Тайная жизнь Маши Ромашкиной

Вся сегодняшняя ночь и умопомрачительное утро — один сплошной разврат. От воспоминаний его рук на мне бегут мурашки, сбивается дыхание, и что-то очень сладко ноет внизу. Хочу еще, больше, намного больше. Я как сладкоежка, впервые попавшая в кондитерский цех, — смотрю на все огромными глазами, из угла рта течет слюна, а руки сами тянутся к очередному эклеру. Не могу себя остановить. Не хочу.

Даже мое скромное серое платье кажется ужасно развратным, когда Руслан проходится по мне взглядом, оставляя теплый след от своего взгляда в вырезе. И это он ещё не знает, что под ним чулки, совершенно случайно купленные мной накануне. Мы спускаемся по лестнице плечом к плечу, то и дело задевая друг друга локтями, ладонями, бедрами. Нас притягивает друг к другу как магниты с разными полюсами. Не произнося ни слова, мы даём обещание вернуться в номер при первой же возможности и утолить наш голод.

Конференц-зал гостиничного комплекса напоминает роящийся улей полный трудопчел. Участники конференции шумно рассаживаются по местам, организаторы проверяют микрофоны, проектор, рассадку. На входе нас встречают улыбчивые девушки, предлагающие программу сегодняшних мероприятий, бейджи и пакет с сувениркой в виде блокнотов и ручек. Мы выбираем места на галерке, хотя мой комплекс отличницы так и манит к первым рядам. Но Руслан настойчиво подталкивает меня к стульям позади основной массы слушателей, и я безропотно соглашаюсь. В конце концов, сдались мне эти маркетинговые гуру…

Открывает конференцию пафосная речь одного из организаторов длительностью в добрых полчаса. Затем на сцену выходит первый спикер, который делится с нами опытом продвижения собственного бизнеса. Я готова засунуть ручку себе в глаз, лишь бы перестать засыпать под меланхоличный, однотонный голос, вещающий с трибуны. Как просидеть здесь шесть часов?

Когда мой рот раскрывается в очередном гигантском зевке, который я тщетно пытаюсь замаскировать ладонью, моя совесть даже не екает. И я в очередной раз удивляюсь, предусмотрительности Руслана, который, подозреваю, не сомневался, что я буду позорно клевать носом перед самим выступающим, займи мы место поближе. Или у него были другие мотивы?

Я застываю, резко выпрямляясь в спине, и распахиваю глаза, когда большая, горячая ладонь ложится мне на колено и начинает путь вверх, задирая кромку платья. Ошарашено перевожу взгляд направо, встречаясь с каменным профилем Че. Уголок его губ приподнят в едва заметной полуулыбке, но в остальном, он выглядит как примерный слушатель. Более того, как весьма заинтересованный в происходящем на сцене участник конференции. Его сосредоточенный взгляд ни на секунду не отрывается от спикера, пока его пальцы мягко проходятся по внутренней стороне моего бедра и ни на йоту не меняется, когда он обнаруживает полоску кружев чулка и даже, когда достигает трусиков. Подушечками пальцев он начинает выписывать узоры прямо поверх гладкой ткани, заставляя меня вспыхнуть, как спичку.

— Что ты?.. — гневно шиплю я.

— Тшш, — не поворачиваясь, шепчет Руслан. — Такая интересная лекция!

Я оглядываю людей, сидящих по нашему ряду. Всего два человека и те, явно больше увлечены своими телефонами, чем нашим маленьким представлением. Но стоит хотя бы одному человеку, сидящему перед нами обернуться…

Руслан искусно давит в самых чувствительных местах, кругами распространяя электрические разряды по всему телу. Но этого ему кажется мало. Он немного наклоняется вперёд, загораживая меня от тех, кто сидит дальше по нашему ряду и, отодвигая трусики, проскальзывает одним пальцем в меня. Меня бьет крупная дрожь и в отчаянной попытке остановить его или, возможно, наоборот, не дать остановиться, я хватаю его за запястье. С моих губ слетают приглушенные вздохи, а Руслан продолжает эту чувственную пытку, погружаясь пальцами внутрь, и продолжая стимулировать клитор костяшками большого пальца.

Вопреки моей воле, мои ноги подрагивают, а сердце гулко вопит, разгоняя кровь, заглушая своими ударами сторонние звуки.

— Бо-же, — негромко вырывается у меня с судорогой, охватившей все тело.

— Так меня ещё не называли, — шепчет мне на ухо Руслан, растирая мою влагу со своих пальцев по бедрам. — Хочу тебя, мелкая, прямо сейчас.

Он берет мою руку и кладет на внушительный горб в своих штанах.

— Уйдем отсюда? Запремся в номере и осуществим все мои грязные фантазии, а? — дьявол, искуситель.

Поглаживаю пальчиками его эрекцию, остро желая того, что он только что предложил. Мой взгляд затуманен после запретного удовольствия, которое я только что испытала, как впрочем, и мозг, который сейчас бодро скандирует только одно: да, да, да! Я тянусь к блокноту, сваленному мне под ноги в процессе наших игрищ, и готова слинять отсюда под неодобрительные взгляды сиюминутно.

— Куда-то собираетесь? — раздается низкий мужской голос, и на стул рядом с Русланом присаживается вчерашний знакомый. — Как не красиво, конференция только началась. — Он расстегивает пуговицу на своем дорогом пиджаке и насмешливо смотрит в наши растерянные лица.

— Какого черта ты вообще здесь делаешь? Решил сменить профессию? — делает выпад Руслан, прикрывая блокнотом свидетельство нашего недавнего разврата.

— Всего лишь расширить имеющийся отдел маркетинга. Вот и выбрался послушать профессионалов в этой области. Ну, и немного расслабиться на свежем воздухе, — двусмысленно говорит Александр, стреляя в меня взглядом.

— Иди расслабляйся в другом месте, — шипит Че. — Здесь тебе ничего не светит.

— Я думал, что сегодня моя очередь. Или ты теперь вне игры? — загадочно произносит брюнет.

— Никаких игр. Вали отсюда, и чтобы я больше не видел тебя возле моей девушки, понял?

— Даже так? — брови нового знакомого ползут вверх, образовывая пару складок на лбу. — Что ж, если вам наскучит общество друг друга, я всегда готов присоединиться.

Александр встает с места и уверенной походкой направляется к пустому месту в трех рядах от нашего. Не теряя времени, он тут же закидывает руку на стул девушки, сидящей рядом, и заводит с ней разговор. Не проходит и пары секунд, как она игриво смеется над тем, что он ей сказал.

Я ошарашено смотрю на затылок мужчины и пытаюсь переварить то, что только что услышала. Присоединится. Игры. Расслабиться. Пазл не складывается, и мне это не нравится. С недоумением смотрю на Руслана, негласно задавая вопрос, что это было вообще?

— Не обращай на него внимания, — отмахивается Рус. Но как бы беззаботно не звучал его голос, я вижу напряженные плечи и задумчивый взгляд. И больше об уходе с конференции мы не говорим. Руслан погружается в свои мысли, откинувшись на кресле и не сводя взгляд с выступающего, и я честно пытаюсь последовать его примеру, но миллион мыслей не дают сосредоточиться.

Кофе-брейк наступает как раз вовремя, потому что кажется, немыслимые теории, построенные моим живым воображением, уже перешли грань адекватности. Мы с Русланом, не произнесшим за последние пару часов и слова, так же молча встаем и отправляемся за толпой, несущей нас к кофе-машинам и столу с закусками. От радости, что я сейчас брошу в себя что-нибудь съедобное, мой желудок призывно урчит. Организм желает забиться углеводами и теплым сладким чаем, но последнего на столе не оказывается. Чудесно. Я раздраженно откусываю рогалик и ищу хотя бы бутылку с негазированной водой, чтобы не есть всухомятку. Неужели все в этом мире обязаны любить кофе?

Раздражение только усиливается, когда я оборачиваюсь и не обнаруживаю рядом с собой чертова Че. Да что вообще происходит?! Гневно жую мягкую слойку, попутно хватая со стола аппетитный мини-сэндвич, к которому освободилась дорога, когда все кофеманы обзавелись заветными стаканчиками. Стою, вооруженная булками в каждой руке, и смотрю в окно, пытаясь не анализировать происходящее. На улице светит яркое солнце, игриво освещая мокрую подъездную дорожку, и пока еще голые деревья, нещадно гнущиеся этой ночью от сильного ветра. Но они выстояли, и теперь солнце их вознаграждает за силу.

Я ощущаю его присутствие еще до того, как мне в макушку упирается теплое дыхание, а перед лицом появляется чашка с дымящейся жидкостью янтарного цвета. Улыбка сама собой расползается на лице.

— Как ты понял? — не могу сдержать своего восхищения.

— Просто все эти месяцы я следил за каждым твоим шагом, — притворно-устрашающе говорит он. — И твое лицо, когда ты поняла, что здесь нет чая… Не надо быть Нострадамусом.

— Я в восхищении, — говорю поверх чашки, смотря на него сквозь ароматный дым.

— От моей наблюдательности или навыков петтинга? — Рус дотрагивается кончиками пальцев до моей щеки, и я чувствую свой запах на нем. Потухшее пламя вновь разгорается под воздействием его пристального взгляда и эротичной полу-улыбки. Сердце снова сбивает ровный пульс. — Мое предложение все еще в силе, — хрипло шепчет он, не сводя черных глаз с моих.

Я киваю, смущенно улыбаясь, отставляю стакан с чаем на столик позади и вкладываю свою ладонь в предложенную Русланом руку.

Мы не стараемся уйти украдкой. Наши шаги быстрые и размашистые, выдающие нетерпение. Но как только мы заходим в номер, все меняется.

Глава 29. Руслан

Я путник, бредущий по пустыне долгие годы, и, наконец, нашедший оазис со спасительной водой. Я пью ее: сначала жадными глотками, мечтая насытиться, а затем неспешно, желая насладиться.

Не прошло и двенадцати часов с тех пор, как я прикоснулся к ней впервые за восемь лет, но необходимость быть с ней, быть в ней, перекрывает все другие потребности. Чертов Маслоу знал, о чем говорил, строя свою пирамиду*. Еда, сон, безопасность, все уходит на второй план, когда ты не можешь перекрыть физическую потребность в маленьком зеленоглазом существе.


Когда дверь ее номера закрывается за нами с тихим щелчком, наступает оглушительная чистота момента. Мы стоим напротив друг друга, смотря глаза в глаза, касаясь без прикосновений, говоря без слов. Воздух наэлектризован нашим желанием, эмоциями, бьющими через край, фантазиями, которые мы пока не осуществили. Нас разделяет всего один шаг. Ничто по сравнению с годами боли и ненависти, но кажется, этот шаг важнее всего, что было с нами за прошедшие годы. Этот шаг означает, что все позади, что мы оба простили, забыли, готовы идти дальше. Сделать этот шаг среди бела дня, не под воздействием гормонов, либидо или адреналина очень сложно. Сложнее всего, что я когда-либо делал.

Ее взгляд безмолвно спрашивает: ты решишься? Ты готов признать, что все, что было с нами за последние сутки серьезно? Готов подтвердить все слова, брошенные в пылу страсти и приступа нежности? Подтвердить обещание, данное восемь лет назад и часами ранее? Готов пойти дальше?

И я готов. Наша энергия смешивается, когда я делаю этот шаг. Я чувствую ее кожу, не касаясь, вижу, как мурашки покрыли ее предплечья, как легкая дрожь проходит сквозь нее. Мелкая стоит не шелохнувшись, ждет, выжидает. Мое сердце переполнено нежностью, которую я не в силах выразить. Я забыл, как это. Столько лет было лишь желание и удовлетворение собственных потребностей. Столько лет я хотел лишь наказать ее за все придуманные мной грехи, и в своей голове миллионы раз это делал. Но как быть сейчас? Когда в моих руках не только ее тело, но и сердце, трепещущее, чистое, доверчивое. Осталось ли все это во мне?

Кончиками пальцев очерчиваю ее скулы, касаюсь мягких губ подушечкой большого пальца. Ее зеленые глаза такие яркие, словно трава на солнце, и я не в силах оторвать взгляд. Мои пальцы скользят вниз по шее в ее скромный вырез, я чувствую дрожь под ними и не могу сдержать собственного вздоха. Мы не отрываем взгляд друг от друга: глаза в глаза, зеленое в черное. Наши руки все делают за нас: снимают платье с плеч, расстегивают пуговицы на рубашке, затем ремень, собирают вязаную материю на талии, оголяя бедра.

Я опускаюсь на колени перед девушкой, которая принадлежит мне. Всегда принадлежала и я хочу покаяться перед ней за то, что думал иначе. Хочу замолить свои грехи, потому что, видит бог, они у меня имеются.

— Несколько лет назад, — я говорю приглушенно, упираясь лбом в ее живот, вдыхая ее запах, не смотрю в глаза. — Я работал в отделе маркетинга одной страховой компании…вместе с ним. Мы быстро нашли общий язык, оба свободные, не обремененные моральными ценностями. У нас была своя игра: кто первый разведет новенькую девчонку на секс. Компания крупная, ротация кадров постоянная, новенькие были чуть ли не каждую неделю, — я сглатываю, силясь продолжить. — Был свод правил, по которым мы играли… Например, нельзя было вмешиваться в партию второго. Действовать только по очереди. И никогда не идти на второй заход с одной и той же девчонкой.

Я замолкаю, потому что не уверен, что смогу рассказать дальше. Поднимаю голову, желая увидеть глаза девушки, для которой я готов открыть душу. Ее бедра все еще в моих руках, я чуть сильнее сжимаю их пальцами, встречаясь с ней взглядом. Она протягивает ко мне ладонь и проводит ей по волосам, негласно поддерживая, подталкивая рассказывать дальше. Но сама не произносит ни звука.

— Их было очень много, — прикрываю глаза, пытаюсь вспомнить лица, но всплывает только одно. — Многие увольнялись сразу же после, как только понимали, что их тупо развели. Были и скандалистки, желающие отомстить, но нам было плевать. Нам было весело. С одной из них мы провозились дольше других. Яковлев хотел забросить игру, говорил, что цель не оправдывает средства, но я видел, как он на нее смотрит и чисто из спортивного интереса продолжал. Та девчонка больше других напоминала тебя, и я… меня это ужасно злило, я хотел доказать самому себе, что все вы одинаковые. Я надавил на нее… за что получил в нос от того же Яковлева. Мы крепко поругались, я действительно вел себя, как мудак. Вскоре та девчонка уволилась, а я вслед за ней. И вот, это наша с ним первая встреча спустя годы…

Мышка немного отстраняется от меня и отходит к кровати. Садится на нее и наши взгляды оказываются почти на одном уровне.

— А говоря «надавил»… — несмело начинает она.

— Да, я думал, она сопротивляется специально. Заигрывает так, — подбираюсь к мелкой и опускаю голову ей на колени. — Был один поцелуй, не больше. Но совсем не желанный с ее стороны. Я тогда был на дне моральных ценностей. Ты должна понять, я думал, все они заслуживают этого.

— Ты мстил им из-за меня? — ее тихий голос не способен заглушить ужас, звучащий в нем.

— Я… нет… да… Я не знаю правильного ответа. Не знаю, как себя оправдать. Я не думал об их чувствах, мне было плевать, потому что у самого вместо сердца была дыра.

— Ты обвиняешь в этом меня? — мелкая отстраняется от меня, пытается выбраться из моей хватки, пересесть.

— Постой, пожалуйста, — мои руки трясутся, когда я пытаюсь удержать Мышку на месте. — Сейчас, когда я все знаю, реальность того, что я делал, накрыла меня, как лавина. Я не вспоминал об этом, пока не увидел его. Я словно взглянул на себя прошлого со стороны, его походка, самоуверенные фразочки, пошлые намеки… вот такой я был до недавнего времени. Таким ты сможешь меня принять? Со всем дерьмом в багажнике? С осколками разбитых сердец, устилающих мою дорогу к тебе?

Она молчит. Я не могу ее винить, но и отпустить не в силах. Не сейчас, никогда. Пусть знает, пусть примет, пусть смирится.

— Разве так можно? Получается, я не единственная, кому ты причинил боль. Но стану ли последней?

— Прости меня, прости, — в исступлении шепчу я, покрывая ее колени поцелуями.

— Ты должен просить прощения не у меня, — холодно говорит она.

— Чего ты хочешь? Чтобы я нашел каждую из них и извинился?

— Это невозможно. В том-то и дело, что это все невозможно, нельзя повернуть вспять совершенное, нельзя просто вычеркнуть все это их памяти. И даже твои слова не отменят твоих поступков! — гневается мелкая.

— Ты сейчас о них или о себе?

Она молчит. Ее глаза затуманены тяжёлыми думами. Я хочу рассеять их все, пообещать, что больше никогда, никогда не сделаю ей больно. Никому. Но не могу подобрать слов. Я целую ее. Жадно, глубоко, болезненно. Укладываю на постель и нависаю сверху.

— Я люблю тебя, — вырывается само собой. Но эти слова кажутся единственно правильными.

Она миллион секунд смотрит мне в глаза, прежде чем ответить: я тоже.

— Я тоже тебя люблю, — она закрывает глаза и из-под век вытекают две слезинки, оставляющие мокрые дорожки на щеках. Я осушаю их своими поцелуями. — Но я не знаю тебя, — шепчут ее губы.

— Ты знаешь, знаешь, — тихо говорю я. — Прошлое — в прошлом. Теперь только мы с тобой и я никогда не причиню тебе боль! — горячо обещаю я.

Ее глаза распахиваются, озаряя меня светом.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Есть что-то, что я ещё должна знать? — тихо спрашивает она.

— Нет, — вру я. — Это все.

Оставшиеся тайны малы и не имеют такого значения. Просто ей не нужно это знать, точно не сегодня.

Мелкая коротко кивает, принимая мои слова на веру. Как я мог когда-то сомневаться в ее невиновности? Это самое невинное и доверчивое существо на свете. И я сделаю все, чтобы мое прошлое нас не нагнало.



*Пирамида Маслоу — пирамида потребностей человека, представляющей собой пять ступеней, где в основании лежат физиологические потребности: еда, вода, кров, сон, секс.