Та, что стала Солнцем
Часть 34 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
С болью в сердце Чжу схватила яростно отбивающуюся руку Ма и сжала ее, вложив в это пожатие всю силу убеждения, какую ей удалось собрать. Ей было о чем тревожиться, но смерть от контакта с призраками ей не грозила.
– Не беспокойся, Инцзы, – мрачно сказала она. – Призраки меня не поймают. Я вижу, когда они приходят.
Возможно, призраки ее бы и не поймали, но мертвецы преследовали Чжу во сне. Даже не считая ужасных последствий того, что призраки ее заметили, Чжу не была уверена, что нашла лучший выход. Почти столько же ее солдат умерло, сколько погибло бы, если бы она поддержала переворот Чэня. Она полагала, что они, по крайней мере, умерли с чистыми руками, что хорошо для их последующих жизней. Единственными руками, испачканными в крови, были руки самой Чжу. А переворот еще даже не произошел. Ее пугала мысль о том, что ее люди выздоровеют и карантин снимут раньше, чем Го и Сунь сделают свой следующий ход. Что, если она все это зря затеяла?
Всю свою жизнь Чжу считала себя достаточно сильной, чтобы вынести любые страдания. Но страдания, которые она себе представляла, всегда касались ее собственного тела: голод, физическая боль.
Но сидя возле Ма и держа ее горячую, как огонь, руку, она обнаружила, что бывает такая мука, какой она и вообразить не могла. Потерять любимых. При одной лишь этой мысли она чувствовала, что из нее будто вытягивают внутренности. Сюй Да выздоровел, но что, если жизнь Ма станет еще одним следствием ошибки Чжу?
Чжу боролась с собой. Нутро сжалось, когда к ней вернулся самый старый страх: что, если она будет молиться, а Небо услышит ее и поймет, что это не тот голос?
Изо всех сил она схватила этот страх и затолкала его поглубже. «Я Чжу Чонба!»
Она опустилась на колени и вознесла молитву Небесам и своим предкам так горячо, как уже давно не молилась. Когда она наконец поднялась, то с удивлением и благодарностью почувствовала, что лоб Ма стал прохладнее. Ее сердце взлетело ввысь от облегчения. Она не умрет…
Но пока Чжу стояла, приложив ладонь ко лбу Ма, она услышала вдалеке знакомый рев: звук сражения.
Попытка переворота Го и Суня продолжалась один день и была подавлена почти так же быстро, как началась. Город еще дымился, когда люди Чэня распахнули чумные ворота и передали вызов во дворец. Чжу осматривала масштаб разрушений, пока они шли по улицам, и подумала, что Го и Сунь были на удивление близки к успеху. Повсюду желтая глина Аньфэна смешалась с кровью. Целые кварталы города выгорели дотла. Аньфэн был деревянным городом, и многие отказались бы от мысли поджечь баррикады Суня. Но Чэнь был не из их числа.
В центре города, у помоста, возвышалась гора трупов. На этот раз там не было ни Первого министра, ни Сияющего Князя. Это было шоу Чэня. Уцелевшие Красные повязки, включая Чжу и ее людей, молча стояли внизу. Чжу заметила, что, хотя солдаты И тоже находились там, его самого нигде не было видно. Наверное, его кто-то убил. Она надеялась, что дух Малыша Го оценил этот жест.
Отведя им достаточно времени на разглядывание трупов, люди Чэня вывели уцелевших вождей мятежа. Чжу увидела Суня, Правого министра Го и трех офицеров Суня. Они были одеты в белое, и на ткани уже проступала кровь. Сунь потерял глаз, красивое лицо было неузнаваемо. Он молча, с гневом смотрел на них сверху, сжав почерневшие, окровавленные губы. У Чжу возникло тревожное впечатление, что Чэнь что-то сделал с его языком, чтобы помешать ему произнести речь в последнюю минуту.
Офицеров убили первыми. Что касается казней, они были довольно гуманными – на удивление, учитывая участие Чэня. Этот человек наблюдал со сцены с видом знатока жестокостей. Толпа молчала. Перед лицом горы трупов даже люди командира У не могли изобразить энтузиазм во время этого процесса. Сунь стоически выдержал казнь: как мужчина, который смотрит в глаза судьбе и знает, что его единственная надежда на то, что следующая жизнь будет хорошей. Его смерть, когда она наступила, была такой быстрой, на какую только можно было надеяться, учитывая обстоятельства. Все равно Чжу была рада, что Ма не пришлось ее видеть.
Как оказалось, ни к чему было менять свое мнение насчет милосердия Чэня: он просто приберег свою любовь к театральности для Правого министра Го. На глазах у Красных повязок со старого Го живьем содрали кожу. Чэнь явно обрел некое вдохновение, пока много лет наблюдал и ждал падения коллеги. Го умирал очень долго.
Чэнь, который, очевидно, считал, что действия говорят громче слов, покинул сцену, как только с этим было покончено. Проходя мимо Чжу, он остановился.
– Приветствую Левого министра, – сказала Чжу смиренно и согнулась пополам в поклоне. Она подавила тошноту, которая угрожала содержимому ее желудка. Одно дело – знать, какая судьба ждет Правого министра Го, а другое – стать свидетелем того, как именно это произошло. Ей пришло в голову, что она, к несчастью, недооценила жестокость Чэня.
– Командир Чжу. – Окинув взглядом ее бледных людей, которых тошнило и выворачивало, Чэнь неопределенно улыбнулся. – С сожалением узнал о недавних смертях среди ваших солдат. Поистине, очень неудачно.
Чжу заставила себя сосредоточиться на Чэне и не замечать запахов и звуков вокруг.
– Этот недостойный слуга с благодарностью принимает ваши соболезнования.
– Я уже раньше говорил, какое впечатление на Первого министра и на меня произвели преданность делу и мастерство ваших солдат. – Позади него гора трупов смотрела немигающими глазами ему в затылок. – Что ж, командир, так как И погиб, это ваш шанс. Берите его людей и превратите их в бойцов, которые нам понадобятся, чтобы взять Бяньлян. – Его черные глаза вонзились в Чжу: – Вы отлично справитесь, я уверен.
– Этот слуга благодарен министру за оказанную честь! – Чжу поклонилась и оставалась в этой позе до тех пор, пока не удостоверилась, что Чэнь ушел. Пусть у самой Чжу были иные планы, да и Ма мечтала вовсе не об этом, но Чжу с грустью поняла, что так даже лучше. Уцелело всего два командира Красных повязок, и Чжу была одним из них; теперь она командовала почти половиной всех воинов Красных повязок. У Чэня нет доказательств нелояльности Чжу, даже если он отложил окончательное суждение, а люди Чжу ничего не заподозрили.
Но когда Чжу стояла перед окровавленной сценой, а вопли Правого министра Го еще звенели у нее в ушах, она содрогнулась, вспомнив те нечеловеческие голоса: «Кто ты?»
Она поймала себя на том, что отчаянно ищет внутри любое чужеродное ощущение, которое может указать на ту красную искру, семя величия, которое посеяло в ее душе само Небо. Но, к ее отчаянию, ничего нового найти не смогла. Там было лишь то, что и всегда: белое ядро ее решимости, хранившее ее все эти годы, дававшее силу продолжать верить в то, что она та, за кого себя выдает. Искала она не это, но ничего больше не было. На мгновение она ощутила то старое, головокружительное притяжение судьбы. Но Чжу уже пустилась за ней в погоню; назад пути не было. «Не смотри вниз, когда летишь, не то осознаешь невозможность полета и упадешь».
17
Аньфэн. Десятый месяц
Шел дождь, и крыша тронного зала Первого министра протекала. Чжу тихо стояла на коленях рядом с командиром У на пористом деревянном полу, ее одежда впитывала воду, как фитиль. У, который не провел большую часть своего детства, часами стоя на коленях, ерзал и дергался, как конь, которого кусают слепни. Сияющий Князь улыбался, неподвижно сидя на возвышении рядом с Первым министром. Теперь рядом с ними появился третий человек. После смерти Го Чэнь присвоил себе титул Канцлера государства и, соответственно, возвысил сам себя. Как бы высоко он ни планировал подняться, он возьмет с собой тех, кому доверяет. «Но мне он не полностью доверяет, – думала Чжу. – Я не участвовала в его действиях против Го. Возможно, он не подозревает меня, но я и не доказала свою преданность…»
– Нам придется действовать осторожно в походе на Бяньлян, – сказал Чэнь. – Его губернатор не обладает сильным войском, но имеет стратегическое преимущество. Хотя внешняя стена разрушена, внутренняя еще стоит. Если мы дадим правителю возможность укрепить эту внутреннюю стену, то, я не сомневаюсь, он сможет сопротивляться нам до прихода помощи от Великого князя Хэнани. Возможно, армия Князя не так сильна, как в прошлом сезоне, учитывая реку Яо и то, что теперь сам Эсэнь-Тэмур не будет участвовать в сражениях. – Они получили известие, хоть и с опозданием, о гибели старого железнобородого Чаган-Тэмура от несчастного случая на охоте прошлой весной. – Но когда речь идет об обороне Бяньляна, наши шансы на успех очень невелики.
Первый министр резко возразил:
– Тогда мы должны взять Бяньлян быстро, так быстро, чтобы губернатор не успел превратить нападение в осаду. – В отличие от монголов, специалистов по осадам, у Красных повязок не было никаких орудий для осады.
– Значит, нам надо напасть неожиданно, чтобы не дать ему ни подготовиться, ни призвать на помощь своего генерала-евнуха. Нам нужно их отвлечь: атаковать что-нибудь настолько важное для империи Юань, чтобы им ничего другого не оставалось, как послать туда евнуха. Великий канал был бы лучшей из таких целей. – Этот канал, соединяющий север с предприятиями семьи Чжан по добыче соли и производству зерна, был источником жизненной силы Даду. – Пока он будет занят там, мы сможем внезапно напасть на Бяньлян и быстро его захватить.
Услышав это, Чжу напряглась. Она почувствовала, что У тоже напрягся. Хотя подобную ловушку можно было бы устроить, ее успех будет зависеть от идеального расчета времени. Войско, отправленное туда, должно будет сражаться с генералом-евнухом у Великого канала до тех пор, пока Бяньлян не позовет его на помощь, хотя в идеале быстрота атаки должна быть такой, чтобы город пал еще до того, как он туда доберется. Но если войско, отправленное на захват города, задержится в пути или промедлит с началом атаки, тогда командиру отвлекающих сил придется отказаться от тактики, направленной на задержку сил противника, и вступить в настоящее сражение с врагом. Чжу поняла, что это испытание на доверие.
Ее желудок сжал спазм. Так она среагировала на замысел такой явно опасной операции, но потом ее беспокойство усилилось и превратилось в тревожный барабанный бой, так как она почувствовала затылком взгляд нечеловеческих глаз. Она чуть было не поддалась порыву вскочить и убежать. Чжу упорно не отрывала глаз от возвышения и считала неглубокие вдохи. Мышцы болели от усилий усидеть неподвижно. Постепенно это ощущение ослабело, и она уже не была уверена, действительно ли это были призраки или ее параноидальные воспоминания о них. Она расслабилась, но кожу все еще покрывали мурашки.
Чэнь бросил на нее покровительственный взгляд, и она подумала, что он заметил ее мимолетный страх. Он обратился к Первому министру:
– Ваше превосходительство, захват и последующая оборона Бяньляна будут нелегкой задачей. Пожалуйста, доверьте этому недостойному чиновнику задачу лично повести наши войска на Бяньлян. – Он посмотрел вниз на Чжу и У и сделал вид, будто раздумывает. Наконец Чэнь добродушно сказал: – Командир У будет сопровождать меня в Бяньлян. – Его черные глаза перескочили снова на Чжу. Несмотря на ту жестокость, на которую, как Чжу знала, он был способен, она увидела на его лице насмешливое любопытство. – А командир Чжу поведет к Великому каналу часть войска для организации отвлекающего маневра.
Она именно этого и ожидала. Чэнь хотел ей доверять, потому что признавал, что она талантлива. Но такой человек, как он, хотел, чтобы она доказала, что стоит доверия. Чжу не знала, достигнет ли она величия, если последует за Чэнем в его погоне за властью, или это всего лишь промежуточная ступень, но в любом случае ей придется идти этим путем. Она высоко держала голову, а не склонила ее со своим обычным почтением, чтобы он прочел ее намерение. «Я заслужу ваше доверие».
Чэнь улыбнулся в знак того, что понял. Его мелкие аккуратные зубы, однако, были зубами хищника.
– Не беспокойтесь, командир. Вы преданный, способный командующий, много раз доказавший свою ценность для Красных повязок, и я совершенно уверен в вашем успехе.
Чэнь быстро вышел из зала. Другие последовали за ним. У – с выражением откровенного облегчения на лице. Его-то не бросили в огонь. Чжу вышла последней, мозг ее кипел. Потом она остановилась, изумленная: Сияющий Князь стоял у двери.
Ребенок рассматривал ее. Щеки его за неподвижной занавесью нефритовых бусин покрывал нежный румянец, как у спелого персика. Он спросил:
– Что вы сделали?
Впервые Чжу услышала, как он произнес нечто отличное от публичного заявления. Стоя так близко, она уловила в его голосе слабый металлический звон ветровых колокольчиков. Чжу резко вспомнила, как ее собственные солдаты умирают из-за того, что она сделала, и грубовато спросила:
– О чем это вы?
Он уточнил таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно будничном:
– Почему мертвые следят за вами?
Чжу с ужасом уставилась на него, но потом взяла себя в руки. То неприятное ощущение, которое недавно охватило ее, когда она стояла на коленях, имело реальную причину: призраки наблюдали за ней. И он их видел. За те десять лет, что у нее был этот странный дар, она никогда не встречала ни одного человека, который дал бы ей понять, что он тоже способен видеть призраков, как она. Никто не бросал косых взглядов, не вздрагивал в темноте. Ни один человек за все эти годы, кроме этого ребенка.
И, к ее ужасу, он понимал это куда лучше, чем она сама. Сияющий Князь был реинкарнированным божеством, он помнил свои прежние жизни, в нем горела сила Мандата Небес. То, что он способен видеть мир духов, было для него естественным. Тогда как в тот единственный раз, когда Чжу испытала восторг от своей способности видеть духов, ей в следующий момент дали понять, что она самозванка, которая вторглась в запретную область.
Холодные искры пробежали по коже Чжу, подобно прикосновениям тысяч призрачных пальцев. Она не стала скрывать свое беспокойство. Наверное, ее реакция не отличалась от реакции нормального человека, которому божественный ребенок говорит, что за ним следят призраки. Но в ее мозгу стремительно проносились мысли. Каким еще странным знанием о мире обладает Сияющий Князь? Способен ли он каким-то образом определить, что она имеет такую же способность, как он?
Ее вдруг охватила пугающая уверенность в том, что он сейчас спросит: «Кто ты?» У нее вспотели ладони и стопы. Волны тревоги и ужаса окатывали ее тело то жаром, то холодом.
Но он просто ожидал, словно искренне хотел получить ответ на свой вопрос. В конце концов в дверях появились двое помощников Первого министра и, кланяясь с выражением огромного почтения, каким-то образом выразили ему свой укор. Сияющий Князь мягко улыбнулся Чжу и ушел.
– Что? – Даже при свете единственной свечи в их комнате в казарме Чжу разглядела удрученное выражение на лице Ма. – Ты отправляешься в поход, и единственный, кто может сохранить тебе жизнь, будет Чэнь Юлян?
– Наверное, задание устроить засаду безопаснее, чем участвовать в атаке на Бяньлян, если он намеренно не повесит меня вялиться, как рыбу, – ответила Чжу, остро сознавая иронию положения. – Но я почти уверена, что он этого не сделает. Он понимает, что я ему еще пригожусь в будущем, если он сможет мне доверять.
На лице Ma Чжу увидела страдание – она вспомнила о Малыше Го и Сунь Мэне и обо всех остальных, которые попали в руки Чэня.
– А если что-то произойдет и он передумает на полпути к Бяньляну? – спросила Ма. – Ты даже не узнаешь, если он решит задержаться на день-другой! Больше ничего и не понадобится, чтобы уничтожить твое войско. Это слишком рискованно. Ты не можешь так поступить.
Чжу вздохнула:
– А что делать, убежать? И где я окажусь? Наше движение опирается на поддержку Сияющего Князя. Люди в него верят, как в нашего истинного государя, который принесет новую эру. Без него – без народа – я бы, может, и смог захватить какие-то клочки земли на юге, но останусь просто полководцем.
– Разве этого не достаточно? – воскликнула Ма. – Чего еще ты хочешь, ради чего стоит рисковать жизнью? – Ее безупречные глаза, подобные листьям ивы, широко распахнулись от страха за Чжу, и та неожиданно почувствовала прилив такой всепоглощающей нежности, что ей стало почти больно.
Она взяла Ма за руку и переплела ее пальцы со своими. На мгновение она увидела их обеих так, как, возможно, видит Небо: два ненадолго получивших тела духа людей, соприкоснувшихся на миг во время долгого, мрачного путешествия от жизни к смерти и к новой жизни.
– Однажды ты меня спросила, чего я хочу. Помнишь, я сказала, что хочу свою судьбу? Я хочу свою судьбу, потому что знаю ее. Я чувствую, что она здесь, и мне нужно лишь дотянуться до нее. Я собираюсь стать великой. И достичь не мелкого величия, а такого, чтобы меня помнили сотни поколений людей. Такого, которое дано мне самим Небом. – Она заставила себя не обращать внимания на порыв ветра, который проник сквозь щели в сене и заставил огонь свечи зашипеть, как рассерженный кот. Меньше всего ей хотелось сейчас опять увидеть призраков. – Я мечтала, боролась и страдала ради этой судьбы всю свою жизнь. Я не собираюсь теперь останавливаться.
Ма спокойно смотрела на нее.
– Ты не веришь в Чэня. Ты собираешься встретиться лицом к лицу с генералом-евнухом и веришь, что судьба сохранит тебе жизнь?
Чжу внезапно ясно вспомнила потрясенное лицо генерала-евнуха у реки Яо, когда он понял, что она сделала с его армией. Она победила за счет его потери и унижения. И она понимала так ясно, как если бы в ее голове звенела его мысль, что он твердо намерен отомстить.
Она подавила эту мысль.
– Ах, Инцзы, пусть у тебя об этом голова не болит! Я не собираюсь даже встречаться с ним. Я собираюсь его дразнить и раздражать и так разозлить его, что он будет только рад, когда его позовут на настоящую битву. Разве ты не сказала в нашу первую встречу, что я доставляю неприятности? Не надо доверять Чэню или судьбе, если это для тебя слишком трудно. Просто доверься своим первым впечатлениям обо мне.
Ма рассмеялась, но ее смех перешел в рыдание.
– От тебя и правда одни неприятности! Никогда не встречала человека, от которого неприятностей было бы больше. – Потом она опустила взгляд на их сплетенные пальцы. Волосы двумя блестящими завесами обрамляли ее лицо. Сквозь них Чжу видела высокие скулы кочевников и брови вразлет, которые служили знаком счастья в будущем, чего каждая мать желает своей дочери. Ма всегда была очень уязвима в своей тревоге. Чжу ощутила болезненную грусть, похожую на тень будущего сожаления, так как знала, что в своей погоне за желаемым она причинит боль. Еще больше боли, чем она уже причинила. Она мягко сказала:
– Мне нравится, что тебе не все равно.
Ма вскинула голову, у нее из глаз полились слезы.
– Конечно, мне не все равно! Мне не может быть все равно. Я хотела бы, чтобы это было так. Но мне не безразличны были вы все. Малыш Го. Сунь Мэн. Ты.
– Ты меня любишь только так же, как их? Как Малыша Го? – Чжу ее дразнила. – Разве я не заслуживаю особенного отношения за то, что я твой муж?
Слезы Ма опять вызвали у нее странную тоску и боль. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Потом, очень осторожно, обхватила ладонью щеку Ма, нагнулась и поцеловала ее. Мягко на несколько мгновений прижалась губами к ее губам. То был момент теплоты, порождающий нечто бесконечно нежное и драгоценное и такое хрупкое, как крылышко бабочки. Это было совсем не похоже на ту несдержанную, почти агрессивную страсть тела, которую описывал ей Сюй Да. Это чувство было каким-то новым, чем-то таким, что они сами изобрели. Оно существовало только для них двоих, в полутьме их маленькой комнаты на протяжении одного поцелуя.
– Не беспокойся, Инцзы, – мрачно сказала она. – Призраки меня не поймают. Я вижу, когда они приходят.
Возможно, призраки ее бы и не поймали, но мертвецы преследовали Чжу во сне. Даже не считая ужасных последствий того, что призраки ее заметили, Чжу не была уверена, что нашла лучший выход. Почти столько же ее солдат умерло, сколько погибло бы, если бы она поддержала переворот Чэня. Она полагала, что они, по крайней мере, умерли с чистыми руками, что хорошо для их последующих жизней. Единственными руками, испачканными в крови, были руки самой Чжу. А переворот еще даже не произошел. Ее пугала мысль о том, что ее люди выздоровеют и карантин снимут раньше, чем Го и Сунь сделают свой следующий ход. Что, если она все это зря затеяла?
Всю свою жизнь Чжу считала себя достаточно сильной, чтобы вынести любые страдания. Но страдания, которые она себе представляла, всегда касались ее собственного тела: голод, физическая боль.
Но сидя возле Ма и держа ее горячую, как огонь, руку, она обнаружила, что бывает такая мука, какой она и вообразить не могла. Потерять любимых. При одной лишь этой мысли она чувствовала, что из нее будто вытягивают внутренности. Сюй Да выздоровел, но что, если жизнь Ма станет еще одним следствием ошибки Чжу?
Чжу боролась с собой. Нутро сжалось, когда к ней вернулся самый старый страх: что, если она будет молиться, а Небо услышит ее и поймет, что это не тот голос?
Изо всех сил она схватила этот страх и затолкала его поглубже. «Я Чжу Чонба!»
Она опустилась на колени и вознесла молитву Небесам и своим предкам так горячо, как уже давно не молилась. Когда она наконец поднялась, то с удивлением и благодарностью почувствовала, что лоб Ма стал прохладнее. Ее сердце взлетело ввысь от облегчения. Она не умрет…
Но пока Чжу стояла, приложив ладонь ко лбу Ма, она услышала вдалеке знакомый рев: звук сражения.
Попытка переворота Го и Суня продолжалась один день и была подавлена почти так же быстро, как началась. Город еще дымился, когда люди Чэня распахнули чумные ворота и передали вызов во дворец. Чжу осматривала масштаб разрушений, пока они шли по улицам, и подумала, что Го и Сунь были на удивление близки к успеху. Повсюду желтая глина Аньфэна смешалась с кровью. Целые кварталы города выгорели дотла. Аньфэн был деревянным городом, и многие отказались бы от мысли поджечь баррикады Суня. Но Чэнь был не из их числа.
В центре города, у помоста, возвышалась гора трупов. На этот раз там не было ни Первого министра, ни Сияющего Князя. Это было шоу Чэня. Уцелевшие Красные повязки, включая Чжу и ее людей, молча стояли внизу. Чжу заметила, что, хотя солдаты И тоже находились там, его самого нигде не было видно. Наверное, его кто-то убил. Она надеялась, что дух Малыша Го оценил этот жест.
Отведя им достаточно времени на разглядывание трупов, люди Чэня вывели уцелевших вождей мятежа. Чжу увидела Суня, Правого министра Го и трех офицеров Суня. Они были одеты в белое, и на ткани уже проступала кровь. Сунь потерял глаз, красивое лицо было неузнаваемо. Он молча, с гневом смотрел на них сверху, сжав почерневшие, окровавленные губы. У Чжу возникло тревожное впечатление, что Чэнь что-то сделал с его языком, чтобы помешать ему произнести речь в последнюю минуту.
Офицеров убили первыми. Что касается казней, они были довольно гуманными – на удивление, учитывая участие Чэня. Этот человек наблюдал со сцены с видом знатока жестокостей. Толпа молчала. Перед лицом горы трупов даже люди командира У не могли изобразить энтузиазм во время этого процесса. Сунь стоически выдержал казнь: как мужчина, который смотрит в глаза судьбе и знает, что его единственная надежда на то, что следующая жизнь будет хорошей. Его смерть, когда она наступила, была такой быстрой, на какую только можно было надеяться, учитывая обстоятельства. Все равно Чжу была рада, что Ма не пришлось ее видеть.
Как оказалось, ни к чему было менять свое мнение насчет милосердия Чэня: он просто приберег свою любовь к театральности для Правого министра Го. На глазах у Красных повязок со старого Го живьем содрали кожу. Чэнь явно обрел некое вдохновение, пока много лет наблюдал и ждал падения коллеги. Го умирал очень долго.
Чэнь, который, очевидно, считал, что действия говорят громче слов, покинул сцену, как только с этим было покончено. Проходя мимо Чжу, он остановился.
– Приветствую Левого министра, – сказала Чжу смиренно и согнулась пополам в поклоне. Она подавила тошноту, которая угрожала содержимому ее желудка. Одно дело – знать, какая судьба ждет Правого министра Го, а другое – стать свидетелем того, как именно это произошло. Ей пришло в голову, что она, к несчастью, недооценила жестокость Чэня.
– Командир Чжу. – Окинув взглядом ее бледных людей, которых тошнило и выворачивало, Чэнь неопределенно улыбнулся. – С сожалением узнал о недавних смертях среди ваших солдат. Поистине, очень неудачно.
Чжу заставила себя сосредоточиться на Чэне и не замечать запахов и звуков вокруг.
– Этот недостойный слуга с благодарностью принимает ваши соболезнования.
– Я уже раньше говорил, какое впечатление на Первого министра и на меня произвели преданность делу и мастерство ваших солдат. – Позади него гора трупов смотрела немигающими глазами ему в затылок. – Что ж, командир, так как И погиб, это ваш шанс. Берите его людей и превратите их в бойцов, которые нам понадобятся, чтобы взять Бяньлян. – Его черные глаза вонзились в Чжу: – Вы отлично справитесь, я уверен.
– Этот слуга благодарен министру за оказанную честь! – Чжу поклонилась и оставалась в этой позе до тех пор, пока не удостоверилась, что Чэнь ушел. Пусть у самой Чжу были иные планы, да и Ма мечтала вовсе не об этом, но Чжу с грустью поняла, что так даже лучше. Уцелело всего два командира Красных повязок, и Чжу была одним из них; теперь она командовала почти половиной всех воинов Красных повязок. У Чэня нет доказательств нелояльности Чжу, даже если он отложил окончательное суждение, а люди Чжу ничего не заподозрили.
Но когда Чжу стояла перед окровавленной сценой, а вопли Правого министра Го еще звенели у нее в ушах, она содрогнулась, вспомнив те нечеловеческие голоса: «Кто ты?»
Она поймала себя на том, что отчаянно ищет внутри любое чужеродное ощущение, которое может указать на ту красную искру, семя величия, которое посеяло в ее душе само Небо. Но, к ее отчаянию, ничего нового найти не смогла. Там было лишь то, что и всегда: белое ядро ее решимости, хранившее ее все эти годы, дававшее силу продолжать верить в то, что она та, за кого себя выдает. Искала она не это, но ничего больше не было. На мгновение она ощутила то старое, головокружительное притяжение судьбы. Но Чжу уже пустилась за ней в погоню; назад пути не было. «Не смотри вниз, когда летишь, не то осознаешь невозможность полета и упадешь».
17
Аньфэн. Десятый месяц
Шел дождь, и крыша тронного зала Первого министра протекала. Чжу тихо стояла на коленях рядом с командиром У на пористом деревянном полу, ее одежда впитывала воду, как фитиль. У, который не провел большую часть своего детства, часами стоя на коленях, ерзал и дергался, как конь, которого кусают слепни. Сияющий Князь улыбался, неподвижно сидя на возвышении рядом с Первым министром. Теперь рядом с ними появился третий человек. После смерти Го Чэнь присвоил себе титул Канцлера государства и, соответственно, возвысил сам себя. Как бы высоко он ни планировал подняться, он возьмет с собой тех, кому доверяет. «Но мне он не полностью доверяет, – думала Чжу. – Я не участвовала в его действиях против Го. Возможно, он не подозревает меня, но я и не доказала свою преданность…»
– Нам придется действовать осторожно в походе на Бяньлян, – сказал Чэнь. – Его губернатор не обладает сильным войском, но имеет стратегическое преимущество. Хотя внешняя стена разрушена, внутренняя еще стоит. Если мы дадим правителю возможность укрепить эту внутреннюю стену, то, я не сомневаюсь, он сможет сопротивляться нам до прихода помощи от Великого князя Хэнани. Возможно, армия Князя не так сильна, как в прошлом сезоне, учитывая реку Яо и то, что теперь сам Эсэнь-Тэмур не будет участвовать в сражениях. – Они получили известие, хоть и с опозданием, о гибели старого железнобородого Чаган-Тэмура от несчастного случая на охоте прошлой весной. – Но когда речь идет об обороне Бяньляна, наши шансы на успех очень невелики.
Первый министр резко возразил:
– Тогда мы должны взять Бяньлян быстро, так быстро, чтобы губернатор не успел превратить нападение в осаду. – В отличие от монголов, специалистов по осадам, у Красных повязок не было никаких орудий для осады.
– Значит, нам надо напасть неожиданно, чтобы не дать ему ни подготовиться, ни призвать на помощь своего генерала-евнуха. Нам нужно их отвлечь: атаковать что-нибудь настолько важное для империи Юань, чтобы им ничего другого не оставалось, как послать туда евнуха. Великий канал был бы лучшей из таких целей. – Этот канал, соединяющий север с предприятиями семьи Чжан по добыче соли и производству зерна, был источником жизненной силы Даду. – Пока он будет занят там, мы сможем внезапно напасть на Бяньлян и быстро его захватить.
Услышав это, Чжу напряглась. Она почувствовала, что У тоже напрягся. Хотя подобную ловушку можно было бы устроить, ее успех будет зависеть от идеального расчета времени. Войско, отправленное туда, должно будет сражаться с генералом-евнухом у Великого канала до тех пор, пока Бяньлян не позовет его на помощь, хотя в идеале быстрота атаки должна быть такой, чтобы город пал еще до того, как он туда доберется. Но если войско, отправленное на захват города, задержится в пути или промедлит с началом атаки, тогда командиру отвлекающих сил придется отказаться от тактики, направленной на задержку сил противника, и вступить в настоящее сражение с врагом. Чжу поняла, что это испытание на доверие.
Ее желудок сжал спазм. Так она среагировала на замысел такой явно опасной операции, но потом ее беспокойство усилилось и превратилось в тревожный барабанный бой, так как она почувствовала затылком взгляд нечеловеческих глаз. Она чуть было не поддалась порыву вскочить и убежать. Чжу упорно не отрывала глаз от возвышения и считала неглубокие вдохи. Мышцы болели от усилий усидеть неподвижно. Постепенно это ощущение ослабело, и она уже не была уверена, действительно ли это были призраки или ее параноидальные воспоминания о них. Она расслабилась, но кожу все еще покрывали мурашки.
Чэнь бросил на нее покровительственный взгляд, и она подумала, что он заметил ее мимолетный страх. Он обратился к Первому министру:
– Ваше превосходительство, захват и последующая оборона Бяньляна будут нелегкой задачей. Пожалуйста, доверьте этому недостойному чиновнику задачу лично повести наши войска на Бяньлян. – Он посмотрел вниз на Чжу и У и сделал вид, будто раздумывает. Наконец Чэнь добродушно сказал: – Командир У будет сопровождать меня в Бяньлян. – Его черные глаза перескочили снова на Чжу. Несмотря на ту жестокость, на которую, как Чжу знала, он был способен, она увидела на его лице насмешливое любопытство. – А командир Чжу поведет к Великому каналу часть войска для организации отвлекающего маневра.
Она именно этого и ожидала. Чэнь хотел ей доверять, потому что признавал, что она талантлива. Но такой человек, как он, хотел, чтобы она доказала, что стоит доверия. Чжу не знала, достигнет ли она величия, если последует за Чэнем в его погоне за властью, или это всего лишь промежуточная ступень, но в любом случае ей придется идти этим путем. Она высоко держала голову, а не склонила ее со своим обычным почтением, чтобы он прочел ее намерение. «Я заслужу ваше доверие».
Чэнь улыбнулся в знак того, что понял. Его мелкие аккуратные зубы, однако, были зубами хищника.
– Не беспокойтесь, командир. Вы преданный, способный командующий, много раз доказавший свою ценность для Красных повязок, и я совершенно уверен в вашем успехе.
Чэнь быстро вышел из зала. Другие последовали за ним. У – с выражением откровенного облегчения на лице. Его-то не бросили в огонь. Чжу вышла последней, мозг ее кипел. Потом она остановилась, изумленная: Сияющий Князь стоял у двери.
Ребенок рассматривал ее. Щеки его за неподвижной занавесью нефритовых бусин покрывал нежный румянец, как у спелого персика. Он спросил:
– Что вы сделали?
Впервые Чжу услышала, как он произнес нечто отличное от публичного заявления. Стоя так близко, она уловила в его голосе слабый металлический звон ветровых колокольчиков. Чжу резко вспомнила, как ее собственные солдаты умирают из-за того, что она сделала, и грубовато спросила:
– О чем это вы?
Он уточнил таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно будничном:
– Почему мертвые следят за вами?
Чжу с ужасом уставилась на него, но потом взяла себя в руки. То неприятное ощущение, которое недавно охватило ее, когда она стояла на коленях, имело реальную причину: призраки наблюдали за ней. И он их видел. За те десять лет, что у нее был этот странный дар, она никогда не встречала ни одного человека, который дал бы ей понять, что он тоже способен видеть призраков, как она. Никто не бросал косых взглядов, не вздрагивал в темноте. Ни один человек за все эти годы, кроме этого ребенка.
И, к ее ужасу, он понимал это куда лучше, чем она сама. Сияющий Князь был реинкарнированным божеством, он помнил свои прежние жизни, в нем горела сила Мандата Небес. То, что он способен видеть мир духов, было для него естественным. Тогда как в тот единственный раз, когда Чжу испытала восторг от своей способности видеть духов, ей в следующий момент дали понять, что она самозванка, которая вторглась в запретную область.
Холодные искры пробежали по коже Чжу, подобно прикосновениям тысяч призрачных пальцев. Она не стала скрывать свое беспокойство. Наверное, ее реакция не отличалась от реакции нормального человека, которому божественный ребенок говорит, что за ним следят призраки. Но в ее мозгу стремительно проносились мысли. Каким еще странным знанием о мире обладает Сияющий Князь? Способен ли он каким-то образом определить, что она имеет такую же способность, как он?
Ее вдруг охватила пугающая уверенность в том, что он сейчас спросит: «Кто ты?» У нее вспотели ладони и стопы. Волны тревоги и ужаса окатывали ее тело то жаром, то холодом.
Но он просто ожидал, словно искренне хотел получить ответ на свой вопрос. В конце концов в дверях появились двое помощников Первого министра и, кланяясь с выражением огромного почтения, каким-то образом выразили ему свой укор. Сияющий Князь мягко улыбнулся Чжу и ушел.
– Что? – Даже при свете единственной свечи в их комнате в казарме Чжу разглядела удрученное выражение на лице Ма. – Ты отправляешься в поход, и единственный, кто может сохранить тебе жизнь, будет Чэнь Юлян?
– Наверное, задание устроить засаду безопаснее, чем участвовать в атаке на Бяньлян, если он намеренно не повесит меня вялиться, как рыбу, – ответила Чжу, остро сознавая иронию положения. – Но я почти уверена, что он этого не сделает. Он понимает, что я ему еще пригожусь в будущем, если он сможет мне доверять.
На лице Ma Чжу увидела страдание – она вспомнила о Малыше Го и Сунь Мэне и обо всех остальных, которые попали в руки Чэня.
– А если что-то произойдет и он передумает на полпути к Бяньляну? – спросила Ма. – Ты даже не узнаешь, если он решит задержаться на день-другой! Больше ничего и не понадобится, чтобы уничтожить твое войско. Это слишком рискованно. Ты не можешь так поступить.
Чжу вздохнула:
– А что делать, убежать? И где я окажусь? Наше движение опирается на поддержку Сияющего Князя. Люди в него верят, как в нашего истинного государя, который принесет новую эру. Без него – без народа – я бы, может, и смог захватить какие-то клочки земли на юге, но останусь просто полководцем.
– Разве этого не достаточно? – воскликнула Ма. – Чего еще ты хочешь, ради чего стоит рисковать жизнью? – Ее безупречные глаза, подобные листьям ивы, широко распахнулись от страха за Чжу, и та неожиданно почувствовала прилив такой всепоглощающей нежности, что ей стало почти больно.
Она взяла Ма за руку и переплела ее пальцы со своими. На мгновение она увидела их обеих так, как, возможно, видит Небо: два ненадолго получивших тела духа людей, соприкоснувшихся на миг во время долгого, мрачного путешествия от жизни к смерти и к новой жизни.
– Однажды ты меня спросила, чего я хочу. Помнишь, я сказала, что хочу свою судьбу? Я хочу свою судьбу, потому что знаю ее. Я чувствую, что она здесь, и мне нужно лишь дотянуться до нее. Я собираюсь стать великой. И достичь не мелкого величия, а такого, чтобы меня помнили сотни поколений людей. Такого, которое дано мне самим Небом. – Она заставила себя не обращать внимания на порыв ветра, который проник сквозь щели в сене и заставил огонь свечи зашипеть, как рассерженный кот. Меньше всего ей хотелось сейчас опять увидеть призраков. – Я мечтала, боролась и страдала ради этой судьбы всю свою жизнь. Я не собираюсь теперь останавливаться.
Ма спокойно смотрела на нее.
– Ты не веришь в Чэня. Ты собираешься встретиться лицом к лицу с генералом-евнухом и веришь, что судьба сохранит тебе жизнь?
Чжу внезапно ясно вспомнила потрясенное лицо генерала-евнуха у реки Яо, когда он понял, что она сделала с его армией. Она победила за счет его потери и унижения. И она понимала так ясно, как если бы в ее голове звенела его мысль, что он твердо намерен отомстить.
Она подавила эту мысль.
– Ах, Инцзы, пусть у тебя об этом голова не болит! Я не собираюсь даже встречаться с ним. Я собираюсь его дразнить и раздражать и так разозлить его, что он будет только рад, когда его позовут на настоящую битву. Разве ты не сказала в нашу первую встречу, что я доставляю неприятности? Не надо доверять Чэню или судьбе, если это для тебя слишком трудно. Просто доверься своим первым впечатлениям обо мне.
Ма рассмеялась, но ее смех перешел в рыдание.
– От тебя и правда одни неприятности! Никогда не встречала человека, от которого неприятностей было бы больше. – Потом она опустила взгляд на их сплетенные пальцы. Волосы двумя блестящими завесами обрамляли ее лицо. Сквозь них Чжу видела высокие скулы кочевников и брови вразлет, которые служили знаком счастья в будущем, чего каждая мать желает своей дочери. Ма всегда была очень уязвима в своей тревоге. Чжу ощутила болезненную грусть, похожую на тень будущего сожаления, так как знала, что в своей погоне за желаемым она причинит боль. Еще больше боли, чем она уже причинила. Она мягко сказала:
– Мне нравится, что тебе не все равно.
Ма вскинула голову, у нее из глаз полились слезы.
– Конечно, мне не все равно! Мне не может быть все равно. Я хотела бы, чтобы это было так. Но мне не безразличны были вы все. Малыш Го. Сунь Мэн. Ты.
– Ты меня любишь только так же, как их? Как Малыша Го? – Чжу ее дразнила. – Разве я не заслуживаю особенного отношения за то, что я твой муж?
Слезы Ма опять вызвали у нее странную тоску и боль. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Потом, очень осторожно, обхватила ладонью щеку Ма, нагнулась и поцеловала ее. Мягко на несколько мгновений прижалась губами к ее губам. То был момент теплоты, порождающий нечто бесконечно нежное и драгоценное и такое хрупкое, как крылышко бабочки. Это было совсем не похоже на ту несдержанную, почти агрессивную страсть тела, которую описывал ей Сюй Да. Это чувство было каким-то новым, чем-то таким, что они сами изобрели. Оно существовало только для них двоих, в полутьме их маленькой комнаты на протяжении одного поцелуя.