Святой из тени
Часть 60 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вам опять подать кресло, господин?
– Нет, – сказал Теревант. – Идти я могу.
Глава 39
Когда канонерка приблизилась к острову Чуткий, к Эладоре с Барсеткой подошел Альдрас. Он похлопал по стенке большого короба.
– Это надо отвезти на дальнюю сторону острова. Сперва я доставлю вас в форт, потом пойду туда разгружаться. Где-то через час за вами вернусь. Не опаздывайте.
Лодка шла вдоль бетонного причала под сенью форта. Слева от них – надо говорить «по борту», поправила себя Эладора – еще два суденышка встали у каменного зубца, торчащего из моря. Там возводили некую конструкцию. Неожиданная волна догнала лодку, качнула ее. Здоровенная клеть накренилась над Эладорой. Барсетка вытолкнула ее с пути махины, когда короб порвал ремни и врезался в перила над бортом. Доски клети раскололись, и Эладора заметила внутри нечто серое и продолговатое. «Чудовище», – пронеслась вначале мысль, но было в нем и что-то необъяснимо знакомое.
На судне поднялись шум и гвалт, команда принялась с трудом сдвигать клеть на место. Барсетка внесла свой вклад недюжинной упырьей силой. Альдрас помог Эладоре выбраться на пустой причал – не из рыцарских чувств, а просто поскорее убрать ее, чтоб не мешалась. Несколько толчков общими усилиями – и короб возвратили на середину лодки, тогда Барсетка тоже высадилась на берег.
Упырица, казалось, была подавлена и негромко рычала на отходящую лодку. Понюхала воздух, припала к земле и обнюхала камень. Присмотрелась к сооружению на уступе у дальнего берега острова. Похоже на какую-то машину – вроде бы металлическое кресло посреди эфирных устройств. Лодка Альдраса уже шла туда, закладывая широкую дугу, чтобы не напороться на невидимые с берега скалы.
– Небезопасно тут, – шепнула Барсетка. – Глядите в оба.
Ворота форта отворились, и появилась пара стражников, вооруженных и в масках. У Эладоры тут же наготове письмо от Келкина.
– Мне нужно переговорить с руководящим офицером, именем чрезвычайного комитета.
– Капитан пока не освободился, миледи. Вам придется подождать.
– Безотлагательно. – Эладора подбоченилась, пуская в ход самый командный голос. – Меня уполномочил министр Келкин. Вопрос крайней важности.
Она осознала, что такая манера речи немного похожа на дедушкину. Часть ее при этой мысли с отвращением отшатнулась, но она помнила, как страшилась его и как ужас заставлял ее подчиняться приказаниям Тая. Что ж, значит, этим она и воспользуется.
Стражники обменялись взглядами поверх масок, потом кивнули. Ее проводили в форт, петляя мимо химических распылителей и следящих устройств. Две дюжины святых безразлично пялились на нее. «Скудна божья милость», – подумалось ей. Сколько их осознанно выбрало стезю святости, а сколько выгнано на нее насильно, захвачено в плен безумными богами? Она просмотрела камеры – искала Карильон, искала Эмлина, но никого из них не увидела. Синтер распорядился поместить Кари в глухую камеру, неизвестно, где тут такие, но Эмлин наверняка должен быть частью этого чудного набора святых.
Когда она очутилась внутри структуры наблюдения, то схемы и графики, которые показывал Теревант, начали обретать смысл. Дуговой ряд одиночных камер для святых каждого бога отдельно и без повторов. Мониторы отслеживания и наблюдатели, что обязаны подстраивать их под занебесную связь и отмечать любые ее изменения. Механизированное таинство – если боги Ульбиша, Лирикса или Ишмиры, распространяя свое влияние, дотянутся до Гвердона, то соответствующие святые в отсеках зарегистрируют их воздействие. Изменения могут быть как обширными, так и едва уловимыми, но приближение богов обязательно скажется на всех сопричастных с ними.
Пока они пересекали двор вдоль очередного полукольца камер напротив зеркальной сторожевой вышки, она дала волю воображению. Если город надзирает и за Хранимыми богами, то не запрут ли в здешнюю камеру и Эладору тоже? Стрелки на приборах наверняка подергивались во время Фестиваля Цветов и заскакивали на красные отметки, когда Сильва дралась в Новом городе с Кари.
Барсетка украдкой рыгнула.
– Не могу дышать этой отравой, – сказала она.
– У вас не найдется еще маски? – попросила Эладора. Ее подмывало сдвинуть свою и поглубже вдохнуть, уничтожить остатки связи с Хранимыми, но сейчас необходимы трезвый рассудок и четкое восприятие.
Стражник покачал головой:
– На такое рыло ничего не натянешь.
– Я пока подожду, где посвежее, – сказала Барсетка. – Позовите, коли понадоблюсь – прибегу со всех ног.
– Оставайся на причале, – предостерег стражник. – Не уходи с берега – не то застрелят.
Барсетка на четвереньках выкатилась за ворота, коротко оглянувшись на Эладору, и кто смотрел в тот миг из упыриных глаз? Слова Крыса звенели в сознании, не утихая.
Беззащитно одинокая, она пересекла двор. Стражники по бокам были безымянны в своих масках. Ее провели в зеркальную башню, вверх по лестнице, обвивавшей хребет этой постройки. Поднимаясь, Эладора видела, как алхимики и чародеи корпели над инструменатми, рассматривали святых сквозь стекла увеличительных труб, вычисляли течения волшебства и сдвиги эфира. Некоторые приборы она опознала по кабинету Онгента, набитому редкими и сложными приспособлениями, либо по обиталищу Рамигос, но другие ей были малопонятны. В этой машине больше, чем чистая ворожба – из подземных глубин слышалось урчание громадных двигателей.
И снова наверх. Башня выше опоясывающих стен форта, сверкающий столб посреди двора. Отсюда видны приземистые укрепления за тюремным рядом, причал и южный конец острова. У каменистой отмели возле металлической конструкции пришвартованы три лодки, еще четверь витка лестницы – и показалась «Великая Отповедь», на крейсерской скорости идущая вдоль западного берега Чуткого, ровно тем курсом, что выбрал и Альдрас.
Они поднялись на верхний уровень башни. На обзорную площадку с видом на остров и даже на город. Чирикал эфирограф, принимая послания с Мыса Королевы и парламента – сокращения государственных нервов. У окон теснились солдаты и чародеи, наблюдая за южными подступами.
– Мисс Даттин?
Командир стоял в центре площадки, у эфирографа – как осевой стержень, вокруг которого все вращается. Он выглядел воплощением самого форта: пот на лысине блестел подобно зеркальным окнам башни, а стойкости в нем хватит выдержать артиллерийский обстрел. Он взял у Эладоры письмо Келкина.
– Имена нужных вам заключенных?
– Алик Немон.
– Он вас ждет. Эддер отведет вас вниз. – Один из стражников выпрямился, отдавая честь.
– Его сын, Эмлин. Я знаю, к нему прикасался бог, но…
Командир перебил ее:
– Вы белены объелись? Это что, розыгрыш? Или проверка?
– Нет, я… – Эладора смущенно сглотнула. – Я бы тогда с ним повидалась, если его нельзя отпустить.
– Невозможно, – резко оборвал командир.
– А также – не знаю, под каким именем ее поместили – Карильон Тай. Девушка примерно моих лет, темноволосая, у нее шрамы на лице. – Когда дозорный не прореагировал, она добавила: – В глухих камерах?
Командир покачал головой:
– Доступ к особым заключенным воспрещен. Вам пора уезжать. Эддер, пропусти представительницу господина Келкина в первый блок и приведи к ней этого заключенного.
Эддер подступил к Эладоре.
– Есть, сэр. Идемте со мной, мисс. Лучше бы вам здесь не быть, когда пойдет заваруха.
Но не успела она сделать и шаг, как началось. С южной оконечности форта взметнулся сполох – запуск с катера Альдраса. Эддер вполсилы попытался увлечь Эладору вниз, не слишком усердно. Ему не меньше нее хотелось здесь задержаться.
Такой же сполох поднимался с «Великой Отповеди», взлетал кровавой кометой. Знамением светского чуда.
Они проводят учения? Готовятся вести огонь? Но в пределах видимости никого. Ни вражеских кораблей на воде, ни безобразных божьих отродий. Остров как остров.
– Станция взывания докладывает о готовности, сэр, – говорит чародей.
– Начали, – приказывает командир. Он шагает к южному окну, выдвигает подзорную трубу, фокусирует на пологом каменном горбике отмели.
Башню пронзает чародейская дрожь. Громадные эфирные двигатели оживают. Это электромеханическое колдовство – провода и клапаны сообщают им чародейскую волю. Алхимический духовный сырец, грубое вещество, кипит в них, бурлит в реакционных камерах. Гудят и искрят врытые в землю кабели. Вся крепость светится от напряжения. Статические разряды ползут по дренажным трубам, проскакивают между прутьев решеток. На берегу, где проводка отходит от форта к каменному зубцу, вихрь волшебства вспыхивает и превращает наносы песка в стекло. Под стенами укреплений ворочаются какие-то тени.
Прилив силы чувствуют и заключенные в своих камерах. Некоторые вопят. Некоторые пытаются укрыться. Кто-то с радостью встречает ураган волшебства, даже понимая, что оно не про них. Они бьются о прутья и пытаются поймать хоть капельку энергии столь мощного взывания.
По городу перекатывается гром. Где-то на северо-востоке собралась буря, наседает на дальний склон Священного холма.
Все настороженно следят за южными подступами. Даже те, чье внимание должно быть приковано к приборам, не могут удержаться и нет-нет да и зыркнут на юг.
Все, кроме Эладоры. Ее вдруг скручивает резкий, убойный страх – и он находит не с юга. Страх истекает извне ее и сосредоточен вокруг «Великой Отповеди». Линейный корабль огибает западный берег Чуткого и поворачивает к мелководью. Команда тянет пусковую установку на позицию. Божья бомба готова к запуску. В глазах Эладоры она гадостна до остервенения – ядовитый ужас, такой мерзкий, что и смотреть на него невыносимо. Отвратна настолько, насколько солнце бывает ярким.
Казалось, башня проворачивается по кругу. Отсюда ей видны все вещи на свете.
– Замечено проявление, – доложил один из чародеев. В тот же самый миг издалека донесся визгливый голос матери:
– Нас предали! Он задумал ударить по нам!
Где пребывает бог? Где находится вещь, не имеющая материального облика? Где живая мысль? Где окажется молитва, когда слетит с губ, где заклинание будет ждать, пока его насылают?
Вон там, в машине, что стала великой часовней. Запутанное в клубок, шипящее от ярости и досады, нечто из тени распускается, разворачивает складки, вынужденное проявиться в смертном мире. Вон там, прямо здесь, скован цепями колдовства – вот где бог.
И еще там, на Священном холме. Над дворцом патроса и вокруг него. Под сводами соборов Победы. В умах истинно верующих, призванных на восхваление новообретенного короля. В Палатах Святых. В своих золоченых клетках. Хранимые Боги.
Хранимые. Пойманные. Но не в оковах.
Эладора поднимает руку, чтобы заслонить глаза от слепящего удара молнии.
Глава 40
Охранники, подгоняя Тереванта, спускались по внутренней лестнице ускоренным шагом. При такой встряске он охал от боли. По ходу пути залы богатой отделки сменились голыми стенами с облупленной краской – жилищами для работников и подсобными комнатами. Кое-где на Тереванта засматривались любопытные слуги, но потом отворачивались под суровым взором охраны.
Один сутулый батрак, бородатый мужик, шел своей дорогой навстречу им, неся охапку садовых инструментов – лопаты, вилы и механическую лейку с разбрызгивателем. На лицо мужик показался Тереванту вроде знакомым, только не сразу вспомнилось, кто это. Вместе с этим бородачом они ехали из Хайта на поезде, уже много недель назад. Он был наставником двух хорошеньких девушек и уснул тогда с газетой в руках.
Лемюэль.
Пройдя под арку, охранники угодили в западню. Бородач двинул одного лопатой по затылку. Когда повернулся второй, сработал разбрызгиватель, пшикнув в лицо пыльным облачком – и лицо стражника, как гнилое яблоко, увяло, провалилось и съежилось его выедала мертвопыль. Теревант, сгибаясь от рвотного спазма, отступил и прикрыл нос со ртом.
Батрак отодрал фальшивую бороду, под ней оказалась привычная ехидная ухмылочка Лемюэля.
– Не голосим, топаем за мной.
– Нет, – сказал Теревант. – Идти я могу.
Глава 39
Когда канонерка приблизилась к острову Чуткий, к Эладоре с Барсеткой подошел Альдрас. Он похлопал по стенке большого короба.
– Это надо отвезти на дальнюю сторону острова. Сперва я доставлю вас в форт, потом пойду туда разгружаться. Где-то через час за вами вернусь. Не опаздывайте.
Лодка шла вдоль бетонного причала под сенью форта. Слева от них – надо говорить «по борту», поправила себя Эладора – еще два суденышка встали у каменного зубца, торчащего из моря. Там возводили некую конструкцию. Неожиданная волна догнала лодку, качнула ее. Здоровенная клеть накренилась над Эладорой. Барсетка вытолкнула ее с пути махины, когда короб порвал ремни и врезался в перила над бортом. Доски клети раскололись, и Эладора заметила внутри нечто серое и продолговатое. «Чудовище», – пронеслась вначале мысль, но было в нем и что-то необъяснимо знакомое.
На судне поднялись шум и гвалт, команда принялась с трудом сдвигать клеть на место. Барсетка внесла свой вклад недюжинной упырьей силой. Альдрас помог Эладоре выбраться на пустой причал – не из рыцарских чувств, а просто поскорее убрать ее, чтоб не мешалась. Несколько толчков общими усилиями – и короб возвратили на середину лодки, тогда Барсетка тоже высадилась на берег.
Упырица, казалось, была подавлена и негромко рычала на отходящую лодку. Понюхала воздух, припала к земле и обнюхала камень. Присмотрелась к сооружению на уступе у дальнего берега острова. Похоже на какую-то машину – вроде бы металлическое кресло посреди эфирных устройств. Лодка Альдраса уже шла туда, закладывая широкую дугу, чтобы не напороться на невидимые с берега скалы.
– Небезопасно тут, – шепнула Барсетка. – Глядите в оба.
Ворота форта отворились, и появилась пара стражников, вооруженных и в масках. У Эладоры тут же наготове письмо от Келкина.
– Мне нужно переговорить с руководящим офицером, именем чрезвычайного комитета.
– Капитан пока не освободился, миледи. Вам придется подождать.
– Безотлагательно. – Эладора подбоченилась, пуская в ход самый командный голос. – Меня уполномочил министр Келкин. Вопрос крайней важности.
Она осознала, что такая манера речи немного похожа на дедушкину. Часть ее при этой мысли с отвращением отшатнулась, но она помнила, как страшилась его и как ужас заставлял ее подчиняться приказаниям Тая. Что ж, значит, этим она и воспользуется.
Стражники обменялись взглядами поверх масок, потом кивнули. Ее проводили в форт, петляя мимо химических распылителей и следящих устройств. Две дюжины святых безразлично пялились на нее. «Скудна божья милость», – подумалось ей. Сколько их осознанно выбрало стезю святости, а сколько выгнано на нее насильно, захвачено в плен безумными богами? Она просмотрела камеры – искала Карильон, искала Эмлина, но никого из них не увидела. Синтер распорядился поместить Кари в глухую камеру, неизвестно, где тут такие, но Эмлин наверняка должен быть частью этого чудного набора святых.
Когда она очутилась внутри структуры наблюдения, то схемы и графики, которые показывал Теревант, начали обретать смысл. Дуговой ряд одиночных камер для святых каждого бога отдельно и без повторов. Мониторы отслеживания и наблюдатели, что обязаны подстраивать их под занебесную связь и отмечать любые ее изменения. Механизированное таинство – если боги Ульбиша, Лирикса или Ишмиры, распространяя свое влияние, дотянутся до Гвердона, то соответствующие святые в отсеках зарегистрируют их воздействие. Изменения могут быть как обширными, так и едва уловимыми, но приближение богов обязательно скажется на всех сопричастных с ними.
Пока они пересекали двор вдоль очередного полукольца камер напротив зеркальной сторожевой вышки, она дала волю воображению. Если город надзирает и за Хранимыми богами, то не запрут ли в здешнюю камеру и Эладору тоже? Стрелки на приборах наверняка подергивались во время Фестиваля Цветов и заскакивали на красные отметки, когда Сильва дралась в Новом городе с Кари.
Барсетка украдкой рыгнула.
– Не могу дышать этой отравой, – сказала она.
– У вас не найдется еще маски? – попросила Эладора. Ее подмывало сдвинуть свою и поглубже вдохнуть, уничтожить остатки связи с Хранимыми, но сейчас необходимы трезвый рассудок и четкое восприятие.
Стражник покачал головой:
– На такое рыло ничего не натянешь.
– Я пока подожду, где посвежее, – сказала Барсетка. – Позовите, коли понадоблюсь – прибегу со всех ног.
– Оставайся на причале, – предостерег стражник. – Не уходи с берега – не то застрелят.
Барсетка на четвереньках выкатилась за ворота, коротко оглянувшись на Эладору, и кто смотрел в тот миг из упыриных глаз? Слова Крыса звенели в сознании, не утихая.
Беззащитно одинокая, она пересекла двор. Стражники по бокам были безымянны в своих масках. Ее провели в зеркальную башню, вверх по лестнице, обвивавшей хребет этой постройки. Поднимаясь, Эладора видела, как алхимики и чародеи корпели над инструменатми, рассматривали святых сквозь стекла увеличительных труб, вычисляли течения волшебства и сдвиги эфира. Некоторые приборы она опознала по кабинету Онгента, набитому редкими и сложными приспособлениями, либо по обиталищу Рамигос, но другие ей были малопонятны. В этой машине больше, чем чистая ворожба – из подземных глубин слышалось урчание громадных двигателей.
И снова наверх. Башня выше опоясывающих стен форта, сверкающий столб посреди двора. Отсюда видны приземистые укрепления за тюремным рядом, причал и южный конец острова. У каменистой отмели возле металлической конструкции пришвартованы три лодки, еще четверь витка лестницы – и показалась «Великая Отповедь», на крейсерской скорости идущая вдоль западного берега Чуткого, ровно тем курсом, что выбрал и Альдрас.
Они поднялись на верхний уровень башни. На обзорную площадку с видом на остров и даже на город. Чирикал эфирограф, принимая послания с Мыса Королевы и парламента – сокращения государственных нервов. У окон теснились солдаты и чародеи, наблюдая за южными подступами.
– Мисс Даттин?
Командир стоял в центре площадки, у эфирографа – как осевой стержень, вокруг которого все вращается. Он выглядел воплощением самого форта: пот на лысине блестел подобно зеркальным окнам башни, а стойкости в нем хватит выдержать артиллерийский обстрел. Он взял у Эладоры письмо Келкина.
– Имена нужных вам заключенных?
– Алик Немон.
– Он вас ждет. Эддер отведет вас вниз. – Один из стражников выпрямился, отдавая честь.
– Его сын, Эмлин. Я знаю, к нему прикасался бог, но…
Командир перебил ее:
– Вы белены объелись? Это что, розыгрыш? Или проверка?
– Нет, я… – Эладора смущенно сглотнула. – Я бы тогда с ним повидалась, если его нельзя отпустить.
– Невозможно, – резко оборвал командир.
– А также – не знаю, под каким именем ее поместили – Карильон Тай. Девушка примерно моих лет, темноволосая, у нее шрамы на лице. – Когда дозорный не прореагировал, она добавила: – В глухих камерах?
Командир покачал головой:
– Доступ к особым заключенным воспрещен. Вам пора уезжать. Эддер, пропусти представительницу господина Келкина в первый блок и приведи к ней этого заключенного.
Эддер подступил к Эладоре.
– Есть, сэр. Идемте со мной, мисс. Лучше бы вам здесь не быть, когда пойдет заваруха.
Но не успела она сделать и шаг, как началось. С южной оконечности форта взметнулся сполох – запуск с катера Альдраса. Эддер вполсилы попытался увлечь Эладору вниз, не слишком усердно. Ему не меньше нее хотелось здесь задержаться.
Такой же сполох поднимался с «Великой Отповеди», взлетал кровавой кометой. Знамением светского чуда.
Они проводят учения? Готовятся вести огонь? Но в пределах видимости никого. Ни вражеских кораблей на воде, ни безобразных божьих отродий. Остров как остров.
– Станция взывания докладывает о готовности, сэр, – говорит чародей.
– Начали, – приказывает командир. Он шагает к южному окну, выдвигает подзорную трубу, фокусирует на пологом каменном горбике отмели.
Башню пронзает чародейская дрожь. Громадные эфирные двигатели оживают. Это электромеханическое колдовство – провода и клапаны сообщают им чародейскую волю. Алхимический духовный сырец, грубое вещество, кипит в них, бурлит в реакционных камерах. Гудят и искрят врытые в землю кабели. Вся крепость светится от напряжения. Статические разряды ползут по дренажным трубам, проскакивают между прутьев решеток. На берегу, где проводка отходит от форта к каменному зубцу, вихрь волшебства вспыхивает и превращает наносы песка в стекло. Под стенами укреплений ворочаются какие-то тени.
Прилив силы чувствуют и заключенные в своих камерах. Некоторые вопят. Некоторые пытаются укрыться. Кто-то с радостью встречает ураган волшебства, даже понимая, что оно не про них. Они бьются о прутья и пытаются поймать хоть капельку энергии столь мощного взывания.
По городу перекатывается гром. Где-то на северо-востоке собралась буря, наседает на дальний склон Священного холма.
Все настороженно следят за южными подступами. Даже те, чье внимание должно быть приковано к приборам, не могут удержаться и нет-нет да и зыркнут на юг.
Все, кроме Эладоры. Ее вдруг скручивает резкий, убойный страх – и он находит не с юга. Страх истекает извне ее и сосредоточен вокруг «Великой Отповеди». Линейный корабль огибает западный берег Чуткого и поворачивает к мелководью. Команда тянет пусковую установку на позицию. Божья бомба готова к запуску. В глазах Эладоры она гадостна до остервенения – ядовитый ужас, такой мерзкий, что и смотреть на него невыносимо. Отвратна настолько, насколько солнце бывает ярким.
Казалось, башня проворачивается по кругу. Отсюда ей видны все вещи на свете.
– Замечено проявление, – доложил один из чародеев. В тот же самый миг издалека донесся визгливый голос матери:
– Нас предали! Он задумал ударить по нам!
Где пребывает бог? Где находится вещь, не имеющая материального облика? Где живая мысль? Где окажется молитва, когда слетит с губ, где заклинание будет ждать, пока его насылают?
Вон там, в машине, что стала великой часовней. Запутанное в клубок, шипящее от ярости и досады, нечто из тени распускается, разворачивает складки, вынужденное проявиться в смертном мире. Вон там, прямо здесь, скован цепями колдовства – вот где бог.
И еще там, на Священном холме. Над дворцом патроса и вокруг него. Под сводами соборов Победы. В умах истинно верующих, призванных на восхваление новообретенного короля. В Палатах Святых. В своих золоченых клетках. Хранимые Боги.
Хранимые. Пойманные. Но не в оковах.
Эладора поднимает руку, чтобы заслонить глаза от слепящего удара молнии.
Глава 40
Охранники, подгоняя Тереванта, спускались по внутренней лестнице ускоренным шагом. При такой встряске он охал от боли. По ходу пути залы богатой отделки сменились голыми стенами с облупленной краской – жилищами для работников и подсобными комнатами. Кое-где на Тереванта засматривались любопытные слуги, но потом отворачивались под суровым взором охраны.
Один сутулый батрак, бородатый мужик, шел своей дорогой навстречу им, неся охапку садовых инструментов – лопаты, вилы и механическую лейку с разбрызгивателем. На лицо мужик показался Тереванту вроде знакомым, только не сразу вспомнилось, кто это. Вместе с этим бородачом они ехали из Хайта на поезде, уже много недель назад. Он был наставником двух хорошеньких девушек и уснул тогда с газетой в руках.
Лемюэль.
Пройдя под арку, охранники угодили в западню. Бородач двинул одного лопатой по затылку. Когда повернулся второй, сработал разбрызгиватель, пшикнув в лицо пыльным облачком – и лицо стражника, как гнилое яблоко, увяло, провалилось и съежилось его выедала мертвопыль. Теревант, сгибаясь от рвотного спазма, отступил и прикрыл нос со ртом.
Батрак отодрал фальшивую бороду, под ней оказалась привычная ехидная ухмылочка Лемюэля.
– Не голосим, топаем за мной.