Тайна ректора Вечерней Академии
Часть 33 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Роза Сирена, – удивилась фея, вперив взгляд в пухлые мясистые листья и насыщенные, будто налитые кровью лепестки.
Перепутать было невозможно. Точно такой же цветок, только гораздо меньшего размера, стоял в ее комнате.
А еще – этот экземпляр тоже пел. Сейчас, когда металлическая крышка была снята, явив любопытным взглядам всей толпы диковинное и редкое растение, по воздуху начал разноситься негромкий, но сильный звук – мелодия, которую источала Сирена. Этот звук не заглушал голоса людей, не был похож на шум, от которого хочется избавиться. Словно перезвон колокольчиков на самой грани человеческого восприятия, щебетание птиц, доносящееся прямо из сердца каждого слушателя.
– Зачем тут роза Сирена?.. – выдохнула Арлин, нахмурившись.
И наконец поймала взгляд Рейнара. Такого бледного и темного выражения лица она не видела у него никогда прежде.
По спине прокатилась волна холодных мурашек.
А в следующий миг к Рейнару подошел Ивар. Он сцепил руки за спиной и задрал подбородок, стараясь взглянуть на ректора академии сверху вниз. К его сожалению, это было невозможно – рост не позволял. Несмотря на то что министр этики был мужчиной не маленьким, даже выше среднего, все же до рослого и мощного дракайна ему было далеко.
– Поздравляю с победой в переговорах, – процедил он сквозь зубы и неожиданно улыбнулся.
От этой улыбки Арлин стало еще страшнее. Ивар злорадствовал. Но почему? Если Рейнару удалось взять верх в переговорах и отменить казнь, то почему Ивар так доволен?..
Фея до сих пор не слишком понимала, чем заслужила такую яркую ненависть министра, но по его поведению было понятно, что он не желает ей ничего хорошего. Арлин не могла взять в толк, как можно мечтать о смерти женщины только потому, что она не согласилась лечь с тобой в постель. Но, судя по всему, Иваром руководили именно эти – эмоции.
Рейнар не ответил, сжигая его ледяным взглядом. Несколько мгновений Ивар пытался выдержать этот взгляд, однако в конце концов отвернулся и снова сплюнул на землю в неподобающем для министра этики жесте, который еще в прошлый раз вызвал у Арлин ухмылку.
Сейчас ей больше не хотелось смеяться.
Ивар мотнул головой, подавая какой-то знак палачу, и отошел на край эшафота, сложив руки на груди. А когда высокий мужчина в кожаном фартуке, гремя цепями, завязанными на поясе, и потрясая огромным мечом, подошел к Рейнару и Арлин, фея почти потеряла сознание от ужаса.
Ей казалось, что от палача пахло смертью. На черной коже ей виделись темные кровавые разводы, в глазах, выглядывающих из-под специальной маски, – безразличие, несущее смерть.
Однако палач не обратил никакого внимания на фею. Он молча отстегнул от ремня длинную плеть, скрученную кольцом, и подал Рейнару. И только затем кивнул Арлин в сторону столба, протянув руку, чтобы схватить ее.
Но Рейнар и тут не позволил этого.
– Я сам, – глухо проговорил он, мягко взяв фею за запястье и подтолкнув в сторону столба.
Толпа начинала волноваться. Уже очень давно не происходило ничего интересного, и людям становилось скучно.
– Что сейчас будет, Рейнар? Что ты делаешь? – тихо шепнула фея бледными, похолодевшими губами.
Но в этот самый момент где-то с краю громким зычным голосом заговорил Ивар Лозьер-ис:
– За нарушение декрета номер шестьсот пятьдесят шесть, гласящего, что ни один человек из неблагородного сословия не имеет права выдавать себя за представителя дворянства, сьера Арлин Вейер сегодня понесет наказание. Указом его величества Вердана Луноликого мерой наказания за подобное святотатство избраны двадцать ударов плетью «Черная лоза».
После этой фразы толпа зашевелилась, одобрительно загалдела. Люди стали переглядываться, кто-то свистел. Но, признаться, были и те, кто качал головами, скорбно зажмуриваясь и закрывая лица руками.
Арлин же в этот момент смотрела только на огромную страшную плеть, сделанную из странного опасно-блестящего материала, с крохотными зазубринами по всей длине.
Что-то она слышала уже про подобное изобретение. С ее помощью часто наказывали самых отъявленных преступников, убийц и насильников. И вот теперь… накажут и ее?..
Однако Ивар в это время продолжал:
– Благодаря ходатайству ректора королевской Вечерней Академии сьера Рейнара Реса наказание было изменено на семь ударов Молчания, которые он нанесет сьере Вейер лично, как ответственный за ее проступок!
Толпа что-то вновь загалдела.
В этот момент Арлин перестала улавливать суть произносимого министром. Сперва она обрадовалась, что ударов стало более чем вполовину меньше, а затем нахмурилась, недоуменно взглянув на Рейнара. Что значит «удары Молчания»?
Еще больше недоумения у нее вызвало окончание речи Ивара, который будто специально поторопился ответить на ее вопрос:
– Если во время исполнения наказания хоть один звук сорвется с губ сьеры Вейер, в тот же миг она умрет!
Толпа вновь одобрительно загалдела, а у Арлин помутилось перед глазами.
Она повернула голову в сторону дракайна, который молча, стиснув зубы, привязывал ее к столбу.
«Одно слово, скажи хоть одно слово!» – крутилось на губах феи, когда она смотрела на него, но мужчина не произнес ни звука.
Когда ее руки были крепко зафиксированы на столбе, он осторожно, почти ласково развязал завязки на ее платье сзади и молчаливо приготовился к чему-то.
Сердце бешено колотилось в горле феи. Ей было страшно. До одури страшно. И только стоящий рядом Рейнар, казалось, удерживал ее в сознании. А именно – его взгляд, который словно что-то хотел ей сказать, только она не понимала, что – именно.
В этот момент паладин поднес к фее огромный цветок. Растение продолжало тихо петь, позвякивая своими внутренними колокольчиками где-то на грани слышимости.
К цветку приблизился крайне довольный Ивар. В руках он держал прозрачный кувшин с какой-то зеленоватой жидкостью. Взглянув на фею черными углями глаз, министр улыбнулся и медленно вылил часть жидкости из кувшина прямо на цветок.
Роза Сирена затихла в тот же миг, как первые капли впитались в землю. И эта тишина неожиданно показалась фее оглушительной, неправильной. В следующий миг, налив новую порцию жидкости в прозрачный бокал, он громко продекламировал, словно выступал в театре, а не находился сейчас на Рыбной площади, посреди толпы:
– Зелье «Молчание смерти»! Оно связывает голос с магией, превращая любой произнесенный звук в колдовской взрыв! Роза Сирена молчит, потому что знает: стоит ей вновь начать петь, как ее разорвет на части!
Кровь отлила от лица Арлин, губы затряслись.
Теперь ей вдруг стал ясен смысл этого странного наказания и вообще всего происходящего. Как только она выпьет «Молчание смерти», то любой произнесенный звук для нее будет означать мгновенную гибель.
Но зачем Рейнар это сделал? Зачем заменил двадцать ударов плетью на семь, но с такими условиями? Ведь если она вскрикнет хоть раз, то на этом все – конец!
Двадцать ударов она, может, смогла бы и выдержать. Кричала бы, лишилась бы сознания, спина превратилась бы в кровавое месиво, но сама Арлин осталась бы жива! А теперь… как можно не издать ни звука во время ударов Черной лозы, когда весь хвост этой плети покрыт мелкими крючочками, буквально сдирающими плоть?..
Она в ужасе взглянула на ректора академии, но снова натолкнулась на его странный, сосредоточенный взгляд, в котором сквозило что-то непонятное.
Только Арлин уже не становилось от этого легче.
В этот момент Ивар протянул ей бокал, желая собственноручно напоить фею, но Рейнар перехватил его руку. Забрал бокал у стиснувшего челюсти министра и медленно поднес к губам Арлин, не прекращая смотреть в ее глаза. Словно это могло чем-то помочь.
Однако именно этот жест дал фее понять, что другого выхода нет.
Несколько мгновений она смотрела на Рейнара в ответ, силясь не разреветься. А затем жидкость все же коснулась ее губ, полилась по горлу, обжигая, въедаясь, превращая ее голос в ее же смерть.
Бокал опустел, и в тот же миг раздалось:
– Приступайте! – это Ивар воскликнул с такой радостью, словно и впрямь получал удовольствие от всего происходящего.
Собственно, вероятно, так оно и было.
И толпа как по мановению руки затихла.
Прохладный воздух холодил обнаженную спину Арлин.
Рейнар уже скрылся с ее глаз, и теперь с его исчезновением с каждой секундой ожидания удара внутри феи словно что-то натягивалось. Напряжение росло стремительно и болезненно, сердце стучало все громче, и дыхание перехватывало спазмами.
А затем раздался тонкий свист хлыста.
Вспышка боли разрезала сознание Арлин, пройдя по телу жгучей судорогой. Она стиснула челюсти, не в силах сдерживаться – слезы хлынули из глаз сами собой.
Хотелось разрыдаться в голос, но фея знала, что это равносильно тому, что она сама подпишет себе смертный приговор.
Она не могла даже всхлипнуть…
За первым ударом последовал еще один, и Арлин почувствовала, как горящую от боли спину щекочет что-то. Вероятно – ее собственная кровь.
Третий удар оказался настолько чудовищным, что зубы феи начали стучать, а из груди рвался крик, который она едва удерживала в себе плотно сжатыми губами.
Слезы уже текли не переставая, а стоило опустить взгляд, как становилось видно, что доски эшафота залиты липким багрянцем.
Впрочем, судя по тому, что Арлин уже ощущала себя одним сплошным сгустком боли, крови должно было оказаться больше.
После четвертого удара осталось еще три. Неужели Арлин думала, что сумеет выдержать двадцать таких? Плеть, которая опускалась на ее спину, рассекая ее не хуже лезвия, была необычной. Теперь фея поняла, почему самых отъявленных разбойников наказывали именно таким образом: ее хвост с мельчайшими зазубринами легко сдирал кожу. Эта плеть создавалась лишь с одной целью – убить преступника, а не просто причинить ему боль.
Арлин беззвучно рыдала, умоляя себя выдержать еще немного. Еще совсем чуть-чуть. Но после пятого удара поняла, что все. На этом конец.
Она повернула голову назад, чтобы встретиться взглядом с Рейнаром, который в этот момент должен был держать в руках оружие, буквально уничтожающее ее. Она хотела последний раз посмотреть на него, потому что понимала, что больше не сможет терпеть. Ни минуты.
Хотел ли он спасти ее тем, что изменил наказание с двадцати обычных ударов на семь молчаливых? Очевидно – хотел. Хотел ли он причинить ей меньше боли, когда сам взял в руки плеть вместо палача? Наверняка – да. Арлин знала, что умелые мастера пыток могли полностью содрать кожу со спины жертвы за три удара. А Рейнар явно не вкладывал и половины своей силы в замах.
Он хотел как лучше… Хотел спасти ее единственно возможным способом.
Но у него не вышло. Арлин хотела сказать ему спасибо за то, что он попытался. Дать понять, что просто не может больше терпеть.
Она повернула голову, чуть отклонившись назад, и с трудом, но сумела увидеть дракайна. Встретиться взглядом с широко распахнутыми карими глазами, на дне которых плескалась такая тьма напряжения, которую она никогда не видела у Рейнара прежде. Его лицо было белым как мел, губы превратились в линию.
Арлин едва дышала. От боли ее грудная клетка сжалась спазмом, и она едва могла втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Она открыла рот, чтобы сказать последнее «прощай» и прекратить раз и навсегда эту пытку, но вдруг застыла.
Что-то было не так с дракайном. Он выглядел напряженным как струна, руки опущены, кисть правой побелела от того, с какой силой он сжимал рукоять плети.
Что-то не так, что-то не так…
Она взглянула ниже и поняла, что из-под рукава камзола Рейнара, внутри которого частично скрылась белая кисть, падали багряные капли. Почти незаметно. Доски эшафота уже окрасились алыми брызгами от ударов плети по ее спине, поэтому вряд ли кто-то обратил внимание на то, что возле Рейнара появилась собственная лужа крови. Не принадлежащая Арлин.
Странная догадка пронзила ее насквозь, заставляя сжать челюсти. И как только она подняла взгляд, снова встретившись с потемневшими глазами своего невольного палача, как у нее в голове будто что-то взорвалось.
А затем прямо там, внутри, где-то под самым ее черепом, раздался голос Рейнара: