Тайна Чёрного амулета
Часть 33 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вперёд, Гивенс, быстрее. У меня экзамен сегодня перед Высшим советом.
Гивенс покачал головой.
– И не надейся.
– Ты ничего не вспомнишь. Сегодня днём я предстану перед тобой и другими членами Высшего совета и с блеском пройду проверку.
– Я понятия не имею, как вам это удалось, и даже не всех вас знаю, – сказал Гивенс, глядя на Руби, – но всё кончится совсем не так, как ты думаешь, Томас Гэбриел, – и с этими словами Гивенс сел на пол.
– Если Опустошитель проклял своего товарища через вэлмист, это измена и бесчестье. Твой мастер, Симеон Роуэлл, и твой мастер, Мэйтланд, – сказал Гивенс, подняв глаза на Джонса, – не поверили бы, что вы способны на такое вероломство. Однако мне ничего не остаётся, как склонить голову перед вирдом. Видимо, так и закончится моя история. – Он сложил руки на груди. – Можешь открыть бутылку с вэлмистом, когда хочешь, потому что тебе ни за что не добраться до Огастаса Дрюмена. В этом я совершенно уверен.
Томас Гэбриел ухмыльнулся.
– Хватит, Гивенс, нет смысла блефовать.
Он со скрипом вытащил пробку – наполовину.
Однако, несмотря на боль, Гивенс поднял на него свои серые глаза, жёсткие и безжизненные, словно мраморные шарики, и Томас Гэбриел понял – он вовсе не блефует. Он готов пожертвовать собой ради блага Ордена.
Томас Гэбриел оглянулся на Джонса и Руби, не зная, что делать.
– Покончим с этим, мальчик, – процедил Гивенс сквозь зубы, содрогаясь и корчась от боли. – Или у тебя кишка тонка?
Внезапно где-то хлопнула дверь, и послышались шаги. Радостный голос Уилфреда прозвенел по дому.
– Сэр, я набрал цветов для вашей бутоньерки, как вы просили.
Когда мальчик с довольным видом вошёл в холл, он выронил цветы и бросился к своему мастеру, как только увидел, что происходит.
– Остановитесь! – закричал он. – Не надо!
Не в силах терпеть боль, Гивенс повалился на пол, и Уилфред поспешил приподнять его. Он обошёл Гивенса сзади и помог ему сесть, затем опустился рядом с ним, крепко обхватив своего стонущего учителя.
Пока Томас Гэбриел гадал, что же делать, краем глаза он уловил золотой блеск. Что-то так быстро надвинулось на него, со свистом рассекая воздух, что он не успел ничего предпринять, и секунду спустя золотое лассо вырвало вэлмист из его руки и благополучно доставило Уилфреду. Ученик вставил пробку обратно в пузырёк, и Гивенс наконец смог дышать, глаза его блеснули нехорошим огнём. Он прошептал слово, и на кончиках его пальцев взметнулись белые искры. Он протянул одну руку в сторону Джонса и Руби, которая потянулась к револьверу за поясом, но вдруг замерла, – чтобы не подпускать их. Другую руку он нацелил на Томаса Гэбриела.
– Он заставил меня солгать, сэр, – захныкал Уилфред. – На вас напал вовсе не Одноглаз, а он. У него Чёрный амулет.
Томас Гэбриел почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри него, будто пуговица отлетела от куртки, которая стала мала, и бешеная ярость переполнила его, когда Уилфред схватил вэлмист. Он наколдовал белые искры, но они тут же вспыхнули и погасли.
Гивенс захохотал.
– Чёрный амулет, говоришь? Весьма сомнительно, как думаешь, Уилфред?
Гивенс метнул белую молнию в Томаса Гэбриела, и мальчик врезался в стену.
– Симеон был прав, что не допускал тебя к Инициации! – закричал Гивенс. – Ты не заслуживаешь магию. Потому что не заслуживаешь быть Опустошителем. А теперь говори, Уилфред прав? У тебя действительно был Чёрный амулет? И если да, то где он сейчас, мальчик?
Томас Гэбриел ушиб плечо, ударившись об стену. Но его гордость пострадала намного больше. Он сел и поднял глаза на Гивенса, как вдруг почувствовал, как что-то ползёт по его руке, незаметно, под рубашкой. Стало щекотно, когда оно прикоснулось к локтю, и мальчик хихикнул.
– Говори, где амулет! – взревел Гивенс.
– Его больше нет! – крикнула Руби. – Я его выбросила!
– Да неужели, – сказал Томас Гэбриел, всё ещё хихикая. – Ничего подобного.
Он поднял руку, рукав пальто съехал вниз и открыл Чёрный амулет, обвивавший запястье.
– Это была всего лишь копия, Руби. Я же знал, что ты выбросишь амулет при первой же возможности. Ты сама говорила. – Томас Гэбриел ухмыльнулся. – Я лежал на траве и следил за тобой.
Когда Гивенс снова метнул молнию, Томас Гэбриел с лёгкостью отразил удар.
Никто в холле не двигался. Они окаменели от страха. И во все глаза смотрели на Чёрный амулет.
Томас Гэбриел поднялся на ноги.
– Мне не нужен Дрюмен. Мне не нужно исправлять Инициацию и проходить эту глупую проверку. – Он поднял руки, на кончиках пальцев плясали огненные искры, будто приглашал Гивенса метнуть ещё одну молнию. – Я буду особенным Опустошителем, ни на кого не похожим, как ты и хотела, Руби, да и ты, Джонс.
Он заставил их всех зайти в кабинет Гивенса, угрожая искрящимся пламенем магии.
– Отдай Гивенсу ключ, который ты сделала, – велел он Руби. И ей ничего не оставалось, как подчиниться.
Гивенс не хотел идти к картине, проходить досмотр троллей и открывать дверь в потайную комнату, но Томас Гэбриел заставил его, высоко подняв руки и демонстрируя амулет, висевший на запястье. Как только дверь открыли, он махнул им, чтобы зашли внутрь, по одному. Затем отобрал вэлмист у Уилфреда и схватился за сетчатую сумку с золотыми сундуками, которую держала Руби.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она шёпотом, не выпуская сумку.
– Потому что амулет теперь мой, – зашипел он на неё. – Но это секрет. Я попаду в историю как величайший Опустошитель, ничем не хуже Дрюмена. И никто не узнает, как я этого добился. Я не стану повторять ошибки Дрюмена. Люди узнали про его амулет. А мою историю никто не узнает. Она не будет переписана, как история Дрюмена, потому что единственные люди, которые знают, что амулет у меня, будут заперты здесь. Навсегда. Комнату Дрюмена охраняет магия. Я прав, Гивенс? – крикнул Томас Гэбриел, но тот лишь заворчал.
Томас Гэбриел наконец вырвал сумку у Руби и махнул, чтобы она заходила. Но она не сдвинулась с места, и тогда он толкнул её изо всех сил, Джонс успел подхватить её как раз вовремя, иначе бы она упала.
Томас Гэбриел смотрел на Руби и Джонса, стиснув челюсти, а они смотрели на него.
– Мы твои друзья, Томас Гэбриел, – сказала Руби. – Амулет заставляет тебя делать всё это.
Томас Гэбриел фыркнул:
– Я всегда знал, что буду великим Опустошителем, и теперь моя мечта стала явью. Вирд благоволит мне. И пусть судьба решает, что станет с вами.
Он хотел захлопнуть дверь, но Руби крепко вцепилась в неё.
– Пожалуйста, Томас Гэбриел, не запирай нас здесь, отсюда нет выхода. – Её тихий голос был полон отчаяния. Глаза блестели от страха. Ком подступил к горлу.
Но разжалобить Томаса Гэбриела не удалось.
– Девочки и магия никогда не сочетались, – выпалил он и захлопнул дверь.
Как только он вынул ключ и положил его в карман, дверь исчезла на заднем фоне картины.
Тролли поглядели на него, нюхая воздух. Они сморщили носы, переглянулись и стали вылезать из картины, надвигаясь на него.
– Форбэрне! – Белые искры взметнулись на пальцах Томаса Гэбриела и превратились в огненный шар, который он швырнул прямо в картину; холст загорелся. Пламя быстро распространялось, поглотив картину прежде, чем тролли успели вылезти из неё, огонь утянул их обратно и спалил дотла вместе с картиной. Рама с треском раскололась на куски, и огонь пожрал её, превратив в золу.
Через несколько мгновений осталось лишь обугленное пятно на стене.
– Прощайте! – крикнул Томас Гэбриел.
Когда дверь захлопнулась и исчезла, появилась голая каменная стена песочного цвета. Остальные уже направились по коридору к комнате, где голова Дрюмена лежала на пьедестале, но Руби задержалась, надеясь, что дверь вновь появится. Свечи в канделябрах ещё теплились, будто надежда в её сердце, – надежда на то, что глубоко в душе Томас Гэбриел вовсе не такой жестокий и он ещё передумает. Но когда с другой стороны стены раздался шум, она стала гадать, что же там происходит, а потом поняла, – она услышала «прощайте!»
Руби отвернулась и пошла по коридору вслед за остальными.
Голова Дрюмена засыпала их вопросами, как только они появились в комнате, но никто не горел желанием отвечать. Гивенс и Уилфред стояли в одном углу, а Руби и Джонс в другом. Они молча переглядывались, пока Гивенс не откашлялся.
– Комнату охраняет магия, как верно подметил Томас Гэбриел. Мощные чары держат эту штуку… – он махнул рукой на голову и пьедестал, – под замком. Здесь нет выхода, нет и входа, кроме как через картину. Предлагаю смириться с тем, что уготовил нам вирд. Умереть медленной и мучительной смертью на глазах у этого, – и он снова презрительно поглядел на Дрюмена.
Затем посмотрел на Руби, изучая её с ног до головы, и улыбнулся.
– Хоть одно радует: Орден избавлен от женского присутствия, – он ухмыльнулся, а потом захохотал так громко, что свечи дрогнули в полумраке. – Что за ерунда, – не унимался он. – Вздор! Девочки не достойны быть Опустошителями.
Он ещё долго ворчал, ругаясь себе под нос и выкрикивая оскорбления, и Руби поняла, что злится он не на неё, а на то, что произошло. Но даже если так, его гнев напугал её, и, чтобы хоть как-то взбодриться, она дотронулась до револьвера за поясом, чтобы напомнить себе, что он на месте, – на всякий случай.
Она оглядела комнату, лишь бы занять голову чем-то кроме Гивенса, и в одном из тёмных углов заметила кое-что интересное. Разглядеть было сложно, свет едва попадал в ту часть комнаты, и она решила подойти поближе, не веря собственным глазам.
– Зачем здесь стоит зеркало? – спросила она, обернувшись к Гивенсу. Он прекратил свои причитания и глянул на неё волком, тяжело дыша.
Прежде чем он ответил, Дрюмен вмешался в разговор с пьедестала.
– Чтобы меня мучить. Я же вам рассказывал: иногда они приносят зеркало и заставляют меня смотреть на своё отражение неделями, чтобы сломить меня и узнать, где Чёрный амулет.
– Теперь в этом нет нужды, как вы понимаете, – пробурчал Гивенс, пристально глядя на Джонса и Руби.
Дрюмен аж взвизгнул от радости.
– Значит, вы нашли его?! Вы нашли амулет! Где же он? Где вы его спрятали?
Но Руби не обращала внимания на голову. Она уже стояла возле большого, в полный рост, зеркала. В тёмном углу сложно было что-то разглядеть, так что она попыталась вытащить его на середину комнаты. Зеркало было тяжёлым, и поднять его не удалось.
– Джонс! – Руби оглянулась на мальчика, чтобы позвать на помощь, но он уже стоял рядом с ней. Они вдвоём подняли зеркало и вынесли в центр комнаты, на самое яркое место.
Впервые за долгое время Руби улыбнулась.
– И что это значит? – спросил Гивенс.
Руби похлопала по зеркалу. Затем провела рукой по деревянной раме – дубовой, насколько она поняла. Ей сразу захотелось заглянуть в него и увидеть всё, что ей вздумается. Её дар наблюдения тут же встрепенулся, и ему не терпелось взяться за дело.
Гивенс фыркнул:
– Вот видишь, Уилфред. Перед нами девочка, и всё, что её интересует – полюбоваться собой, поглядеться в зеркало. Если бы она была хорошим Опустошителем, то использовала бы свой исключительный дар наблюдения, чтобы выбраться из этого проклятого места и спасти всех нас.
Гивенс покачал головой.
– И не надейся.
– Ты ничего не вспомнишь. Сегодня днём я предстану перед тобой и другими членами Высшего совета и с блеском пройду проверку.
– Я понятия не имею, как вам это удалось, и даже не всех вас знаю, – сказал Гивенс, глядя на Руби, – но всё кончится совсем не так, как ты думаешь, Томас Гэбриел, – и с этими словами Гивенс сел на пол.
– Если Опустошитель проклял своего товарища через вэлмист, это измена и бесчестье. Твой мастер, Симеон Роуэлл, и твой мастер, Мэйтланд, – сказал Гивенс, подняв глаза на Джонса, – не поверили бы, что вы способны на такое вероломство. Однако мне ничего не остаётся, как склонить голову перед вирдом. Видимо, так и закончится моя история. – Он сложил руки на груди. – Можешь открыть бутылку с вэлмистом, когда хочешь, потому что тебе ни за что не добраться до Огастаса Дрюмена. В этом я совершенно уверен.
Томас Гэбриел ухмыльнулся.
– Хватит, Гивенс, нет смысла блефовать.
Он со скрипом вытащил пробку – наполовину.
Однако, несмотря на боль, Гивенс поднял на него свои серые глаза, жёсткие и безжизненные, словно мраморные шарики, и Томас Гэбриел понял – он вовсе не блефует. Он готов пожертвовать собой ради блага Ордена.
Томас Гэбриел оглянулся на Джонса и Руби, не зная, что делать.
– Покончим с этим, мальчик, – процедил Гивенс сквозь зубы, содрогаясь и корчась от боли. – Или у тебя кишка тонка?
Внезапно где-то хлопнула дверь, и послышались шаги. Радостный голос Уилфреда прозвенел по дому.
– Сэр, я набрал цветов для вашей бутоньерки, как вы просили.
Когда мальчик с довольным видом вошёл в холл, он выронил цветы и бросился к своему мастеру, как только увидел, что происходит.
– Остановитесь! – закричал он. – Не надо!
Не в силах терпеть боль, Гивенс повалился на пол, и Уилфред поспешил приподнять его. Он обошёл Гивенса сзади и помог ему сесть, затем опустился рядом с ним, крепко обхватив своего стонущего учителя.
Пока Томас Гэбриел гадал, что же делать, краем глаза он уловил золотой блеск. Что-то так быстро надвинулось на него, со свистом рассекая воздух, что он не успел ничего предпринять, и секунду спустя золотое лассо вырвало вэлмист из его руки и благополучно доставило Уилфреду. Ученик вставил пробку обратно в пузырёк, и Гивенс наконец смог дышать, глаза его блеснули нехорошим огнём. Он прошептал слово, и на кончиках его пальцев взметнулись белые искры. Он протянул одну руку в сторону Джонса и Руби, которая потянулась к револьверу за поясом, но вдруг замерла, – чтобы не подпускать их. Другую руку он нацелил на Томаса Гэбриела.
– Он заставил меня солгать, сэр, – захныкал Уилфред. – На вас напал вовсе не Одноглаз, а он. У него Чёрный амулет.
Томас Гэбриел почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри него, будто пуговица отлетела от куртки, которая стала мала, и бешеная ярость переполнила его, когда Уилфред схватил вэлмист. Он наколдовал белые искры, но они тут же вспыхнули и погасли.
Гивенс захохотал.
– Чёрный амулет, говоришь? Весьма сомнительно, как думаешь, Уилфред?
Гивенс метнул белую молнию в Томаса Гэбриела, и мальчик врезался в стену.
– Симеон был прав, что не допускал тебя к Инициации! – закричал Гивенс. – Ты не заслуживаешь магию. Потому что не заслуживаешь быть Опустошителем. А теперь говори, Уилфред прав? У тебя действительно был Чёрный амулет? И если да, то где он сейчас, мальчик?
Томас Гэбриел ушиб плечо, ударившись об стену. Но его гордость пострадала намного больше. Он сел и поднял глаза на Гивенса, как вдруг почувствовал, как что-то ползёт по его руке, незаметно, под рубашкой. Стало щекотно, когда оно прикоснулось к локтю, и мальчик хихикнул.
– Говори, где амулет! – взревел Гивенс.
– Его больше нет! – крикнула Руби. – Я его выбросила!
– Да неужели, – сказал Томас Гэбриел, всё ещё хихикая. – Ничего подобного.
Он поднял руку, рукав пальто съехал вниз и открыл Чёрный амулет, обвивавший запястье.
– Это была всего лишь копия, Руби. Я же знал, что ты выбросишь амулет при первой же возможности. Ты сама говорила. – Томас Гэбриел ухмыльнулся. – Я лежал на траве и следил за тобой.
Когда Гивенс снова метнул молнию, Томас Гэбриел с лёгкостью отразил удар.
Никто в холле не двигался. Они окаменели от страха. И во все глаза смотрели на Чёрный амулет.
Томас Гэбриел поднялся на ноги.
– Мне не нужен Дрюмен. Мне не нужно исправлять Инициацию и проходить эту глупую проверку. – Он поднял руки, на кончиках пальцев плясали огненные искры, будто приглашал Гивенса метнуть ещё одну молнию. – Я буду особенным Опустошителем, ни на кого не похожим, как ты и хотела, Руби, да и ты, Джонс.
Он заставил их всех зайти в кабинет Гивенса, угрожая искрящимся пламенем магии.
– Отдай Гивенсу ключ, который ты сделала, – велел он Руби. И ей ничего не оставалось, как подчиниться.
Гивенс не хотел идти к картине, проходить досмотр троллей и открывать дверь в потайную комнату, но Томас Гэбриел заставил его, высоко подняв руки и демонстрируя амулет, висевший на запястье. Как только дверь открыли, он махнул им, чтобы зашли внутрь, по одному. Затем отобрал вэлмист у Уилфреда и схватился за сетчатую сумку с золотыми сундуками, которую держала Руби.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она шёпотом, не выпуская сумку.
– Потому что амулет теперь мой, – зашипел он на неё. – Но это секрет. Я попаду в историю как величайший Опустошитель, ничем не хуже Дрюмена. И никто не узнает, как я этого добился. Я не стану повторять ошибки Дрюмена. Люди узнали про его амулет. А мою историю никто не узнает. Она не будет переписана, как история Дрюмена, потому что единственные люди, которые знают, что амулет у меня, будут заперты здесь. Навсегда. Комнату Дрюмена охраняет магия. Я прав, Гивенс? – крикнул Томас Гэбриел, но тот лишь заворчал.
Томас Гэбриел наконец вырвал сумку у Руби и махнул, чтобы она заходила. Но она не сдвинулась с места, и тогда он толкнул её изо всех сил, Джонс успел подхватить её как раз вовремя, иначе бы она упала.
Томас Гэбриел смотрел на Руби и Джонса, стиснув челюсти, а они смотрели на него.
– Мы твои друзья, Томас Гэбриел, – сказала Руби. – Амулет заставляет тебя делать всё это.
Томас Гэбриел фыркнул:
– Я всегда знал, что буду великим Опустошителем, и теперь моя мечта стала явью. Вирд благоволит мне. И пусть судьба решает, что станет с вами.
Он хотел захлопнуть дверь, но Руби крепко вцепилась в неё.
– Пожалуйста, Томас Гэбриел, не запирай нас здесь, отсюда нет выхода. – Её тихий голос был полон отчаяния. Глаза блестели от страха. Ком подступил к горлу.
Но разжалобить Томаса Гэбриела не удалось.
– Девочки и магия никогда не сочетались, – выпалил он и захлопнул дверь.
Как только он вынул ключ и положил его в карман, дверь исчезла на заднем фоне картины.
Тролли поглядели на него, нюхая воздух. Они сморщили носы, переглянулись и стали вылезать из картины, надвигаясь на него.
– Форбэрне! – Белые искры взметнулись на пальцах Томаса Гэбриела и превратились в огненный шар, который он швырнул прямо в картину; холст загорелся. Пламя быстро распространялось, поглотив картину прежде, чем тролли успели вылезти из неё, огонь утянул их обратно и спалил дотла вместе с картиной. Рама с треском раскололась на куски, и огонь пожрал её, превратив в золу.
Через несколько мгновений осталось лишь обугленное пятно на стене.
– Прощайте! – крикнул Томас Гэбриел.
Когда дверь захлопнулась и исчезла, появилась голая каменная стена песочного цвета. Остальные уже направились по коридору к комнате, где голова Дрюмена лежала на пьедестале, но Руби задержалась, надеясь, что дверь вновь появится. Свечи в канделябрах ещё теплились, будто надежда в её сердце, – надежда на то, что глубоко в душе Томас Гэбриел вовсе не такой жестокий и он ещё передумает. Но когда с другой стороны стены раздался шум, она стала гадать, что же там происходит, а потом поняла, – она услышала «прощайте!»
Руби отвернулась и пошла по коридору вслед за остальными.
Голова Дрюмена засыпала их вопросами, как только они появились в комнате, но никто не горел желанием отвечать. Гивенс и Уилфред стояли в одном углу, а Руби и Джонс в другом. Они молча переглядывались, пока Гивенс не откашлялся.
– Комнату охраняет магия, как верно подметил Томас Гэбриел. Мощные чары держат эту штуку… – он махнул рукой на голову и пьедестал, – под замком. Здесь нет выхода, нет и входа, кроме как через картину. Предлагаю смириться с тем, что уготовил нам вирд. Умереть медленной и мучительной смертью на глазах у этого, – и он снова презрительно поглядел на Дрюмена.
Затем посмотрел на Руби, изучая её с ног до головы, и улыбнулся.
– Хоть одно радует: Орден избавлен от женского присутствия, – он ухмыльнулся, а потом захохотал так громко, что свечи дрогнули в полумраке. – Что за ерунда, – не унимался он. – Вздор! Девочки не достойны быть Опустошителями.
Он ещё долго ворчал, ругаясь себе под нос и выкрикивая оскорбления, и Руби поняла, что злится он не на неё, а на то, что произошло. Но даже если так, его гнев напугал её, и, чтобы хоть как-то взбодриться, она дотронулась до револьвера за поясом, чтобы напомнить себе, что он на месте, – на всякий случай.
Она оглядела комнату, лишь бы занять голову чем-то кроме Гивенса, и в одном из тёмных углов заметила кое-что интересное. Разглядеть было сложно, свет едва попадал в ту часть комнаты, и она решила подойти поближе, не веря собственным глазам.
– Зачем здесь стоит зеркало? – спросила она, обернувшись к Гивенсу. Он прекратил свои причитания и глянул на неё волком, тяжело дыша.
Прежде чем он ответил, Дрюмен вмешался в разговор с пьедестала.
– Чтобы меня мучить. Я же вам рассказывал: иногда они приносят зеркало и заставляют меня смотреть на своё отражение неделями, чтобы сломить меня и узнать, где Чёрный амулет.
– Теперь в этом нет нужды, как вы понимаете, – пробурчал Гивенс, пристально глядя на Джонса и Руби.
Дрюмен аж взвизгнул от радости.
– Значит, вы нашли его?! Вы нашли амулет! Где же он? Где вы его спрятали?
Но Руби не обращала внимания на голову. Она уже стояла возле большого, в полный рост, зеркала. В тёмном углу сложно было что-то разглядеть, так что она попыталась вытащить его на середину комнаты. Зеркало было тяжёлым, и поднять его не удалось.
– Джонс! – Руби оглянулась на мальчика, чтобы позвать на помощь, но он уже стоял рядом с ней. Они вдвоём подняли зеркало и вынесли в центр комнаты, на самое яркое место.
Впервые за долгое время Руби улыбнулась.
– И что это значит? – спросил Гивенс.
Руби похлопала по зеркалу. Затем провела рукой по деревянной раме – дубовой, насколько она поняла. Ей сразу захотелось заглянуть в него и увидеть всё, что ей вздумается. Её дар наблюдения тут же встрепенулся, и ему не терпелось взяться за дело.
Гивенс фыркнул:
– Вот видишь, Уилфред. Перед нами девочка, и всё, что её интересует – полюбоваться собой, поглядеться в зеркало. Если бы она была хорошим Опустошителем, то использовала бы свой исключительный дар наблюдения, чтобы выбраться из этого проклятого места и спасти всех нас.