Танец огня

Она уловила нотку ревности в словах стража. Что ж, Соран многие годы отвечал за неё.

— Я доверяю ему. Он достойный человек, — уверила Трин. — Нам стоит пройтись. Боюсь, что не смогу устоять на месте.

Соглашаясь, воин последовал за хозяйкой, неспешно идя по притихшему парку. Небо — грозовое. Парило… Птицы прислушивались к тихому шёпоту природы, носимому тёплым ветром. Быть дождю? Или всё же распогодится? Хватит с этой земли прошедшего сезона дождей.

— Хорошо ли вы спите, госпожа? — поинтересовался страж. — Не забываете поесть? И вовремя обратиться к замковому целителю, если поранились. Не забываете?..

— Я помню, Соран, — с теплом отозвалась Трин. — Каждое твоё наставление. Всё, чему учил. И я благодарна твоей настойчивости, поскольку полученные знания не раз меня выручали.

Они всё брели, не заметив, как умолкли. Великолепные статуи наблюдали за живыми. За тем, как оба метались в мыслях, пытаясь произнести то, что непременно ранит, но необходимо сказать. Соран силился не хмуриться, приказав себе поддержать хозяйку показным спокойствием. Но выходило всё хуже, и он мрачнел, как тревожное небо над их головами.

Зиль беспокойной тьмой шёл следом, увеличившись так, что доходил головой едва ли не до пояса Трин. Впитывая эмоции хозяйки, он наблюдал за нею горящим взглядом, бесшумно ступая мощными лапами по камням.

— Говори, Соран, — первой не выдержала гнетущего молчания Трин. — Говори, как есть.

— Мне искренне жаль, что я не был рядом, когда правда открылась вам, госпожа, — глухо произнёс Соран. — И мне жаль, что открылась она таким печальным образом.

— Как давно ты знал эту правду? — она остановилась, вынуждая и стража встать рядом.

— Всегда, — опустил голову маг.

— Вот как, — горько прошептала Трин. — Сколько ещё той правды, что неизвестно мне, Соран? Кому мне теперь верить?

— Я не мог открыться вам раньше, госпожа. И предпочёл бы, чтоб никогда не знали об этом. Но недавно я получил письмо от вашего отца. В нём он поведал о сложившейся ситуации.

— Он писал тебе?

Обида жгучей волной накрыла её, болью отзываясь где-то в груди. Отец написал даже стражу. Но проигнорировал все те письма, все до одного, что отсылала она. Ни одной строчки с тех пор, как покинула Ардиан.

— Из этого письма я узнал, что произошло во время визита короля в академию, — понимая чувства хозяйки, продолжил пояснять Соран.

— Что же ещё писал отец?

— Что вам следует… смириться со своею судьбой.

— Ничего нового, верно, Соран? После всего, это единственное, что я заслужила услышать?

— Госпожа…

— Я чувствую это. Я знаю. Знаю, что больше не вернусь в Ардиан. Именно это и хотел сказать Фемир Синхелм, — ровным голосом проговорила Трин. — И ты тоже знаешь это, Соран. Он ведь не требовал от тебя приезжать в Валмир. Это тебе писал о том, что меня ждёт лишь смирение, и иного не дано. Ты сам приехал. Проститься. Верно?

— Вы всегда…

— Я знаю, — она коснулась его рукава. — И всегда буду это помнить. А сейчас прошу твоей помощи. Это последнее, о чём прошу. Помоги понять, кто я, Соран. Расскажи мне всё, что ты знаешь о том, как я появилась в Ардиане. О том, как Фемир нашёл меня.



Глава 27

Он решился. Говорил долго, прерываясь, видимо для того, чтоб подобрать для хозяйки слова, менее ранящие её. Трин не перебивала, шла рядом, глядя на дорогу, да на пыльные носки своих ботинок. Слушала, и словно сама вновь оказывалась в тех прошедших днях, объятых пожарами, пропитанных дымом и горечью потерь.

— Юная госпожа была слаба здоровьем с рождения. Казалось, что боги никак не могли решить: оставить её на этой тревожной земле, или укрыть в объятиях великой Лейны. Она долго болела в последний год своей жизни. И однажды настал тот день, когда смогла освободиться. Когда её не стало… Разум госпожи Нерайн не выдержал этого горя. Она не могла совладать с собой. Хозяин велел оставить при ней пару самых верных служанок, а всех остальных убрал из замка. Время шло, и госпоже становилось только хуже. Мне казалось, что она уже никогда не придёт в себя, не узнавала ничего и никого вокруг.

Они остановились под огромным деревом, словно договорившись, прислоняясь спинами к его стволу. Соран сложил руки на груди, и глядел на густую траву у своих ног, где яркими синими пятнами цвёл дикий самхель. Он заговорил снова, и Трин была благодарна стражу за то, что избавил от необходимости смотреть в глаза, слушая его.

Ладони её ощущали сухую шершавую кору, будто покрытую старыми шрамами. Будто её собственная душа. Она прижалась к дереву сильнее, и тяжёлые ветви так символично покачивались по сторонам от неё. Как руки, что отгоняли невидимого врага, того, которого никак не могла разглядеть в своей памяти.

— Битва под Валмиром была решающей в тот год. Именно благодаря одержанной тогда победе мы смогли оттеснить врага к границам королевства. Надежда наполняла наши сердца. Мы верили, что окончание войны близко. Что победим… Королевские войска подступали со стороны окрестных лесов. Это дало нам большое преимущество. Особенно после неожиданного присоединения тех, кто звал себя томаринскими разбойниками. Мало кто из них обладал магией, но и без неё были устрашающи, словно призраки, являясь среди леса. Своего предводителя они звали Брозом — бессмертным. Так называлась одна из местных птиц, которой приписывали это качество. Вроде как и огонь её не берет, возрождается, сколько ни пытайся убить. Томаринцы знак этой птицы наносили на тело, как печать принадлежности к разбойничьему клану. Броз был единственным среди разбойников стихийником огня. Сильным, надо признать. Конечно и речи быть не могло о том, чтоб полностью доверять друг другу. Это было некое зыбкое временное перемирие или союз, объединивший нас перед общим врагом. Но я всё же был склонен верить тому, что дрались томаринцы с честью, не уступая нашим воинам. Хотя и прятали свои лица за масками, по понятной причине. Но под конец нечто изменилось. Нам объявили о том, что едва враг стал отступать, как разбойничий клан прервал перемирие и атаковал королевские войска на территории леса. Всё горело… Небо было черно от дыма. Я не возьмусь сказать, сколько томаринцев пали в том бою. Как и до сих пор не могу понять причины их «предательства». Мы не собирались нарушать перемирие. И вскоре покинули бы эти земли. В ту пору не до разбойников было. Да и разумно ли выступать против отряда огнетворцев, который тогда числился в подчинении хозяина? Многие томаринцы были убиты…

Упомянуть перед хозяйкой тот факт, что в разбойничьем клане находились и женщины, и дети, Соран не решился. Как и никогда не признался бы Синхелму о том, что нарушил его приказ, спасая одного из лесных мальчишек. Жив ли сейчас? Смог выбраться из горящего леса? Рана была достаточно серьёзна. Как его звали? Яр, кажется…

— Вы были дочерью кого-то из томаринцев, полагаю. Я не видел смерти ваших настоящих родителей. Но когда хозяин вернулся в лагерь и привёз вас, то назвал сиротой. Я помню, как принимал вас с его рук. Казалось, что тельце в моих руках не весило ничего… В ту пору вы походили на госпожу Нерайн. Так же молчали, и память оставила вас. Хозяин приказал взять с собой в Ардиан. По возвращению велел звать Вандой. Кто посмел бы ослушаться? Все прекрасно поняли, чего желал Синхелм. И сделали вид, что так и должно быть. Служанки отмыли вас, вплели в косы любимые ленты покойной госпожи, и надели одно из её платьев. А затем отвели к хозяйке… Слабость рассудка не позволила бедняжке опознать подмену. А боясь, что память могла к вам вернуться, решено было использовать морок. Нерайн словно ожила в те дни. Снова заговорила, снова смеялась. Не отпускала вас от себя ни на минуту. Тогда мне действительно хотелось оправдать поступок хозяина…

— Но однажды Нерайн поняла, что я — фальшивка, верно? — Трин не узнавала свой голос.

— Да.

Зиль устроился рядом с хозяйкой под деревом. Тихо рыкнул, и ткнулся головой в ногу, выражая поддержку. Трин провела ладонью по прохладной призрачной шерсти, чувствуя, как дрожь в пальцах немного стихла. Будто фамильяр и в самом деле мог поглотить хоть каплю её печали. Соран некоторое время молчал, и Трин прекрасно понимала, что страж снова пытается собраться и решить, что именно сказать, чтоб не ранить её.

Воин шумно вздохнул, и часть ствола за его спиной укрылась инеем, как и листья над головой. Сверкали теперь на солнце, и не собирались таять. Что сказать ей? Что? Тогда девочка только стала привыкать к хозяйке. Доверилась ей. Приняла матерью. Отогрелась сама, и уже считала Ардиан своим домом. И зачем боги даровали Нерайн ясность памяти в тот день?

Она словно обезумела… Металась по замку, причитала, грозилась спалить всё дотла. Что едва и не удалось, благо его силы хватило, чтоб остановить огонь в северном крыле замка. А чужое дитя проклинала, требуя немедленно избавиться от него. И вот казалось, что к вечеру притихла, вновь вернулась к прежнему состоянию. Думал так и Синхелм. Но той же ночью Нерайн бросилась из окна, стоило одной из служанок заснуть.

Когда жена покинула этот мир, Синхелм практически не возвращался в Ардиан. Наведывался лишь иногда, и то, стараясь не задерживаться подолгу. Видимо слишком тяжелы были воспоминания. А дитя вновь пришлось лишить их, наведя морок. Это стало меньшим злом, по мнению Сорана. Пусть заклинания так оплели сознание девочки, что грозили навсегда лишить воспоминаний и возможности вернуть их. Но она жила в счастливом неведении все эти годы, будучи любима. Пусть только им, насколько это мог позволить себе страж, связанный клятвой верности хозяину Ардиана. Несчастное дитя…


— Потрясение было слишком сильным для госпожи Нерайн. Сердце её не выдержало, — сдержанно проговорил Соран, опуская горькие подробности. К чему они, спустя столько лет? — Её не стало. Хозяин слишком дорожил ей, вот и не женился второй раз. Вы остались в Ардиане, как его дочь.

Страж замолчал. Не решалась и Трин произнести хоть слово. Подняла голову, наблюдая за тем, как сверкало над нею дерево, укрытое нежным инеем вопреки душному дню. Прохлада окутывала её, стирая уже проступавшие на ладонях руны. И Трин сильнее прижималась к стволу, вбирая в себя такой необходимый холод. Понимала, что таким образом Соран прощался, обнимая её своей успокаивающей стихией.

Когда же проводила гостя, то не вернулась на оставшиеся занятия. Хэйл непременно накажет за прогул. Но сейчас меньше всего хотелось находиться среди толпы. Трин постаралась остаться незамеченной, когда отправилась в ту часть замка, где студентам находиться не полагалось. Ей была нужна одна единственная комната, и сейчас знала, что дверь будет, как всегда не заперта. Кристиан находился где-то на территории академии. Входя внутрь его комнаты, Трин бесшумно закрыла за собой дверь. Тихо. Спокойно. Прекрасно…

Чувствуя знакомую территорию, Зиль объявился у одного из кресел. Улёгся и наблюдал за действиями хозяйки, следя за нею сверкавшим взглядом. Трин устало прошлась по ковру. Коснулась рубашки, оставленной Кристианом на спинке кресла. Провела ладонью по столу, где лежали стопкой некие бумаги. Ведь совсем недавно и он касался этой гладкой деревянной поверхности. Казалось, всё в этой комнате хранило его тепло.

Приблизившись к застеленной кровати, Трин разулась и без сил опустилась на постель. Пыталась упорядочить метавшиеся мысли. Не выходило. Пришлось оставить бесполезное занятие, ощущая, как клонило ко сну. Сопротивляться сил не хватило, потому и задремала, немного успокоившись.

Так Кристиан и нашёл её, свернувшуюся клубочком на постели, иногда всхлипывавшую во сне. О приезде Сорана уже знал, предполагая, что визит стража мог расстроить его невесту. Плохие вести их Ардиана? Или Соран привёз письмо от Фемира? Уже стемнело. Наверняка пропустила не только ужин, но и обед. Нужно будет распорядиться, чтоб подали на двоих сюда, в его комнату.

Рэйван сел на край постели, и протянул руку, убирая с лица Трин прядь волос. Провёл тыльной стороной ладони по её щеке. Хмурилась во сне. Пальцем попытался разгладить морщинку на лбу. Трин прерывисто вздохнула, и приоткрыла глаза, просыпаясь.

— Какое грубое нарушение устава академии, — шутя, пожурил Рэйван. — Проникновение студентки в личную комнату самого ректора. Так недолго и до исключения, каэли.

— Прости…

— Простым «прости» не отделаешься, Спичка.

— Кристиан.

— Да?

— Меня навестил Соран. Приезжал попрощаться.

— Я знаю, — мягко ответил Рэйван, опускаясь рядом на постель.

Заложив руки за голову, понял, что — зря. Плечо немедленно заныло. Но так и остался лежать, не собираясь показывать гостье своё истинное состояние. Трин устроила голову на его груди, тем самым вынуждая не тревожить рану и разнять руки. Кристиан принялся гладить её по спине, успокаивая.

— Соран рассказал о том, как я появилась в Ардиане, — заговорила она. — О том, как Фемир подобрал меня в томаринском лесу во время войны, когда был практически разгромлен разбойничий клан. Кристиан…

— Я слушаю тебя, — понимая, что его предположения оказались верны, отозвался он.

— Я дочь разбойника.

— И?

— И? Твоя невеста — дочь разбойника, — снова взволнованно повторила Трин.

Неужели опять сделает вид, что она не сказала ничего существенного?

— Ну да. Не каждый может похвастаться подобным. Верно? Я всегда знал, что ты уникальна.

— Нет.

— Нет?

— Это ты — уникален. Нет второго такого. За что боги послали мне такой дар?

— Я — некромант. Не думаю, что тут есть нечто божественное.

— В тебе светлого больше, чем в любом инрэйге, Кристиан Рэйван.

— Ты можешь продолжить льстить мне, но за ужином, — улыбнулся Кристиан. — А завтра… Просто давай сделаем это, Спичка. Только ты и я. Одна клятва на двоих.



Глава 28

День был тихим. Удивительно тихим. И вовсе не потому, что исчезли все звуки или город опустел. А просто было в нём нечто такое, чего не замечала прежде. Тот же ветер склонял ветви деревьев. Те же белые облака, меняя причудливую форму, неслись по синему небу. Голоса горожан, звон, стук, смех… Свежий утренний воздух был наполнен ими. Но словно исчезла некая мятежность, была забыта тревога и отброшены сомнения. Им не место в сегодняшнем дне. Есть лишь безграничное доверие, которое она чувствовала, и распахнутая настежь душа, сорвавшая с себя все мыслимые щиты. Её рука в его руке, и последний шаг по священной земле, пусть и лишившей на время силы, но даровавшей нечто бесценное.

Зиль остался у ворот храма, не имея возможности пересечь их. И теперь величественным стражем охранял священную обитель. Выглядело довольно странно, учитывая, что являлся порождением тьмы. Сидел гордо, сверкая глазами, и был преисполнен важности, поскольку от него, и только от него зависели жизни хозяев. А разве может быть иначе? И бывшего хозяина, превратившегося по каким-то глупым причинам в смертного слабака. И хозяйки. Хозяйка как всегда хороша. Сегодня даже особенно как-то. Только нервно подрагивавший хвост выдавал то, как фамильяр возмущён. Ещё бы. Затевалось что-то интересное, и без него.

Храм Бевана служил обителью света и поклонения богам для простых горожан. Принимал и каждого, чья душа просила покаяния или успокоения. Трин остановилась рядом с Кристианом перед крыльцом. Створки дверей храма были открыты настежь. Высокие витражные окна наполняли старое здание цветным светом, смешивая все возможные оттенки, игравшие на стенах. Трин смогла разглядеть часть круглого каменного алтаря, установленного в центре просторного помещения, и мелькнувшую тень. Видимо служитель храма заканчивал приготовления, чтобы принять тех, кто решил соединить свои руки и принести брачные клятвы.

Трин впервые видела Кристиана в светлых одеждах. И ей нравился этот образ. Нравилось то, как сейчас смотрел на неё. Да. С восхищением. Так, будто она была самой прекрасной в этот день. И Трин верила, читая всё невысказанное в серых глазах.

Её платье, приобретённое у местной портнихи, оказалось чуть великовато. Простое, но имевшее своё очарование, чем и привлекло внимание Трин. Ветер подхватывал концы лент, которыми были перехвачены рукава. Шитьё из бледно-розовых цветов украшало длинный подол, и квадратный вырез платья. Похожие цветы сейчас венком лежали и на её голове. Волосы Трин оставила распущенными, длинные пряди укрыли спину и плечи. Кристиан коснулся её волос, провёл по ним ладонью, улыбнулся, так просто и открыто. Будто они были сбежавшими подростками, которые в тайне решились на запретный брак.

Трин улыбнулась в ответ. Насколько переменчива жизнь. Когда-то она заявила, что скорее небо рухнет, чем позволит Кристиану коснуться себя. Сейчас же надеялась, что он никогда не отпустит её руки.

Помощник служителя встретил их на ступенях. Неспешно склонил голову, приветствуя и приглашая подниматься. Кристиан с нежностью коснулся губами руки Трин, которую по-прежнему удерживал. Тихо проговорил что-то подбадривающее и провёл её внутрь храма. Убранство его было простым. Солнце проникало через высокие узкие окна, разрисовывая разноцветными пятнами стены и потолок. Служитель Арун, в праздничных светлых одеяниях, стоял у высокого каменного алтаря, ожидая, пока жених и невеста подойдут.