстро – это как скоро?
– Исходя из предположения, что сломана только лучевая кость, а запястье цело, – через пять-шесть недель.
– Ох, черт!
Толку от меня будет не много. Стрелять я не смогу, писа́ть тоже… Не смогу даже ездить верхом, не испытывая затруднений. Впрочем, вскоре я буду этому только рад.
Мы дошли до палаты Фиалки. Клоустон потянулся к дверной ручке, но сестра Дженнингс его опередила. Она едва не выронила поднос с завтраком, который кое-как удерживала второй рукой.
– Я войду первой, – сказала она. – Проверю, одета ли она.
– Убедитесь, что она выпила лекарство, – сказал Клоустон, бросив взгляд на янтарный пузырек рядом с чайником.
Сестра Дженнингс машинально произнесла «угу», открыла дверь ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, и сразу же захлопнула ее за собой.
Мы с Клоустоном остались снаружи и уперлись взглядами в пол в тягостном молчании. Я осмотрелся – коридор был пуст. Вот он, мой шанс задать вопрос.
– Раз уж Макгрея тут нет, – сказал я тихо, – можете сказать мне, чего на самом деле ожидаете от этой беседы.
Секунду подумав, он ответил едва различимым шепотом:
– Хорошо зная ее историю болезни… я бы предположил, что она никак не отреагирует на ваше присутствие и останется все так же безмолвна.
– Ясно, – сказал я. – А в противном случае?
Добрый доктор поднял лицо, глаза его сверкнули.
– Если она отзовется… – сказал он, тщательно подбирая слова, – я понятия не имею, чего ожидать.
Тон у него был такой, что у меня по спине пробежал холодок. В памяти у меня тут же всплыли страшные детали, перечисленные премьер-министром: мать убита кочергой, отец зарезан кухонным секачом.
Времени на разговоры больше не было, ибо сестра Дженнингс открыла дверь и уставилась на меня своими колючими глазками.
– Прошу, называй второго Бобом, – сказал я Макгрею, пока не разразилась очередная перепалка. Боб вывалил содержимое своих вместительных карманов наружу. Там были монеты, пакетик дешевого табака, подсумок с патронами… и маленький пузырек из зеленого стекла.
Макгрей тотчас схватил его и поднес к свету. Я подошел к нему, чтобы лучше рассмотреть этот предмет. Пузырек был закупорен пробкой и запечатан воском, но ни ярлыков, ни пометок на нем не было, а внутри плескалась мутная жидкость с темным осадком.
– Я бы не стал это здесь открывать, – сказал я. – Сначала его надо тщательно изучить.
Макгрей в кои-то веки согласился со мной и сунул пузырек к себе в карман. Шанс воспользоваться им по назначению ждал его впереди – но довольно нескоро.
– При нем были и деньги, – сказал Шеф. – Мы отдали их на нужды клиники.
– Револьверов не было? – спросил я.
– Один точно был – это я знаю, – сказал Макгрей, кивнув на свое перевязанное плечо. – Но мы этого говнюка довольно быстро обезоружили.
Я нахмурился.
– Всего один револьвер? Несколько… необдуманно с их стороны.
– Вероятно, они считали, что это будет легкая работенка, – сказала Кэролайн.
– Их легкое нападение, – Макгрей горько вздохнул, – для всех нас закончилось ранениями, а для одного бедолаги – пожизненным увечьем… Не хотел бы я оказаться здесь, когда эти проклятые гадюки решат выступить против нас во всей своей мощи.
– Поэтому вернемся к моему вопросу, – сказал Шеф, сверля Кэролайн взглядом – на сей раз возмутительно сальным. – Какого черта вы тут делаете?
Она запрокинула голову, будто вопрос этот был пощечиной. Я сгорал от желания узнать, что она ответит, но мне не хотелось, чтобы эти дикари, состоявшие на службе у премьер-министра, допрашивали ее как преступницу. К счастью, эта проблема решилась без моего вмешательства.
– Увы, с этим вам придется разобраться позже, – сказал Клоустон, стремительно вошедший в столовую. – Есть куда более срочное дело, которым нам нужно заняться немедля. – Мрачный донельзя, он посмотрел на нас с Макгреем в упор. – Собственно, оно нас сюда и привело. Мисс Макгрей.
Девятипалый выскочил из-за стола, случайно толкнув его, отчего чашки и кувшины заплясали.
– Но тебе к ней нельзя! – вспылил доктор Клоустон. – Это лишит нашу затею смысла.
У Макгрея разве что пар из ушей не пошел. Заскрежетав зубами, он схватил ближайший стул, намереваясь запустить им в стену.
– Я запрещаю тебе крушить это место! – прогремел доктор Клоустон, наставив на Макгрея дрожащий палец. Его оглушительный выкрик напугал всех нас. Я и не подозревал, что он способен на такую сцену. Ошарашен был, кажется, и сам доктор – он выдохнул и успокоился. И, оправив сюртук, сказал:
– Можешь разнести в щепки мой кабинет, но здешним людям, кроме этой клиники, податься некуда. Один мой добрый санитар и так уже изуродован на всю жизнь.
Макгрей прикусил губу, голубые глаза его пылали гневом, грудь ходила ходуном. Мы безмолвно наблюдали за ним, опасаясь, что он в любой момент потеряет самообладание. И тут кое-что случилось.
Ладонь Кэролайн робко коснулась руки Макгрея – этот жест, краткий и робкий, бросился мне в глаза, словно спичка, вспыхнувшая в абсолютной темноте. Он посмотрел на нее едва ли не в оцепенении. Я боялся, что он сорвется – ударит ее или еще что похуже. Но вместо этого по лицу его пробежала тень… пожалуй, стыда – и он вернул стул на место. И снова тяжело задышал.
– Фиалка в порядке? – в конце концов спросил он, в голосе его все еще слышалась злость.
– Да, – твердо ответил Клоустон. – Я тебе уже говорил. Как только мы приехали, я сразу же пошел к ней. Ты сам это видел.
– Она, наверное, проснулась, – сказал Макгрей.
– Верно, и была весьма встревожена. Что вполне объяснимо.
Я опередил Макгрея:
– Она знает, что мы здесь? Что… ее брат здесь?
Клоустон покосился на меня.
– Я… надеюсь, нет.
– Надеетесь? – возопил Макгрей.
– Ты не особенно тихо себя ведешь, – заметил я.
Макгрей выбросил руку вперед, будто намереваясь придушить меня, но все-таки сдержал порыв.
– К сожалению, инспектор Фрей прав, – сказал Клоустон. – Когда я был у нее, я не упоминал о присутствии здесь кого-либо из вас, но правда заключа…
Он внезапно осекся, будто ему не хватило воздуха. На миг я решил, что он сейчас прослезится, и вспомнил его проникновенную речь на пароходе. Похоже, он по-настоящему переживал за эту бедную девушку.
– Правда в том, что… – Он закрыл глаза и сглотнул. – Я не знаю, до какой степени она осознает происходящее вокруг нее. Опять-таки я могу лишь сказать, что она очень взволнована. Я дал ей успокоительное, но совсем небольшую дозу. Думаю, больше лауданума давать ей не следует, если вы намерены добиться от нее хоть какого-то… ответа.
От одного лишь упоминания задуманного все мы напряглись. Боб и Шеф, не будучи в курсе ситуации с Фиалкой, единственные вели себя непринужденно, продолжая угощаться завтраком.
Я бросил хмурый взгляд на Клоустона:
– Вы по-прежнему считаете, что нам стоит попробовать устроить ей допрос? Даже после нападения? В лучшем случае она забьется в угол, где примется раскачиваться, а в…
– А в худшем? – перебила меня Кэролайн, похоже, уязвленная моими нелицеприятными словами.
Клоустон тяжело вздохнул и потупился. У Макгрея задрожала губа, в глазах его стоял тот же немой вопрос.
– Действительно, доктор, – сказал я, – каков наихудший вариант развития событий, если я забросаю бедняжку вопросами? Она ведь слышала выстрелы.
– Может, в ней опять кровожадность проснется? – поинтересовался Шеф из-за стола – на лице его гуляла едва заметная усмешка.
Макгрей метнулся в его сторону, и на этот раз Кэролайн пришлось встать со своего места. Они с Клоустоном схватили Девятипалого за руки и оттянули в сторону.
– Я имел в виду потрясение, которое может вызвать у нее допрос, – сказал я, а затем вспомнил, что вести его предстояло мне одному. Доктор Клоустон, видимо, уловил мою тревогу.
– Приступов ярости у нее не было уже несколько лет, – уверил он меня. Стоило ему это произнести, как в столовую вошла сестра Дженнингс, и вид у нее был осуждающий. Интересно, не подслушивала ли она за дверью все это время.
– В последний раз ее расстроил визит брата, – сказала она, – когда тот заявился, несмотря на запрет доктора.
– Миссис Дженнингс, прошу вас! – рассердился Клоустон, хотя все мы знали, что она была права. Доктор перевел взгляд на меня: – Я уверен, что вам ничего не угрожает, инспектор.
Я уронил лицо в ладони.
– О господи боже…
– Мы будем рядом, – добавил Клоустон, – прямо за дверью, если вам вдруг понадобится… помощь.
Его последнее слово прозвучало совсем мрачно. Все это мне очень не нравилось.
* * *
В комнату мисс Макгрей вел просторный светлый коридор, из окон которого открывался вид на заснеженные равнины на юге. И все же каждый шаг был пыткой: Клоустон шел справа от меня, сестра Дженнингс слева – как два тюремных надзирателя, сопровождающих меня на виселицу. Мы попросили Макгрея подождать внизу, опасаясь, что нервы у него не выдержат и он ворвется в комнату сестры при первом же звуке, который ему не понравится.
Будто желая разрядить обстановку, Клоустон приподнял мою руку и осмотрел шину.
– Мисс Янг молодец, – сказал он. – Вы быстро поправитесь.
– Быстро – это как скоро?
– Исходя из предположения, что сломана только лучевая кость, а запястье цело, – через пять-шесть недель.
– Ох, черт!
Толку от меня будет не много. Стрелять я не смогу, писа́ть тоже… Не смогу даже ездить верхом, не испытывая затруднений. Впрочем, вскоре я буду этому только рад.
Мы дошли до палаты Фиалки. Клоустон потянулся к дверной ручке, но сестра Дженнингс его опередила. Она едва не выронила поднос с завтраком, который кое-как удерживала второй рукой.
– Я войду первой, – сказала она. – Проверю, одета ли она.
– Убедитесь, что она выпила лекарство, – сказал Клоустон, бросив взгляд на янтарный пузырек рядом с чайником.
Сестра Дженнингс машинально произнесла «угу», открыла дверь ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, и сразу же захлопнула ее за собой.
Мы с Клоустоном остались снаружи и уперлись взглядами в пол в тягостном молчании. Я осмотрелся – коридор был пуст. Вот он, мой шанс задать вопрос.
– Раз уж Макгрея тут нет, – сказал я тихо, – можете сказать мне, чего на самом деле ожидаете от этой беседы.
Секунду подумав, он ответил едва различимым шепотом:
– Хорошо зная ее историю болезни… я бы предположил, что она никак не отреагирует на ваше присутствие и останется все так же безмолвна.
– Ясно, – сказал я. – А в противном случае?
Добрый доктор поднял лицо, глаза его сверкнули.
– Если она отзовется… – сказал он, тщательно подбирая слова, – я понятия не имею, чего ожидать.
Тон у него был такой, что у меня по спине пробежал холодок. В памяти у меня тут же всплыли страшные детали, перечисленные премьер-министром: мать убита кочергой, отец зарезан кухонным секачом.
Времени на разговоры больше не было, ибо сестра Дженнингс открыла дверь и уставилась на меня своими колючими глазками.