Тайная жизнь Маши Ромашкиной

— Надо сделать рентген и КТ. Посиди, сейчас Валентину Федоровну позову.

Отец скрывается за дверью своего кабинета в поисках медсестры. Я смотрю на Ленку и закатываю глаза. Даже странно, что обошлось без нравоучений.

Спустя несколько минут входит объемная женщина в медицинском халате с набором для наложения швов. Я мужественно терплю издевательства, потому что анестезия сразу не действует, и мне видится в этом рука отца. Так и представляю, как он говорит медсестре: пусть ему будет больно.

После неприятной процедуры Валентина Федоровна проводит меня в кабинет рентгенографии без очереди, вызывая шквал недовольства от собравшихся в очередь пациентов.

— Посидишь пару дней дома, — резюмирует отец, рассматривая снимки.

— Что там?

— Жить будешь. Выпишу тебе больничный. Никакого алкоголя, кофе и стрессов. В пятницу придёшь, закрою бюллетень.

— Ок, — киваю я и встаю с места.

— И, Руслан, прекращай вести себя как подросток, стыдно за тебя.

Всё-таки без нравоучений не обошлось.

Ленка остаётся с отцом, очевидно выклянчивает для себя новые шмотки. Конечно, она же девочка, ей не обязательно быть идеальной, иметь работу и вообще… Ее он любит без всяких оговорок. Вызываю такси и засыпаю на полдороге к дому. Уже на подъезде телефон разрывается входящим от мамы. Блин, уже доложил. Мог бы и промолчать из мужской солидарности, знает же как загоняется мать.

— Привет, мам, — бодро начинаю я.

— Русик, что случилось? — так и вижу, как она беспокойно заламывает руки.

— Да все нормально, мам. Так, небольшая стычка. Пару синяков.

— Так, ты лежи дома, никуда не выходи. Все что отец сказал, выполняй. Я завтра привезу тебе продуктов.

— Мам, да не надо, я сам справлюсь…

— Давай без этого, сын. Сказали тебе отдыхать, вот и радуйся.

— Ладно, во сколько тебя завтра ждать?

— Часам к двенадцати. Дам тебе поспать, — смеется она.

— О'кей.

— Целую, сыночек.

— И я тебя.

Падаю в кровать и забываюсь беспокойным сном. Вчерашние события всплывают засвеченной кинолентой, вызывая зуд во всем теле.



— Опять ты? — звучит злое за спиной. — Какого хрена ты за ней таскаешься?!

Поворачиваюсь на звук и вижу белобрысого дружка Мышки. Какой сюрприз. Добрался-таки до ее дома. Игнорирую его, засовываю руки в карманы и иду в сторону дороги. Но его такой исход не устраивает. Белобрысый перекрывает мне дорогу своей тщедушной тушкой, и смотрит на меня с вызовом.

— Она моя. Понял, козел? — тщедушный выпячивает грудь, словно пытается выглядеть больше меня.

— Да похер, — снова пытаюсь его обойти.

— Ты не понял. Ещё раз увижу рядом с ней…

— И что ты мне сделаешь? — даже смешно от такой напыщенной наглости.

— Ты ведь даже меня не помнишь, да? — прищуривается он. — А я как вчера вижу твою рожу перед глазами. Она не досталась тебе тогда, не достанется и сейчас, понял? Она моя, всегда ей была!

Присматриваюсь внимательнее в его лицо, пытаясь понять, узнать, кто же этот тип на самом деле. Но его наглая физиономия ничего мне не говорит. А его слова о том, что Мышка принадлежит ему, лишь выводят из себя.

— Да пошел ты, — выплевываю ему прямо в лицо.

— Да, я пойду. Пойду прямо к ней. В постель. Раздену и оттрахаю так, как ты даже не мечтал!

С гнусной улыбкой на губах урод поворачивается и направляется к подъезду. Волна бешенства сносит меня с места, и я одним точным ударом припечатываю его к двери. Раздается глухой звук удара о металл. Затем я наношу ему пару ударов прямо в наглую рожу, но он быстро приходит в себя и уклоняется, позволяя моему кулаку вонзиться в дверь. Шиплю от боли, но тут же собираюсь и хватаю противника за грудки.

Тот вырывается из моего захвата и отталкивает от себя. Затем наносит удар, ещё один, я спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, судя по рассеченной брови. Сплевываю кровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку.

— Сука.

Несусь на него и сбиваю с ног, заваливаясь сверху. Бью его под дых, слышу приятный моему уху стон боли, и бью еще раз по роже. Но каким-то чудом юркий паршивец выворачивается, и я оказываюсь под ним. Его лицо искажено маской бешенства, глаза сверкают безумием. Он наносит удар за ударом, пока я не отключаюсь.


Не понимаю, сколько прошло времени с тех пор, как я отрубился, но когда прихожу в себя, урода рядом уже нет. Встаю с холодной земли, пытаясь понять, насколько все плохо, но туман в голове не даёт себя продиагностировать. Вызываю Uber, благодаря Гугл карты за то, что они, в отличие от меня, знают где я нахожусь. Заваливаюсь в тачку на заднее сидение и выслушиваю лекцию о том, как достали эти миллениалы с их попойками.

Интересно, он трахает ее сейчас?





Глава 19





Никогда больше.

Я не буду пить на голодный желудок! (Да здравствует ужасное похмелье!)

Я не стану молча терпеть обиды. (Чертов Че умеет уничтожить парой слов.)

Я не покажу своих слез. (Что это за унизительный приступ жалости ко мне он проявил?)

И уж точно не стану растекаться лужицей в его руках.

Эти слова, как мантру, повторяю все выходные. Мою посуду и повторяю. Стираю и повторяю. Ем и повторяю сквозь сжатые зубы. Соберись, Маша, соберись.

Мишка куда-то пропал. Я позвонила ему, как только попала домой той роковой пятничной ночью, он ответил запыхавшийся и будто с заложенным носом. Сказался больным и больше я его не слышала. Было парочку стандартных смс с моей стороны, вроде "как самочувствие" и "позвони, как сможешь". Но они ушли в пустоту, не высветив даже двумя зелёными галочками, оповещающими о прочтении.

Понедельник встретил меня недружелюбно. Серые грузные тучи захватили солнце в плен, разразившись крупными влажными каплями. Скопление людей в вагоне метро перешло всякие границы адекватности, и я вышла оттуда с потерей — без одного наушника и совсем без настроения. А стол Че пустовал.

Хотя он всегда приходит раньше.

Это, наверное, даже к лучшему. При всем моем диком желании собраться и вести себя, как взрослая мудрая женщина, я ужасно боюсь встречи с ним. Но с другой стороны — его отсутствие ничего хорошего не предвещает.

— Маш, — кивает головой на выход Разумовская.

Еще одно секретное совещание?

Подтверждая мои догадки, Инна идет в сторону кабинета начальника. Мы молча проходим к столу и рассаживаемся вокруг Летуновой.

— Ну что? — они смотрят на меня вопрошающе, но мне нечего им сказать.

— Ничего, — пожимаю я плечами.

— Неужели совсем ничего? — подаётся вперёд Инна. — Очередной клиент уплыл к Simonov Group. Забрав с собой жирную долю вложений. И тебе нечего сказать о Че?

— Ну, он клавиатуру сломал…

— Да мы все это видели! Но это говорит лишь о его горячем нраве, но никак не о причастности к шпионажу.

— Может, он проявлял странный интерес к тому, чем занимаешься ты? — спрашивает Летунова, поглаживая живот.

О да, ещё какой! Только это никак не связано с работой.

— Нет, — вмиг вспыхиваю я.

— Может, старался скрыть, чем занимается сам?

— Нет, — вздыхаю я. — Ничего странного или необычного. Со мной почти не разговаривал, с другими тоже. За всю неделю только инцидент с клавиатурой.

Разумовская сжимает переносицу.

— Кононова тоже ведет себя, как обычно, — констатирует она. — К остальным пока не присматривалась. Но они давно работают и никогда не проявляли негатив к компании и персоналу… — кидает она взгляд на начальника.

— А где Че сегодня? — неожиданно для себя самой выпаливаю я.

— Взял больничный, — говорит Инна. — И это тоже странно. Накануне конференции.

— Что случилось? — не унимаюсь я.

— Да простыл вроде, — отмахивается Разумовская. — Но на конференцию, сказал, что приползет даже с одной ногой. И это мне тоже кажется странным! — стонет она. — Мне все-все в их поведении кажется подозрительным. У меня чертова паранойя! А ещё эта свадьба на носу. И ты уходишь, — кивает она на Летунову и издает протяжный стон, опуская лицо на ладони.

— Может, запустить дезинформацию? — несмело предлагаю я, и два пристальных взгляда вновь обращаются ко мне. — Ну, как в фильмах. Одному говорим одно, другому другое, а какая информация доходит до заказчика, тот и крот?