Танец марионеток

Губка харкнул и сплюнул кровью со слюной ей под ноги.

– Я не дам тебе снова меня спровоцировать, – она пожала плечами. – Мне насрать, что ты себе вообразил своим маленьким варварским мозжечком. Но теперь ты засунешь в задницу весь этот пиздеж про превосходство белой расы и будешь делать то, что я скажу – этого требуют интересы полка. Давай бери этого парня.

– Ты его подними. Я возьму Дерека.

– Нет. Ты поднимешь черного! Но не для того, чтобы сразу отбросить его в сторону, как мешок с картошкой. Ты взвалишь его на спину и вытащишь из этой засраной каталажки, чтобы мы смогли отнести его в безопасное место, подальше от этого дерьма. Я не знаю, за что его сюда упаковали, но он заслуживает второго шанса. Хотя бы для того, чтобы оправдать существование таких придурков, как ты.

Губка опустил глаза и наклонился, чтобы поднять бесчувственное тело темнокожего бородача. Угх перекинула через плечо лежавшего без сознания Дерека.

– Ладно, давайте убираться отсюда, – вяло прокомментировал я, чувствуя себя жалким и ненужным.

Мы поднялись наверх и пересекли опустевшую приемную, перешагивая через тела валявшихся без чувств стражников. Часовые снаружи еще не знали, что произошло внутри, поэтому даже не пытались остановить нас. Правда, два неподвижных тела, выносимые нами из здания, привлекли несколько подозрительных взглядов, однако никто не протестовал. Мы же вышли из участка, где было полно стражников! Не могли же мы забрать этих двоих без разрешения начальника!

– Будет страшный скандал, да? – вставил Губка, когда мы уже отошли от участка.

– Как в аду, – ответил я.

Таинственный путешественник, которого мы вынесли из каталажки, проснулся на следующий день в таверне на другом конце города. Он не знал ни как туда попал, ни кто оплатил его пребывание. Надеюсь, он не стал тратить время на расспросы, а просто покинул Каэлларх.





* * *


Как выяснилось позже, скандала не было вообще. Когда охранники наконец очнулись, они почти ничего не помнили и не могли сказать, что на самом деле произошло. Большинство из них даже нас не видели. Конечно, все понимали, что произошло что-то странное, и большинство подозревали магию или алхимию, но только капитан Ринеагх и его адъютант могли с уверенностью заявить, что это были мы. А поскольку никаких последствий для нас не наступило, то, скорее всего, начальник Стражи был настолько смущен произошедшим, что предпочел замять это дело.

Зеленому по-прежнему не удавалось найти ничего нового о манускрипте «О появлении монстра», хотя он добросовестно копался во всех частных и государственных библиотеках города. И потому мне не оставалось ничего иного, как обратиться к Араи и пойти по следу святой воды. Когда я вошел в здание на Окольной, хозяйки на месте не оказалось, однако вышибале поручили провести меня в ее кабинет, где мне следовало подождать. Поэтому я оставил своих помощников внизу, а сам поднялся наверх и расположился на стуле возле письменного стола.

Мне не пришлось долго ждать, вскоре хозяйка вошла в комнату, наполнив помещение своим возбуждающим обаянием и запахом духов. Аромат действительно пьянил, и в сочетании с визуальными стимулами, а именно кошачьей грацией Араи, он, вероятно, повалил бы меня с ног, если бы я не сидел на стуле. Я не мог определить, что это был за аромат, потому что за годы вдыхания всякой вони мой нос огрубел и различал только четыре категории запахов: что-то приятное, хорошая еда, испорченная еда и дерьмо. Аромат, источаемый Араи, несомненно относился к первой категории, и я был готов поспорить, что ни одна богатая дворянка в городе не могла позволить себе такие духи. Вероятно, их привозили по абсурдной цене из Ворейна как «Чувственный весенний жасмин» или под другим нарочито длинным названием, с каждым слогом которого сразу на несколько процентов возрастала маржа. Я, конечно, не имею понятия, как пахнет жасмин и что это вообще такое, но есть большая вероятность, что я постоянно топтал его сапогами, когда шел вместе с полком по завоеванным землям. Если только жасмин не дерево. Черт его знает.

– Ты задумался или потерял сознание?

Женщина вернула меня в реальный мир нежным прикосновением руки и взглядом, полным фальшивой, хотя и чарующей заботы.

– Я задумался, жасмин – это цветок или дерево.

– Это не жасмин.

– Что?

– Мои духи не жасмин. И вообще не растение. Это сама суть тайны.

– Именно под таким названием их продал тебе купец?

– Уфф, а я уже думала, что ты сегодня будешь совсем вялым. Приятно видеть, что в тебе осталось немного энергии.

Раздался стук, и через мгновенье в дверь вошла одна из шлюх.

– Мадам… Прости, что прерываю, но ты должна это увидеть.

Араи приподняла бровь.

– Сейчас? – спросила она, сделав упор на этом слове. И хотя ее лицо лишь немного изменило выражение, этого легкого налета недовольства хватило, чтобы девушка сжалась, как ребенок, которого журит мать. Я наблюдал за этой сценой с большим вниманием. Я видел много сутенеров, готовых перерезать горло за косой взгляд. Я также видел много шлюх, которые без страха давали пощечины своим сутенерам. В среде, где насилие ни на кого не производит впечатления, Араи смогла склонить свой персонал к абсолютному послушанию.

– Известия от Марианны, – почти прошептала она.

Хозяйка борделя резко кивнула головой и встала, направляясь к выходу. По глупой привычке я тоже встал, намереваясь пойти за ней. Даже не взглянув на меня, скупым движением руки она указала мне на стул. Я сел.

Дверь закрылась за ними, и я услышал шепот, доносившийся из коридора. Однако не мог различить ни слова, поэтому не стал подслушивать, а решил осмотреть помещение. На первый взгляд ничего интересного. Ряды толстых томов на полке походили на бухгалтерские книги. Из-за приоткрытой дверцы шкафа выглядывали наряды, сшитые из самых дорогих тканей и, несомненно, слишком короткие, чтобы прикрывать тело в той мере, которая обычно считается пристойной. Письменные принадлежности, разбросанные по столу, были изготовлены настолько качественно, что могли бы вызвать зависть в канцелярии губернатора. Изящный и возбуждающий воображение чулок небрежно свисал со шкафа.

И все же что-то в этой комнате меня беспокоило. И дело не в том, что она выглядела как гибрид конторы счетовода и гардероба великосветской дамы, притом в пределах эксклюзивного борделя. Эта комната была как… костюм, ее задумали и спроектировали так, чтобы она скрывала и отвлекала внимание от чего-то, не предназначенного для глаз гостей. Что-то в ее убранстве возбуждало ту иррациональную часть моего мозга, которая время от времени бьет тревогу и ошибается в примерно половине случаев. Некоторые называют это интуицией.

Шепот в коридоре усилился, а затем стал стихать, удаляясь вглубь коридора под аккомпанемент стука каблуков. У меня явно появилось больше времени. Я встал и принялся более тщательно исследовать то, что меня окружало. Книгам на полке я не стал уделять никакого внимания. По-видимому, они были бутафорией и содержали лишь простые расчеты и банальные сведения о заказанных духах, зарплате повара или стоимости замены истлевших досок в подвале. Скорее всего, даже эти самые скучные данные сфабриковали. Поэтому я подошел к столу и попытался открыть один из ящиков, но все они были заперты. Впрочем, на месте Араи я бы тоже не держал там ничего важного. Я бы закрыл пустые ящики только для того, чтобы грабители теряли время, ломая замки.

Я заглянул в шкаф для одежды и просунул руку между двумя черными платьями, прекрасно понимая, насколько неприятно будет выглядеть эта сцена, если в этот момент кто-то откроет дверь. Начал ощупывать рукой заднюю стенку шкафа, размышляя, как в этом случае смог бы объяснить свое поведение. Наверное, с каменным лицом бы вытащил одно из платьев и спросил: «Сколько стоит это чудо? Мне оно нужно, цена не имеет значения».

Нет, эту уловку, если хотите знать, придумал не я. Этой отговоркой несколько лет назад воспользовался знакомый мне по другим обстоятельствам герцог Ванкурт, когда во время бала пробрался в гардероб знакомой графини и был пойман в очень похожей ситуации. С некоторой существенной разницей. Когда графиня вместе с подругами вошла в комнату, чтобы услышать эту блестящую фразу, герцог был абсолютно голый. Вскоре после этого его заперли в приют для душевнобольных, но ему удалось сбежать, убедив одну из медсестер, что он является реинкарнацией ее покойного отца. В последний раз я слышал о нем, когда ему удалось затесаться на королевский двор под вымышленным именем и спровоцировать грандиозный скандал, когда по его совету некая эксцентричная аристократка появилась на аудиенции с живым кроликом, привязанным к шляпе… Вообще-то, я не знаю, почему вы тратите на меня время, вам следует сейчас же прочесть биографию герцога Ванкурта.

Шляпы, украшенные перепуганными кроликами, несомненно, относятся к числу моих самых любимых предметов, однако следует всё же вернуться к тому моменту, когда я с непроницаемым выражением лица обыскивал женский гардероб. Мои поиски, возможно, и не очень похвальные, оказалось всё же весьма результативными. Для такого глубокого шкафа я подозрительно быстро наткнулся на заднюю стенку. Снаружи шкаф выглядел более метра шириной, между тем моя рука погрузилась в него даже не на всю длину, а я уже уперся в древесину. Ага! Старый трюк с фальшивым дном. Некоторое время я ощупывал стенку, вдыхая при этом (непреднамеренно, но и не без удовольствия) интенсивный запах одежды. Наконец, стена уступила, и я смог увидеть, что она скрывала.

Книги. Ряды книг. На самом деле, чего я ожидал? Скелетов в шкафу? Диаграмму, иллюстрирующую секретный план убийства губернатора? Я вытащил первые две книги и уже по обложкам понял, что мои усилия не напрасны. «Трактат о равенстве» де Лейля. «Похвальное слово сельскому люду» Монтиага. Я вытащил еще два тома. «Государство будущего» Циглера. «Закон и беззаконие. Вся правда об извращенных аристократией судах», автор неизвестен. Я широко улыбнулся. Она держала здесь, наверное, всю первую десятку из Списка вредных и запрещенных книг. Де Лейль и Циглер, два классика антимонархической мысли, закончили свой век в тюрьмах по обвинению в государственной измене. А «Закон и беззаконие» оказал такое мощное влияние на озлобленную мелкую буржуазию столицы, что фактически стал основной причиной восстания ЛеГавра. И именно с того времени мне были известны все эти произведения. Когда пала последняя баррикада в Верхнем Ворейне и сопротивление бунтовщиков было сломлено, мы грабили дома всех купцов, подозреваемых в связях с ЛеГавром, то есть… вообще всех купцов. По приказу короля я сжег десятки таких томов, но многие из них успел втайне от всех прочесть.


В коридоре раздался стук каблуков. Я вздрогнул и чуть не уронил книги, которые держал в руках. Я быстро задвинул их обратно на полку. Каблуки достигли двери и остановились возле нее. Лихорадочно я пытался заново закрепить стенку на прежнем месте, одновременно стараясь примириться с мыслью, что придется применить на практике рецепт оправданий герцога Ванкурта. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой, а из коридора доносились приглушенные голоса.

Они стихли как раз в тот момент, когда мне удалось установить стенку в исходное положение и одним длинным прыжком отскочить от платяного шкафа. Когда Араи открыла дверь и вошла внутрь, я встретил ее такой фальшиво-невинной улыбкой, что с тем же успехом мог бы признаться: «Я копался в твоих вещах!»

– Вижу, ты не скучал.

– Отнюдь. Хотя не могу сказать, что продуктивно провел время. Отличная идея с фальшивыми бухгалтерскими книгами. Я просмотрел их все по очереди, думая, что найду что-нибудь интересное.

Араи не ответила, бросив на меня взгляд исподлобья. Потом прошла через всю комнату и села в свое кресло за столом.

– До меня дошли хорошие вести о «Бутоне». Мне ничего не остается, кроме как вознаградить твои тяжкие труды. С кого начнем, Вильгельм или Вивало?

– Вильгельм интереснее.

– Только на первый взгляд. Вильгельм Стахс, камердинер в семье ван Доррен. Очень скучный и компетентный тип. Он безгранично предан роду, которому служит. Делает то, что ему говорят, чертовски хорошо. Не производит впечатления человека с собственными целями или устремлениями. Просто очень эффективный инструмент в руках своих хозяев. Что же касается самих ван Дорренов, то о них я могу рассказать очень много интересного.

– Дай угадаю… чтобы узнать что-либо о них, мне придется сжечь еще один бордель?

– Зря насмехаешься, – Араи улыбнулась. – В любом случае, ван Доррены – такая интересная тема, что я расскажу тебе о них совершенно бесплатно, из чистой любви к сплетням.

– Я хотел бы в этом месте отметить, что я абсолютно не верю, что ты делаешь это бескорыстно, и убежден, что у тебя имеется некий скрытый интерес.

– Никто так хорошо меня не понимает, как ты. Вернемся к теме: семья ван Доррен – богатейший род в Каэллархе, старая, отвратительно богатая и влиятельная аристократия. Они давно решили связать свой бизнес с Короной, и вышло им это на пользу. Их лояльность, конечно, вызывает неприязнь со стороны сторонников независимости, но семья эта настолько могущественная, что оскорбительные надписи на стенах и ехидные слухи в тавернах их не волнуют. Кроме того, многие мятежно настроенные купцы вынуждены поддерживать с ними контакты, несмотря на антипатию, поскольку в Каэллархе невозможно вести серьезные дела, не вступая в торговые отношения с ван Дорренами.

– Это тот самый момент, когда ты таинственно намекнешь, что клан имеет какую-то темную тайну, но потом будешь упрямо отказываться рассказать подробности, чтобы создать напряжение?

– Ты излишне драматизируешь, Ис. Я ничего не знаю о каких-либо темных тайнах, что, конечно, не означает, будто их в принципе нет. Или же их нельзя сфабриковать, если возникнет такая необходимость… Я не к этому клоню. Тем, кто пишет на стенах: «Ебать ван Дорренов – предателей Родины!», кажется, что клан – это монолит и все его члены единогласно реализуют единую политику.

– А, так значит, все-таки будет история…

– В такой большой и старой семье не может не быть своих черных овец, внутренних группировок и борьбы за власть. Имена, которые обязательно нужно знать, это: Амин ван Доррен – номинальный глава рода, с тех пор, как его отец покинул этот мир, Ракель ван Доррен – бабушка Амина, которая умеет настаивать на своем, если ей что-то сильно нужно, и Вээн ван Доррен – младшая сестра Амина. Вээн энергична, амбициозна и намного умнее своего брата, но по правилам наследования власть досталась ему. Но власть слишком обременительна для Амина, в то время как его сестра обречена на роль второго плана. Мне стоит продолжать, или ты уже увидел для себя возможность?

Я поднял брови. Араи пыталась мне что-то продать, но я понятия не имел, что она собирается получить, вовлекая меня во внутренние конфликты клана.

– Ты упоминала о черных овцах.

– Лозе ван Доррен. Чистый хаос. Постоянно что-то начинает, но никогда не заканчивает. Нет дела, которого бы он не смог запороть. Буквально. Этому человеку удалось обанкротить золотую шахту.

– Погоди-погоди. Как можно обанкротиться, имея золотую шахту?

– Лозе мог бы написать тебе инструкцию. Достаточно отвратительным отношением довести рабочую силу до точки кипения, затем во время переговоров с их представителями полностью сдаться и согласиться на колоссальное повышение заработной платы, снизив рентабельность бизнеса. Потом надо еще запланировать ужасно неэффективный способ распределения и хранения добытого золота, который обеспечит дальнейшее снижение маржи. Уже после таких действий бизнес едва выходит в плюс, но ведь профессионал вроде Лозе на этом не остановится. Поэтому следующим шагом следует нанять отряд подозрительных типов для охраны драгоценных грузов, а потом полностью потерять над ними контроль, когда они начнут красть все подряд. И вот золотая шахта оказывается столь же управляема и прибыльна, как…

– Охваченный пожаром бордель?

– Я собиралась сказать, полицейский участок.

– Это не очень вежливо по отношению к людям, которые рискуют своими жизнями, чтобы обеспечить нам всем безопасность.

– Ис, только честно: у тебя, как я думаю, было много возможностей посетить как горящие бордели, так и участки Стражи. Какое из этих мест лучше передает образ обанкротившейся шахты?

– Я признаю, что пожарная безопасность и планировка путей эвакуации в борделях не имеет себе равных. А большинство городских стражников даже не смогло бы задуть спичку.

– Это потому, что Городская стража – коррумпированное учреждение, выросшее из устаревших иерархических структур постфеодального аристократического общества.

– Это первое предложение твоего политического манифеста?

– Мы говорили об управленческой компетенции Лозе ван Доррена, – Араи ушла от вопроса, не моргнув глазом.

– Сожалею, но это отступление от темы очень подействовало на мое воображение. Теперь я не могу думать ни о чем другом, кроме логистических проблем, сопровождающих эвакуацию из горящего дома плотских утех.

– Тем более я чувствую себя обязанной вернуть нас к основной теме разговора. Если ты, как Лозе, доведешь свой золотоносный бизнес до полного разорения, то у тебя есть два варианта: либо закрыть его и смириться с потерями, либо навязать революционные изменения, которые вернут дело на правильный путь. Но Лозе мыслит альтернативно и потому нашел третий путь: шахтой следует управлять как прежде шахтой, но при этом нужно обязательно залезть в огромные долги, чтобы накачать новыми средствами истекающий наличностью бизнес. Этот гениальный метод позволит потерять не только свои собственные, но и чужие деньги, а также принесет дополнительную выгоду в лице разъяренных кредиторов, которые направят взыскателей долгов к тебе и твоей семье.

– А что делает в такой ситуации влиятельная и богатая семья?

– Семья, в лице твердой, как скала, бабки, наконец теряет терпение и снимает некомпетентного администратора с должности. Затем она нанимает новых работников, которые наводят порядок в шахте и запугивают тех кредиторов, которые не могут позволить себе частную армию. Семья погашает долг оставшимся кредиторам, а затем назначает нового администратора, который берет под контроль шахту и возвращает ее прибыльность. Предыдущий управляющий, напротив, лишается родовых денег, впутывается в различные сомнительные предприятия, тянет за собой все более длинный хвост подозрительных головорезов, интриганов и разбойников, которые надеются добраться до имущества клана, когда блудный сын вернется под его крыло.

– Ты много знаешь о семейных отношениях в доме ван Дорренов.

– Они нанимают много работников. Некоторые из них любят трахаться… а потом поговорить.

– Полагаю, нет смысла спрашивать, почему ты пытаешься заинтересовать меня этой семьей?

– Ты спрашивал про Вильгельма. Это люди, которые дергают его за ниточки.