Свободная страна

– Что, прости?

– Я за все плачу, ты со мной спишь. По факту – ты та, кем себя назвала.

Юля размахнулась и ударила Андрея по щеке. Он вскочил с дивана.

– В той записке сказано, что Мия ждет меня сегодня в полночь у себя, ясно? И я пойду. Потому что ты не моя женушка, а это не наш дом.

Андрей быстро оделся и ушел, хлопнув дверью. А Юля осталась плакать в пустом пентхаусе. Спустя полчаса он вернулся. Она сидела на террасе.

– Если тебя это интересует, я к ней не ходил. И если тебя это интересует, я и не собирался к ней идти. Я общался с ней раньше, когда приезжал, но в этот раз я с тобой, и у меня в мыслях не было к кому-то идти. Меня оскорбило твое недоверие. Прости. Прости, что назвал тебя… Это сгоряча. В ответ на оскорбительное недоверие. Ты не… не та, кем себя назвала. Ты не шлюха.

– Вот спасибо! Очень мило! – иронически ответила Юля, у которой уже высохли слезы.

Андрей наклонился и обнял Юлю за шею. Она не обняла его. Вытерпела объятия. Вздохнула.

– Ну что я должен был делать? Швырнуть девушке ее записку в лицо?

– К примеру. Или просто рассказать об этом мне.

– Ну прости, растерялся, я не хотел, чтобы ты думала о других девушках.

– Почему? Потому что они есть? Ты прав, я не твоя жена, это не наш дом, все оплачиваешь ты, ты имеешь право поступать так, как хочешь! – без истерики, твердо произнесла Юля.

Она сидела как изваяние, у нее ни одна мышца на лице не дрогнула. Андрей нервно кружил вокруг.

– Я хочу быть здесь с тобой! Прости, что я сказал гадость! Но я просто хочу, чтобы ты мне доверяла. Я же тебе доверяю, хотя вижу, что ты что-то от меня скрываешь.

Юля опустила голову.

– Не надо мне доверять.

Андрей сел на корточки напротив Юли.

– Почему?

– Я не та, кто тебе нужен. У меня проблемы.

Он пальцами приподнял ее подбородок. Она крутила головой, не хотела смотреть в глаза. Он большим и указательным пальцем крепко сжал ее подбородок и заставил все-таки посмотреть.

– Ты мне действительно очень дорога. Я влюбился. Я сто лет ни за кем так долго не ухаживал. Я богатый красивый парень с классными друзьями и большими достижениями. Я аккуратен, я неплохо готовлю. Более того, я добрый хороший человек. А ты, ты самая трудная, самая непонятная, самая невозможная женщина из всех, кого я знаю. И я влюблен в тебя. Почему ты не даешь мне себя любить?

И тогда, глядя в его прекрасные глаза, Юля поняла, что момент настал. Она должна была рассказать Андрею про Артемку, а потом всю ночь они бы лежали на огромной овальной кровати без сна и разговаривали. Юля бы плакала, глотала слезы и снова и снова вспоминала о пережитом. Андрей бы внимательно слушал, обнимал крепко-крепко, задавал вопросы, гладил по голове, вытирал ее слезы своими пальцами, своими губами. В ту ночь Юля позволила бы узнать себя по-настоящему. Но она не смогла.





* * *


Наступил ноябрь. Колывань потускнела и потемнела, как давно не стиранное белье. Яркие краски сменились оттенками черного, серого, бурого и белого. Озеро покрылось коркой льда, часто шел снег, иногда снег с дождем. Баба Рая каждый день жаловалась, что ей холодно, что батарея еле-еле греет, что приходится спать в трех носках и в шапке, что двухлитровая бутылка с горячей водой в ногах остывает за два часа, и надо все время греть новую воду, и целые дни и ночи проходят в этой борьбе с холодом и духотой. Душно, потому что окна запечатаны ватой и клеенкой, иначе дует. Одна только форточка не запечатана. Откроешь ее, чтобы подышать, и через пять минут холод становится невыносимым, леденящим, от холода кости и голова болят сильнее обычного, аж зубы ломит, и хочется умереть. А в духоте одолевает дурнота, какие-то не то сны, не то видения, кажется, будто сам дьявол грызет бока и ноги, все ноет, не дает покоя, и тоже хочется умереть.

Как-то утром позвонила Лида, сказала, что накануне, уже после ее ухода, у бабы Раи случился приступ, подскочило давление, и ей пришлось вызвать скорую. На скорой, по словам бабы Раи, приехало слишком много людей – мол, человек пять, а это необычно – они шустрили туда-сюда, а наутро Лида пришла и оказалось, что телевизор пропал. Прямо с мясом его вырвали из стены, – охала Лида. Но самое неприятное, продолжала она, баба Рая сама не своя, бормочет какой-то несусветный бред, начинает вдруг кричать, плакать, звать Артема, всех проклинает, у нее поднимается температура, давление прыгает, от еды она отказывается и… – Лида вдруг замолчала.

– Что? – Юлю охватила тревога. – Что? – спросила она громче. – Ну, говорите!

– Она всех уверяет, что вечером ей по телефону позвонил Артем.

Юля села на кровать.

– Дайте ей трубку.

– Она спит. Всю ночь ведь не спала.

– Дайте трубку. Разбудите! Быстро!

Лида разбудила бабу Раю, дала ей трубку.

– Юленька, деточка, слышала, как меня обворовали? Телевизор украли. Я его хоть и не смотрела никогда… – начала баба Рая слабым сонным голосом.

– Плевать мне на твой телевизор! Что ты там несешь насчет Артемки?

– Юленька, он живой! Он живой! Он мне звонил вчера! Сам позвонил бабушке!


Юля стала дышать громко и прерывисто, ее затрясло – как будто в секунду произошел гипертонический криз. Она вся покраснела и заорала:

– Не смей! Не смей! Не смей!

– Что ты, Юленька?

– Что-о-о-о? Ах ты, сука!

– Да как ты с больной бабушкой разговариваешь? Тебе не совестно?

– Я насрала на твою болезнь, если это она сводит тебя с ума! Как ты… Как ты только додумалась! Придумывай какой угодно бред, я вынесу любую чушь, но зачем ты так? Я тебя убью на хрен, если ты мне еще раз такое скажешь!

– Но, Юленька, это правда!

Юля швырнула трубку и зарыдала. Она тряслась, словно кто-то специально тряс ее за плечи, словно ее пытались убить электрошокером, словно ее посадили на льдину и отправили в плавание по океану. Она плакала в голос и ничего не понимала. Потом позвонила Мишке, не смогла ничего толком объяснить, попросила приехать за ней. Отпросилась у Андрея на день за свой счет. Сказала, что бабушке очень плохо. Андрей отпустил.

В М. все улицы завалило снегом. Под снегом обрушились старые заборы и крыши. У кого не было денег починить, шли к соседям или родственникам, пытались занять какую-то сумму, пытались нанять рабочих в долг, купить материалы в долг, чинили сами, наконец. Из-за снегопадов через день случались аварии, в центре поселка и кое-где на окраинах отключали горячую воду, электричество, народ не выходил на работу, в больницах люди умирали как мухи, дети и старики от холода быстро подхватывали простуду, лежали в холодных квартирах и домах с бронхитом – в ледяной темноте с температурой под сорок. Травматология задыхалась от засилья калек, тех несчастных, что падали на улицах – поскальзывались на льду, запинались о колдобины, застревали в сугробах. Мужики пили как никогда, за руль садились пьяные, погибали в автокатастрофах до такой степени регулярно, что все к такому положению дел и к самой смерти привыкли. Родился, выпил, умер. Иногда еще успел покурить, кого-нибудь трахнуть и родить. Поработать толком не успевал почти никто. Единицы. Полностью М. не вымирал лишь благодаря умению и желанию людей трахаться. Постоянно на свет появлялся кто-то новенький.

– Как ты думаешь, люди захотели бы рождаться, если бы их заранее предупреждали о том, какая дерьмовая жизнь их ждет впереди? – спросила Юля, когда они с Мишкой уже въехали в поселок.

– Не знаю, Юль. Лучше бы ты мне рассказала, что у тебя происходит. Столько времени не виделись, а ты молчишь всю дорогу. Я даже не знаю, зачем ты так срочно попросила тебя забрать, – обиженно ответил Мишка.

– У меня все хорошо, работа нравится… – Юля взяла паузу. – Баба Рая говорит, что ей Артемка звонил.

– Да ты что?! – Мишка резко повернул голову, чуть руль не выронил.

– Эй, за дорогой следи! – раздраженно крикнула Юля.

– Извини, я просто… – Мишка снова стал смотреть на дорогу. – Откуда он звонил? Как? Что? Объясни толком.

– Толком я ничего не знаю. Я на нее наорала и бросила трубку, а потом позвонила тебе и попросила за мной заехать. Все. Я уверена, что это какой-то паркинсонический бред. Но… Да там еще у нее приступ был, кто-то телевизор спер, чушь какая-то. Ну ты понимаешь, что дело не в телевизоре… Короче, что я тебе объясняю? Ты сам понимаешь! Он сказала, что ей звонил Артемка! Что мне было делать? На месте сидеть?

– Да уж. Но ты будь готова к тому, что это действительно болезнь, да? Я ведь у бабы Раи несколько раз был. Навещал. Она не совсем в себе.

– Блин, да, Миша, да, я тебе сама об этом первая сказала! – Юля опять прикрикнула.

– Я слышал, что ты сказала, но ты все-таки едешь и ты мать.

– Блин, я знаю, что я мать, твою мать! – заорала Юля. – Извини, извини, пожалуйста, я себя веду как сумасшедшая. Ты ни в чем не виноват, ты мне очень помогаешь, ты друг. Извини. Просто… только я начала… – Юля шумно выдохнула через нос. – Господи, что я говорю? Я не знаю. Ладно, просто не обращай на меня внимания, ладно? Я… постараюсь быть нормальной, ладно? – Юля вымученно улыбнулась и погладила Мишку по руке. – Как ты?

– Нормально. Развожусь. Не парься.

– Мне жаль.

– Говорю же, не парься. Хорошо, что детей не нарожали.

В квартиру Мишка зашел вместе с Юлей. Лида как раз растирала бабу Раю и мерила температуру. Она всплеснула руками, увидев Юлю, – так удивилась. Баба Рая, казалось, не удивилась вовсе. Словно ждала внучку.

– Юлечка, ты надолго? Чайник поставить? – хлопотала Лида.

– Я буквально на день с работы отпросилась, чтобы понять, какого… что здесь происходит. Лида, ничего не надо, я сама поставлю чайник. Потом. Продолжайте растирать.

Юля сняла пуховик, ботинки, села в кресло, посмотрела в дырку, которая образовалась на месте телевизора. После нескольких месяцев отсутствия квартира показалась ей еще более жалкой, чем раньше. А вот баба Рая выглядела лучше, несмотря на болезнь. Она как-то посвежела, разрумянилась, волосы стали пышнее.

– Мишенька, узнай, пожалуйста, про мой телевизор! Тебе Юля сказала, что меня обокрали? – начала баба Рая, скорчив жалобную гримасу.

– Тсс! – Юля резко прижала указательный палец к губам.

– Юленька… – Баба Рая открыла рот.

– Тсс! Тихо! – Юля сверкнула глазами.

– Я разберусь, баб Рая. Мне только надо знать, в котором часу к вам приезжала скорая, – спокойно произнес Мишка, который продолжал стоять посреди комнаты, не зная, идти ли на кухню за стулом или просто свалить домой.

– Всем молчать! – Юля ткнула пальцем в Мишку, потом в бабу Раю.

Все замолчали. В тишине Лида продолжала растирать худые, лишенные мышечной массы старческие плечи.

– Теперь расскажи мне нормально, медленно и толково: когда тебе звонил Артем, откуда, что сказал. Рассказывай.

Юля сосредоточенно смотрела на бабушку. Мишка решил все-таки сходить за стулом. Принес и сел посреди комнаты. Баба Рая вдруг заволновалась и говорит:

– А Мишеньке разве не пора на работу?