Тайна Чёрного амулета

Он завопил, как только заметил фенгнетт, висевший на ветках, и поднял здоровую руку, чтобы прикрыть глаза, будто сеть излучала слишком яркое сияние.

– Сжальтесь! – воскликнул он. – Я сделаю всё, что попррросите. Помогу с чем хотите. Я не собирррался тебя есть, мальчик! – Он с трудом повернул голову, чтобы взглянуть на Томаса Гэбриела. – Я не собирррался пить твою кррровь. Смилуйтесь надо мной!

– Ты получишь по заслугам за убийство Виктора Бринна! – крикнул Томас Гэбриел.

Существо завизжало, приблизившись к сети, – вопль был настоль чудовищный, что сонные птицы в страхе взмыли в тёмное небо. Руби, Джонс и Томас Гэбриел молча наблюдали, что сеть наконец поглотила добычу. Тварь издала последний крик, такой громкий, что Руби прикрыла уши. Вампир забился, будто муха, попавшая в ловушку паука, затем задымился и растаял.

Когда Руби посмотрела на сеть, вампира уже не было. Ноющая боль в руке тоже исчезла, а ранки затянулись. Вдруг она почувствовала себя намного лучше, будто из неё вытянули весь яд, и она показала мальчикам большие пальцы вверх, прежде чем они выбрались из кустов и подошли к сети, которая всё ещё играла свою сладостную песнь.

Джонс и Томас Гэбриел встали с разных сторон сети, чтобы снять её. Но прежде чем они это сделали, Джонс вытащил что-то, застрявшее между серебряными нитями, и показал остальным. На его ладони лежал один из клыков вампира, острый и белый, с длинным корнем.

– Руби, оставь его себе. Пусть все знают, что ты сделала, – сказал он. – Мало у кого есть зуб вампира. – Он взглянул на неё. – Мне он не нужен.

– Спасибо, – поблагодарила Руби. Прежде чем она положила зуб в карман, она заметила в лунном свете, что он очень острый. – Значит, мирканге тоже я оставлю?

– Джонс должен засвидетельствовать убийство, – сказал Томас Гэбриел. – Ведь это он произнёс заклинание.

– Но… – Руби осеклась, над деревьями раздался шум.

Его услышали все – хлопанье крыльев, заглушившее нежную песнь фенгнетта. Сквозь зелёные кроны нырнула тёмная фигура и ринулась прямо на Руби. Девочка не успела сбежать. Она пригнулась и бросилась было в сторону, но две огромные лапы уже выставили когти. Они ухватили её за плечи, и от боли у неё перехватило дыхание. Вдруг её ноги поднялись над землёй, а сердце ушло в пятки.

Руби взмыла ввысь, уносясь всё дальше от земли. Она потянулась к поясу, чтобы достать револьвер, но выронила его и услышала, как, падая, он бранится. Крики Джонса и Томаса Гэбриела растворились вдалеке, она поднялась над пологом леса и слышала только шум крыльев и вой ветра, бьющего прямо в лицо.





Глава 7




Руби висела, точно кусок мяса на крюке. Когти крепко держали её, лес остался далеко внизу, и ветер свистел в ушах.

Она уже догадалась, что это за существо. Снарл. Летающий ящер размером с корову. Она читала о нём в одной из сотен книг, которые Виктор Бринн заставлял её изучать. Снарлы жестокие и кровожадные, питаются людьми. Выронив револьвер, она решила использовать клык вампира и воткнуть его в ногу снарла. Но если он уронит её, она наверняка разобьётся.

Не обращая внимания на холод и страх, Руби сунула клык в карман куртки и достала кое-что другое. С каждым движением когти снарла вонзались глубже ей в плечи. Но Руби убеждала себя, что быть съеденной этой тварью – намного хуже. У снарлов длинный клюв, с острыми, загнутыми зубами, которые разрывают плоть жертвы. Её ждёт страшная смерть, и она не будет быстрой. В книге говорилось, что снарлы растягивают трапезу на несколько дней, а не глотают добычу за один присест, продлевая жизнь жертве, чтобы она оставалась свежей до последнего кусочка. Руби стиснула зубы от боли, шаря в кармане и представляя себе бутылку шлепковой пыли, которую искала. И вдруг нащупала её.

Было нелегко выудить бутылку из кармана. Снарл раскачивался во время полёта, и Руби мотало из стороны в сторону. Помогая себе ногами, она старалась держаться как можно ровнее. Вытащить пробку тоже оказалось непросто, и Руби испугалась, что выронит бутылку – единственный путь к свободе. Выдернув наконец пробку, она высыпала пыль на руку, но ветер сразу же унёс её, превратив в чёрное облачко, – так быстро они летели.

Снарл резко повернул налево, совершенно неожиданно для Руби, и она чуть не выронила бутылку, почти весь порошок высыпался.

Осталось всего несколько гранул.

Руби облизнула губы, не обращая внимания на боль в плечах, и попробовала снова. Но когда она высыпала последние гранулы на ладонь, то заметила, что снарл стремительно снижается над лесом. Она не знала, сколько они летели. Десять минут? Двадцать? Далеко ли она от дома?

Не успела Руби обдумать ответы на эти вопросы, как её скинули с высоты почти в два метра в просторное гнездо, лежавшее на земле. Оно было сделано из веток и обложено листьями и овечьей шерстью, которую явно содрали с бывших владельцев.

Бутылка шлепковой пыли выскользнула из её рук после жёсткого приземления и укатилась во мрак. Искать её не было времени, Руби мгновенно вскочила на ноги и в страхе огляделась – она была не одна. Три птенца снарла жаждали оторвать от неё кусочек, они щёлкали клювами и били хвостами.

Руби выдернула ветку из стенки гнезда и начала размахивать ею. Она ударила самого голодного и бесстрашного птенца по морде, он шлёпнулся на своих братьев и сестёр и сбил их с ног. С минуту они визжали, барахтались и щипали друг друга, прежде чем снова обратить яркие красные глазки на Руби, раскрыв клювы и высунув языки.

Руби ясно видела птенцов, несмотря на темноту, и вдруг поняла, что из-под гнезда просачивается белый свет, будто кто-то разместил небольшие прожекторы прямо в земле. Когда белый луч пронзил гнездо, заискрившись в ночном воздухе, Руби опустила ветку и разинула рот от удивления. Это же белые искры магии.

Руби снова подняла ветку – птенцы подкрадывались ближе, стуча коготками. На этот раз они осторожничали, не отрывая глаз от её рук. Руби оглядывалась в поисках бутылки шлепковой пыли, но нигде не видела её.

Вдруг она услышала голоса за спиной, ей захотелось обернуться и посмотреть, но она боялась, что птенцы набросятся на неё, стоит хоть на секунду потерять бдительность. Ей показалось, что кричали двое – мужчина и мальчик, а потом взрослый снарл, с треском ломая ветви деревьев, опустился рядом с гнездом и взвыл от гнева. Руби услышала, как мужчина произнёс что-то на англосаксонском, и сразу поняла, что эти голоса принадлежат Опустошителям – мастеру и ученику. С глухим ударом звуковая волна пронзила воздух, и Руби даже зубами ощутила вибрацию. Волна ударила снарла в бок, сбив его на землю. Он лежал, тяжело дыша, вяло хлопая крыльями и выставив изогнутые когти, – и вдруг замер.

Из-за деревьев появился мальчик, на вид младше неё, он бросил золотое лассо, змеёй просвистевшее в воздухе, и накинул на шею одного из птенцов. Затем сильно дёрнул и сбросил мальца на землю. Пока тот барахтался, стараясь встать на ноги, появился высокий мужчина – белые искры шипели на кончиках его пальцев. Он произнёс несколько слов, за которыми последовала вспышка света, и птенец перестал двигаться.

Мальчик снова раскрутил лассо над головой, затем метнул его, поймал ещё одного птенца и вытащил его из гнезда. Руби решила не задерживаться. Она отбросила ветку и попробовала вылезти из гнезда с другой стороны. Но стенки гнезда прогнулись под её весом. Хуже того, они были покрыты чем-то скользким. Сначала она подумала, что это роса. Но вдруг поняла, что это кровь. Она блестела у неё на руках.

Глянув вниз, она увидела коровью голову прямо у своих ног и сглотнула, чтобы подавить тошноту. Руки соскальзывали с веток. Она с трудом вскарабкалась на стенку гнезда, стала искать удобный спуск и вдруг заметила бутылку шлепковой пыли, застрявшую в ветках. Она с трудом дотянулась до неё и успела заметить, что несколько драгоценных гранул ещё остались на дне, прежде чем её ноги соскользнули, и она вывалилась из гнезда. Руби ударилась о землю вытянутой рукой. Что-то неприятно хрустнуло в кисти, и воздух со стоном вырвался из её лёгких.

Руби зажмурилась, чтобы не потерять сознание, и через несколько бесконечно долгих секунд, лёжа на земле, под деревьями, она услышала, как писк последнего птенца неожиданно смолк. Наверное, она потянула запястье или, того хуже, сломала, потому что было очень больно.

Руби слышала, как двое разговаривали, и решила, что самое безопасное – лежать неподвижно и притвориться, что она без сознания. Она крепко зажмурилась и одной рукой стиснула бутылку шлепкой пыли, чтобы спрятать её от чужих глаз.

Рэндал Гивенс пригладил свои чёрные волосы и глядел на девочку, неподвижно лежавшую на земле, борясь с желанием пнуть её серебряным носком ботинка, чтобы проверить, жива ли она. Наконец, взмахнув полами своего коричневого кожаного тренчкота, он склонился над ней, чтобы проверить пульс.

– Жива, – сказал он мальчику, который стоял рядом. – Хотя сильно ударилась головой, насколько я вижу, – продолжил Гивенс, осматривая большую шишку на лбу девочки. – И левая кисть мне не нравится, – он показал на опухшую руку. – Проверим, в каком состоянии всё остальное.

Гивенс выпустил несколько искр из пальцев, и они окутали её с ног до головы. Обвили запястье, шишку на лбу и ссадины на лице, затем устремились к её плечам, где когти снарла разодрали старую армейскую куртку до самой кожи.


– Никаких повреждений, кроме тех, что и так бросаются в глаза. Видишь, где снарл схватил её за плечи, Уилфрид? – сказал Гивенс, поднимаясь и отряхивая колени. Мальчик кивнул. Уилфрид был ещё совсем ребёнком, не старше восьми-девяти лет (хотя точно он и сам не знал, ведь он был сиротой), но отличался невероятной любознательностью и серьёзным отношением к делу. Он оглядел девочку с ног до головы.

– Итак, Уилфрид, что мы делаем в подобной ситуации?

– Нужно выяснить, кто она и откуда, сэр.

– И как это сделать?

– Можно вернуться к фургону и смешать зелье, дать ей выпить, и она всё нам расскажет.

– Согласен, но что, если она проснётся до того, как ты приготовишь зелье? Она наверняка запаникует, когда придёт в себя, потому что испугается и будет мучаться от боли, судя по запястью. И как же ты заставишь самую обыкновенную девочку выпить зелье? Вольёшь ей в рот?

Уилфрид уставился на кончики своих коричневых ботинок, будто ответ нужно искать именно там. Он был невысокий и казался даже ниже ростом в своём сером шерстяном пальто, которое было ему велико и мешком висело на узких плечах так, что из рукавов торчали только пальцы.

– Магия – единственное решение нашего небольшого затруднения, – сказал Гивенс. – Сперва вылечим её раны, а затем выясним всё, что нужно. И, кстати, придётся стереть ей память обо всех ужасах, которые постигли её. Наш долг – не только защищать простых людей, но, как в случае с этой девочкой, проявить заботу и деликатность и вернуть её домой целой и невредимой. Только тогда наша задача будет выполнена. Теперь ты видишь, как важна Инициация, ведь магия – ключ к успеху Опустошителя в любой ситуации. А не только в пылу сражения с мерзкими тварями, которые могут встретиться на пути.

– Да, сэр.

Гивенс снова взглянул на девочку и прошептал несколько слов. Белые искры вокруг её запястья и ран на голове, лице и плечах изменили цвет, затем исчезли. Шишка на лбу стала уменьшаться. Опухшая кисть перестала болеть.

– Запиши всё, что видел, Уилфред, – сказал Гивенс.

Мальчик достал из кармана небольшой блокнот, на котором тонкими, заострёнными буквами было написано «Учебная тетрадь Уилфреда – руки прочь!» Из металлической спирали он вынул карандаш.

– Итак, мы ничего не узнаем о ней, пока она не придёт в себя, так что займёмся насущными делами; у нас есть несколько минут, пока не зажили её раны.

Гивенс поднял руку, и белые искры снова взметнулись из его пальцев. Они обвились вокруг гнезда снарла, подняли его в воздух и переместили на несколько метров к мёртвому существу и его птенцам.

Гнездо прикрывало небольшую трещину в земле, откуда струился яркий свет, появлялись и исчезали магические искры.

– Итак, Уилфрид, что скажешь про этот разлом в лей-линии?

– Опасно оставлять его открытым. Он может вырасти.

– И как ты предлагаешь закрыть его?

Уилфрид опустился на колени, чтобы взглянуть.

– Наверное, лучше использовать нэдл, как с тем разломом, который мы обнаружили несколько дней назад.

– Согласен, – сказал Гивенс, тоже заглядывая в трещину. Он поймал волшебную искру, которая с шипением вырвалась наружу, – она угасла на его ладони и растворилась в ночном воздухе.

– Жаль, что из-за девчонки нам пришлось вмешаться. Мы собирали такую полезную информацию о влиянии магии на птенцов снарла. Моя книга о магии и монстрах будет бестселлером, Уилфрид. – Гивенс улыбнулся, довольный собой. А затем вздохнул. – Напомни-ка, сколько аномалий мы нашли на лей-линии за последние несколько недель?

– Две впадины, сэр, три небольших разлома и четыре трещины.

Гивенс поджал губы.

– В таком случае отвлечёмся ненадолго от наших исследований и вернёмся домой. С удовольствием проведу эту ночь в собственной постели.

– Почему мы возвращаемся домой, сэр?

– Откуда берётся магия, Уилфрид?

– Из недр земли, сэр.

– Точно. Она пряталась глубоко под землёй, пока первые Опустошители не научились использовать её. Поэтому, если лей-линия становится нестабильной и позволяет магии испаряться, это значит – мы не сможем её контролировать. Нам нужен мудрый совет, чтобы остановить катастрофу. Как глава Высшего совета Ордена, я вправе обратиться по данному вопросу к Потрошителю.

– К кому, сэр?

Гивенс глянул на девочку, которая всё ещё лежала с закрытыми глазами, прежде чем продолжить.

– Лишь немногие Опустошители знают о нём, Уилфрид. Потрошитель – человек, обладающий настолько тесной связью с магией, что постиг её сущность. Он столь могущественен, что в колдовском искусстве ему нет равных, но это ещё не всё. Говорят, когда-то он умел извлекать магию из Опустошителей или исцелять её, если во время Инициации возникали проблемы. Только представь себе, Уилфрид. Этот человек способен отнять величайший дар Опустошителя.

Уилфред вздрогнул.

– Ты ведь никому не расскажешь этот секрет, Уилфред? Я могу тебе доверять, не так ли?

– Конечно, сэр. Я никому не скажу.

Гивенс пристально посмотрел на мальчика, направив на него свой длинный нос, и улыбнулся.

– Отлично. Ученик должен хранить секреты своего мастера. Почему?