Святой из тени
Часть 34 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– По-твоему, так должен вести себя Эревешич?
Ольтик отпустил брата. Поднял обломок меча, потом опять его отшвырнул и полез в карету. Теревант за ним, Даэринт тоже втиснулся, пошатываясь, и закрыл ставни.
– Ты пошел к ним с непроработанным планом, значит, дал повод разнести его вдребезги, – с досадой выпалил Теревант. – Ты же знаешь, они нам не доверяют. Почему ты не подождал до конца выборов?
– Я упустил бы время. – Ольтик сжал ладони, обуздывая себя. Потом, опять во внезапном приступе гнева, стянул кольцо с пальца и швырнул на пол кареты. Свое обручальное кольцо. Ольтик бешеным глазом уставился в окно на проплывающие огни Гвердона. За соборами на холме зеленовато пламенели трубы алхимических фабрик. Теревант решил, что ярость брата улеглась. Не утихла, но осела глубоко в его нутро. Как дождевая вода после внезапного ненастья впитывается в землю, а потом изливается неодолимой рекой.
Даэринт положил сморщенную ладонь Ольтику на руку.
– Успокойтесь. Это откат назад, но не поражение. Говорят, Ишмира движется на север. Чем ближе ее флот подтянется к городу, тем привлекательнее будет наше предложение. Страх станет нашим союзником. Они еще передерутся за нашу помощь. Но чтобы это возымело действие, вам, милорд, надо выказывать спокойствие перед лицом угрозы.
– Боги, дайте мне наконец настоящую угрозу вместо этого кривляния. Чего-нибудь, чтобы врезать как следует.
Даэринт покачал головой:
– За все невзгоды вам воздастся.
– Воздастся, воздастся, талдычит он. Будто я оборванец и ради медяков тут побираюсь.
От тряски экипажа кольцо подкатилось к ноге Тереванта. Он наклонился и поднял его.
– Что я могу сделать, чем помочь?
Ольтик не отвечал, поэтому отозвался Даэринт.
– Посол некоторое время будет занят государственными делами, и мне придется постоянно быть на подхвате. Существуют различные административные заботы по представительству, которые перелягут на ваш стол.
«Другими словами, сидеть и ничего не делать». Он покатал непомерное кольцо Ольтика на ладони. Внутри ободка насечка: «Падите небеса, и гром разверзни землю – я встречу все равно тебя».
Он поднял глаза и встретил пристальный взгляд Ольтика.
– Возьмешь обратно? – предложил Теревант, протягивая обручальное кольцо.
Ольтик нахмурился. Взял кольцо, насадил на палец.
– Пытаешься обезопаситься от новых наследников, Тер?
– Похоже, вы и вдвоем сами с этим справляетесь.
Глава 24
«Терпи», – подумал шпион и взглядом Алика оглянулся на Эмлина. На этот раз мальчик начисто вымыт и в новой одежде, спасибо денежкам промышленных либералов. На личике целеустремленность – тут не игра, а мужское занятие, – но лавочный ряд продолжал его манить.
– Давай встанем здесь. – Здесь побережье Нового города, на виду у старого Гвердона и всей бухты, одна из самых респектабельных частей. Если здесь вы пройдетесь по глухой улице, то, скорее всего, расстанетесь лишь с кошельком, а не с жизнью. Прогулочную набережную освоили артисты и разные затейники. Алик с мальчиком остановились возле недавно выстроенного храма Танцора, у прилавка с засахаренным мармеладом.
Отсюда доступен глазу другой берег залива. Хорошо видна искусственная гора, с ее бойницами, пушками и эфирными лопастями, из которых и складывался Мыс Королевы.
Алик достал из саквояжа бумажный сверток и разорвал обертку. Внутри лежали сотни брошюр. Эмлин взял одну и проглотил смех, увидав отпечатанный, пунктирный портрет Алика под эмблемой промышленных либералов.
Кандидат от промышленных либералов по четвертому округу Нового города ухмыльнулся.
– Если подворачивается момент, надо его ловить. – Он проверил свои контрдоводы на случай возражений со стороны Анны: выдвижение позволит ему ходить по всему Новому городу и говорить с кем угодно в любой час дня и ночи, а значит – великолепное прикрытие для разведчика. Далее он сблизится с Эладорой, а Эладора близка с Келкином, стало быть, он окажется всего в паре шагов от высочайших постов и наиболее охраняемых секретов города.
Алик вручил сыну охапку листовок.
– Разговаривай с людьми. Объясняй им, что голос за меня – это голос за Келкина, а голос за Келкина – это голос за будущее Гвердона.
Эмлин взял листовки. Сначала он мялся в нерешительности, перебарывал и застенчивость, привитую в храме, и врожденную неприязнь к незнакомцам. Но он святой Ткача Судеб, а дары этого божества разнообразны. Шпион наблюдал, как мальчик погружался в новую роль, новую личину – верный сын, решительный сторонник отцовского дела. Поведение его изменилось – он предугадывал желания и помыслы тех, кто общался с ним, вкрадывался в их доверие. Ему помогали слухи и сплетни, подыгрывали урывки разговоров, подслушанных в странствиях по крышам Мойки. Алик с гордостью смотрел, как Эмлин разворачивает на набережной сеть собственных доверительных связей.
Алик присоединился к сыну и принялся тормозить прохожих с жаром храмового миссионера. Слыхали ли вы святое слово Эффро Келкина? Вручайте свою душу любому богу, какому хотите, но голос будьте добры отдать промышленным либералам.
С противоположной стороны сверкающей глади залива фрегаты, эсминцы и патрульные катера отчаливали в море и возвращались в базу. Алик отмечал их приходы с уходами на обороте агитационного листка.
Закатываясь за Мыс Королевы, солнце окрасило огнем небеса над косой, а бухту наполнило жидким золотом. Алик и Эмлин обошли всю западную окраину Нового города, туда и обратно. Не счесть, со сколькими избирателями они пообщались, сколько пожали рук. Усталый Эмлин присел на скамейку и откупорил склянку с каким-то сиропом алхимического производства.
К Алику направлялись еще двое. Он развернулся, приготовив к вступлению свой уже отточенный речитатив зазывалы, а потом их узнал.
– Алик! – воскликнула Эладора, лицо девушки в самом деле засияло от нечастой улыбки. Возле нее осклабилась Барсетка. – Говорят, ты тут творил удивительные вещи.
– Во всяком случае, начало положено. – Он выдал Эладоре одну брошюру. – Вот, размышляю, нельзя ли мне перемолвиться с самим большим начальником? Пять минут с Келкином принесут уйму пользы.
– Если смогу, постараюсь устроить, – пообещала Эладора. – На меня взвалили заботы о проведении Фестиваля Цветов. Вы поедете на ярмарку?
Алик покачал головой:
– Я спрашивал у народа. Отсюда на Фестиваль ездят одни уроженцы Гвердона, а их политические предпочтения давно устоялись. Приезжих там бывает мало – для них это праздник Хранителей, а не чей-то другой. Поэтому лучше я продолжу работать здесь.
Под бок пристроился Эмлин.
– Ой, – безрадостно надул он губенки, – а говорят, на празднике будет весело.
Он представил мальчика Эладоре с Барсеткой:
– Мой сын. Эмлин. Я вывез его из пожара Божьей войны, чтобы он за меня проводил тут опросы. – Алик расхохотался.
Эладора натянуто кивнула мальчишке.
– Позднится, – промурлыкала Барсетка. – Хотите, я пройдусь с вами до Джалех? – Она понюхала ветерок возле Эмлина, замерла, а потом ее зубастое рыло растянула улыбка. Он мог понять ход ее размышлений – с какой стати Алик поселился в смирительном доме, перевалочном пункте для святых и юродивых?
Очевидно, Эмлин и был недостающим звеном – беженец вынужден скрывать нежеланную благодать, снизошедшую на сына. Выбор жилья у Джалех укрепил его радужный образ в глазах Барсетки; отныне он вдобавок и хороший отец, без лишнего шума увезший сына подальше от когтей безумных богов.
Шпион позволил соответствующей улыбке расплыться и на лице Алика.
– Нет, нам еще осваивать новые территории. Удачно отпраздновать Фестиваль. – Он поклонился, прощаясь.
Эладора уже стронулась с места, когда ее осенило:
– Э-э, если Эмлину хочется побывать на Фестивале, то я могу вписать его в состав промлибов. Там придется немножко поработать и долго выстаивать под помпезные речи – но я разрешу ему отлучаться.
Улыбка застекленела на лице Алика. Алику, заботливому отцу, пристало согласиться доверить этой девушке присмотр за сыном на пару дней – она его друг и политический покровитель. Эладора, совершенно ясно, предлагает поездку от чистого сердца, в знак признательности за вклад Алика в дело промлибов. Но ведь все это ложь. На свете нет никакого Алика, а мальчишка не его сын, а святой чудовищного паука, чьи войска приближаются к Гвердону.
И поэтому он обязан идти. Несколько дней вдали от Джалех подкрепят хрупкую святость парнишки достаточно для его готовности к работе.
– Вы так добры, мисс Даттин. Сын повидал дома столько всякого зла! Хорошо бы ему погулять на солнышке, побыть возле людей.
– Утром я подойду к дому Джалех. Партия заказала специальный поезд, и я займу мальчику место в вагоне.
Когда Алик рассказывал об этом Эмлину, шпион позволил ему немного порадоваться счастью мальчишки.
Когда они вернулись, то оказалось, что Джалех перевела их в другую комнату, небольшую мансарду – сюда едва помещались две койки. Лунный свет лился из малюсенького оконца на обе кровати и потрепанный «Завет Хранителей», который Джалех оставила у Эмлина на постели.
Пока Эмлин спал, шпион обыскал комнатенку, удостоверяясь, что здесь их никто не подслушает. Он потыкал сучки в половых досках на предмет встроенных глазков, поприжимался ушами ко всем стенам, чтобы понять, услышит ли он дыхание из соседних комнат, собрал на ладонь пыль и просеял сквозь пальцы в лунных лучах – иногда следящие заклятия искажают вокруг себя воздух, и мельтешение пылинок вырисовывает образы спиралей и рун.
Ничего.
Шпион, как был, в одежде, прилег на свою кровать. Лениво взял «Завет» и перевернул страницы. Детское издание рассказывало о Хранимых богах простыми словами с большими картинками. Милосердная Матерь, Мать Цветов – защитница детей. Нищий Праведник, дружелюбный странник. Святой Шторм, безупречный рыцарь. Вещий Кузнец, он творит руками и разумом. Детская книжка про детские же каракули их религии. Эти гвердонские боги неуклюжие, неповоротливые увальни в сравнении с богами Ишмиры.
Божья война окажется резней, коли Святой Шторм и Милосердная Матерь схлестнутся с Верховным Умуром и Царицей Львов. Против львов выйдут овечки.
Шпион припомнил храм Ткача Судеб в Северасте, полный верующих. Они бросали жребий, принося себя в жертву, и закрывали глаза повязками, чтобы личность палача оставалась священным секретом. Они пили яд храмовых пауков и умирали в ужасных корчах. А жрецы ступали на паутину судьбы, выискивали путь, способный вывести из тьмы. С каждым шагом провидцы хирели, тончали, распыляясь среди сотен, нет – тысяч возможных будущих.
И все это время верующим Севераста была известна истина – о том, что верующие Ишмиры во сто крат более пылки и набожны, и на морском прибрежье боги станут на сторону захватчиков.
Звон колоколов отбил в городе полночь. Шпиону пора отправляться.
Он вылезает из окна, беззвучно пересекает крышу, съезжает по водосточной трубе. Он учится перемещаться в Гвердоне незамеченным, узнает маршруты над и под улицами. Этой ночью идти недалеко. Тандер в порту, общается с наемниками. Те только что вернулись с Божьей войны, шрамы на них еще свежи. Зашуганные, таращат пустые глаза – те, у кого глаза остались. Икс-84 околачивается неподалеку от них, у Тандера на виду, навострил уши и ждет.
Через несколько минут Тандер отделился от кучки людей, пошел прочь. Шпион поравнялся с ним за углом. Они побрели извилистым путем через пристани и доки на морском берегу Мойки.
– Моя прежняя рота вернулась, – сказал Тандер. Бывший наемник ухмылялся, глядя на Икс-84, но в голосе звенела тревога. Старые травмы или новые невзгоды? – Хорошие ребята, славные. Одна из них служила во флоте. Работала на Мысу Королевы, неплохо знает, как там устроено. Говорит, что крепость… ну, крепость и есть. Заперта как есть надежно.
Шпион кивнул. Мыс Королевы неприступен.
– Анна хочет, чтобы я туда проник. Осмотрел долбаный корабль, про который ты донес. Выяснил, правда ли, что у него на борту то оружие. Сходи в крепость, сказала она, будто пустяковое дело. Я ей что… – Он яростно заскреб шею. – Половину базы передали городской страже, а стража – херня. Стало быть, надо влезть с подветренной стороны – найти сквозной коридор или, может, сточный желоб. Да я б через канализацию пополз, не шныряй там сраные упыри.
Тандер остановился у воды, прикурил. Огонь зажигалки на миг отразился в темной пучине, под стать пятну света, в которое слились огни Мыса Королевы на дальнем берегу бухты.
– И никаких чудес, говорит. Их, мол, засекут. В задницу ваши чудеса. Но мне позарез нужно чудо, – пробормотал, кажется, самому себе, Тандер. Наемник сделал пару длинных затяжек. – Слышь, проныра, как мне тебя звать – Сангада или Алик?
Икс-84 пожал плечами:
Ольтик отпустил брата. Поднял обломок меча, потом опять его отшвырнул и полез в карету. Теревант за ним, Даэринт тоже втиснулся, пошатываясь, и закрыл ставни.
– Ты пошел к ним с непроработанным планом, значит, дал повод разнести его вдребезги, – с досадой выпалил Теревант. – Ты же знаешь, они нам не доверяют. Почему ты не подождал до конца выборов?
– Я упустил бы время. – Ольтик сжал ладони, обуздывая себя. Потом, опять во внезапном приступе гнева, стянул кольцо с пальца и швырнул на пол кареты. Свое обручальное кольцо. Ольтик бешеным глазом уставился в окно на проплывающие огни Гвердона. За соборами на холме зеленовато пламенели трубы алхимических фабрик. Теревант решил, что ярость брата улеглась. Не утихла, но осела глубоко в его нутро. Как дождевая вода после внезапного ненастья впитывается в землю, а потом изливается неодолимой рекой.
Даэринт положил сморщенную ладонь Ольтику на руку.
– Успокойтесь. Это откат назад, но не поражение. Говорят, Ишмира движется на север. Чем ближе ее флот подтянется к городу, тем привлекательнее будет наше предложение. Страх станет нашим союзником. Они еще передерутся за нашу помощь. Но чтобы это возымело действие, вам, милорд, надо выказывать спокойствие перед лицом угрозы.
– Боги, дайте мне наконец настоящую угрозу вместо этого кривляния. Чего-нибудь, чтобы врезать как следует.
Даэринт покачал головой:
– За все невзгоды вам воздастся.
– Воздастся, воздастся, талдычит он. Будто я оборванец и ради медяков тут побираюсь.
От тряски экипажа кольцо подкатилось к ноге Тереванта. Он наклонился и поднял его.
– Что я могу сделать, чем помочь?
Ольтик не отвечал, поэтому отозвался Даэринт.
– Посол некоторое время будет занят государственными делами, и мне придется постоянно быть на подхвате. Существуют различные административные заботы по представительству, которые перелягут на ваш стол.
«Другими словами, сидеть и ничего не делать». Он покатал непомерное кольцо Ольтика на ладони. Внутри ободка насечка: «Падите небеса, и гром разверзни землю – я встречу все равно тебя».
Он поднял глаза и встретил пристальный взгляд Ольтика.
– Возьмешь обратно? – предложил Теревант, протягивая обручальное кольцо.
Ольтик нахмурился. Взял кольцо, насадил на палец.
– Пытаешься обезопаситься от новых наследников, Тер?
– Похоже, вы и вдвоем сами с этим справляетесь.
Глава 24
«Терпи», – подумал шпион и взглядом Алика оглянулся на Эмлина. На этот раз мальчик начисто вымыт и в новой одежде, спасибо денежкам промышленных либералов. На личике целеустремленность – тут не игра, а мужское занятие, – но лавочный ряд продолжал его манить.
– Давай встанем здесь. – Здесь побережье Нового города, на виду у старого Гвердона и всей бухты, одна из самых респектабельных частей. Если здесь вы пройдетесь по глухой улице, то, скорее всего, расстанетесь лишь с кошельком, а не с жизнью. Прогулочную набережную освоили артисты и разные затейники. Алик с мальчиком остановились возле недавно выстроенного храма Танцора, у прилавка с засахаренным мармеладом.
Отсюда доступен глазу другой берег залива. Хорошо видна искусственная гора, с ее бойницами, пушками и эфирными лопастями, из которых и складывался Мыс Королевы.
Алик достал из саквояжа бумажный сверток и разорвал обертку. Внутри лежали сотни брошюр. Эмлин взял одну и проглотил смех, увидав отпечатанный, пунктирный портрет Алика под эмблемой промышленных либералов.
Кандидат от промышленных либералов по четвертому округу Нового города ухмыльнулся.
– Если подворачивается момент, надо его ловить. – Он проверил свои контрдоводы на случай возражений со стороны Анны: выдвижение позволит ему ходить по всему Новому городу и говорить с кем угодно в любой час дня и ночи, а значит – великолепное прикрытие для разведчика. Далее он сблизится с Эладорой, а Эладора близка с Келкином, стало быть, он окажется всего в паре шагов от высочайших постов и наиболее охраняемых секретов города.
Алик вручил сыну охапку листовок.
– Разговаривай с людьми. Объясняй им, что голос за меня – это голос за Келкина, а голос за Келкина – это голос за будущее Гвердона.
Эмлин взял листовки. Сначала он мялся в нерешительности, перебарывал и застенчивость, привитую в храме, и врожденную неприязнь к незнакомцам. Но он святой Ткача Судеб, а дары этого божества разнообразны. Шпион наблюдал, как мальчик погружался в новую роль, новую личину – верный сын, решительный сторонник отцовского дела. Поведение его изменилось – он предугадывал желания и помыслы тех, кто общался с ним, вкрадывался в их доверие. Ему помогали слухи и сплетни, подыгрывали урывки разговоров, подслушанных в странствиях по крышам Мойки. Алик с гордостью смотрел, как Эмлин разворачивает на набережной сеть собственных доверительных связей.
Алик присоединился к сыну и принялся тормозить прохожих с жаром храмового миссионера. Слыхали ли вы святое слово Эффро Келкина? Вручайте свою душу любому богу, какому хотите, но голос будьте добры отдать промышленным либералам.
С противоположной стороны сверкающей глади залива фрегаты, эсминцы и патрульные катера отчаливали в море и возвращались в базу. Алик отмечал их приходы с уходами на обороте агитационного листка.
Закатываясь за Мыс Королевы, солнце окрасило огнем небеса над косой, а бухту наполнило жидким золотом. Алик и Эмлин обошли всю западную окраину Нового города, туда и обратно. Не счесть, со сколькими избирателями они пообщались, сколько пожали рук. Усталый Эмлин присел на скамейку и откупорил склянку с каким-то сиропом алхимического производства.
К Алику направлялись еще двое. Он развернулся, приготовив к вступлению свой уже отточенный речитатив зазывалы, а потом их узнал.
– Алик! – воскликнула Эладора, лицо девушки в самом деле засияло от нечастой улыбки. Возле нее осклабилась Барсетка. – Говорят, ты тут творил удивительные вещи.
– Во всяком случае, начало положено. – Он выдал Эладоре одну брошюру. – Вот, размышляю, нельзя ли мне перемолвиться с самим большим начальником? Пять минут с Келкином принесут уйму пользы.
– Если смогу, постараюсь устроить, – пообещала Эладора. – На меня взвалили заботы о проведении Фестиваля Цветов. Вы поедете на ярмарку?
Алик покачал головой:
– Я спрашивал у народа. Отсюда на Фестиваль ездят одни уроженцы Гвердона, а их политические предпочтения давно устоялись. Приезжих там бывает мало – для них это праздник Хранителей, а не чей-то другой. Поэтому лучше я продолжу работать здесь.
Под бок пристроился Эмлин.
– Ой, – безрадостно надул он губенки, – а говорят, на празднике будет весело.
Он представил мальчика Эладоре с Барсеткой:
– Мой сын. Эмлин. Я вывез его из пожара Божьей войны, чтобы он за меня проводил тут опросы. – Алик расхохотался.
Эладора натянуто кивнула мальчишке.
– Позднится, – промурлыкала Барсетка. – Хотите, я пройдусь с вами до Джалех? – Она понюхала ветерок возле Эмлина, замерла, а потом ее зубастое рыло растянула улыбка. Он мог понять ход ее размышлений – с какой стати Алик поселился в смирительном доме, перевалочном пункте для святых и юродивых?
Очевидно, Эмлин и был недостающим звеном – беженец вынужден скрывать нежеланную благодать, снизошедшую на сына. Выбор жилья у Джалех укрепил его радужный образ в глазах Барсетки; отныне он вдобавок и хороший отец, без лишнего шума увезший сына подальше от когтей безумных богов.
Шпион позволил соответствующей улыбке расплыться и на лице Алика.
– Нет, нам еще осваивать новые территории. Удачно отпраздновать Фестиваль. – Он поклонился, прощаясь.
Эладора уже стронулась с места, когда ее осенило:
– Э-э, если Эмлину хочется побывать на Фестивале, то я могу вписать его в состав промлибов. Там придется немножко поработать и долго выстаивать под помпезные речи – но я разрешу ему отлучаться.
Улыбка застекленела на лице Алика. Алику, заботливому отцу, пристало согласиться доверить этой девушке присмотр за сыном на пару дней – она его друг и политический покровитель. Эладора, совершенно ясно, предлагает поездку от чистого сердца, в знак признательности за вклад Алика в дело промлибов. Но ведь все это ложь. На свете нет никакого Алика, а мальчишка не его сын, а святой чудовищного паука, чьи войска приближаются к Гвердону.
И поэтому он обязан идти. Несколько дней вдали от Джалех подкрепят хрупкую святость парнишки достаточно для его готовности к работе.
– Вы так добры, мисс Даттин. Сын повидал дома столько всякого зла! Хорошо бы ему погулять на солнышке, побыть возле людей.
– Утром я подойду к дому Джалех. Партия заказала специальный поезд, и я займу мальчику место в вагоне.
Когда Алик рассказывал об этом Эмлину, шпион позволил ему немного порадоваться счастью мальчишки.
Когда они вернулись, то оказалось, что Джалех перевела их в другую комнату, небольшую мансарду – сюда едва помещались две койки. Лунный свет лился из малюсенького оконца на обе кровати и потрепанный «Завет Хранителей», который Джалех оставила у Эмлина на постели.
Пока Эмлин спал, шпион обыскал комнатенку, удостоверяясь, что здесь их никто не подслушает. Он потыкал сучки в половых досках на предмет встроенных глазков, поприжимался ушами ко всем стенам, чтобы понять, услышит ли он дыхание из соседних комнат, собрал на ладонь пыль и просеял сквозь пальцы в лунных лучах – иногда следящие заклятия искажают вокруг себя воздух, и мельтешение пылинок вырисовывает образы спиралей и рун.
Ничего.
Шпион, как был, в одежде, прилег на свою кровать. Лениво взял «Завет» и перевернул страницы. Детское издание рассказывало о Хранимых богах простыми словами с большими картинками. Милосердная Матерь, Мать Цветов – защитница детей. Нищий Праведник, дружелюбный странник. Святой Шторм, безупречный рыцарь. Вещий Кузнец, он творит руками и разумом. Детская книжка про детские же каракули их религии. Эти гвердонские боги неуклюжие, неповоротливые увальни в сравнении с богами Ишмиры.
Божья война окажется резней, коли Святой Шторм и Милосердная Матерь схлестнутся с Верховным Умуром и Царицей Львов. Против львов выйдут овечки.
Шпион припомнил храм Ткача Судеб в Северасте, полный верующих. Они бросали жребий, принося себя в жертву, и закрывали глаза повязками, чтобы личность палача оставалась священным секретом. Они пили яд храмовых пауков и умирали в ужасных корчах. А жрецы ступали на паутину судьбы, выискивали путь, способный вывести из тьмы. С каждым шагом провидцы хирели, тончали, распыляясь среди сотен, нет – тысяч возможных будущих.
И все это время верующим Севераста была известна истина – о том, что верующие Ишмиры во сто крат более пылки и набожны, и на морском прибрежье боги станут на сторону захватчиков.
Звон колоколов отбил в городе полночь. Шпиону пора отправляться.
Он вылезает из окна, беззвучно пересекает крышу, съезжает по водосточной трубе. Он учится перемещаться в Гвердоне незамеченным, узнает маршруты над и под улицами. Этой ночью идти недалеко. Тандер в порту, общается с наемниками. Те только что вернулись с Божьей войны, шрамы на них еще свежи. Зашуганные, таращат пустые глаза – те, у кого глаза остались. Икс-84 околачивается неподалеку от них, у Тандера на виду, навострил уши и ждет.
Через несколько минут Тандер отделился от кучки людей, пошел прочь. Шпион поравнялся с ним за углом. Они побрели извилистым путем через пристани и доки на морском берегу Мойки.
– Моя прежняя рота вернулась, – сказал Тандер. Бывший наемник ухмылялся, глядя на Икс-84, но в голосе звенела тревога. Старые травмы или новые невзгоды? – Хорошие ребята, славные. Одна из них служила во флоте. Работала на Мысу Королевы, неплохо знает, как там устроено. Говорит, что крепость… ну, крепость и есть. Заперта как есть надежно.
Шпион кивнул. Мыс Королевы неприступен.
– Анна хочет, чтобы я туда проник. Осмотрел долбаный корабль, про который ты донес. Выяснил, правда ли, что у него на борту то оружие. Сходи в крепость, сказала она, будто пустяковое дело. Я ей что… – Он яростно заскреб шею. – Половину базы передали городской страже, а стража – херня. Стало быть, надо влезть с подветренной стороны – найти сквозной коридор или, может, сточный желоб. Да я б через канализацию пополз, не шныряй там сраные упыри.
Тандер остановился у воды, прикурил. Огонь зажигалки на миг отразился в темной пучине, под стать пятну света, в которое слились огни Мыса Королевы на дальнем берегу бухты.
– И никаких чудес, говорит. Их, мол, засекут. В задницу ваши чудеса. Но мне позарез нужно чудо, – пробормотал, кажется, самому себе, Тандер. Наемник сделал пару длинных затяжек. – Слышь, проныра, как мне тебя звать – Сангада или Алик?
Икс-84 пожал плечами: