Свет невозможных звезд

— Но я никогда ничего такого не испытывала.

Люси так пожала плечами, что сразу вспомнился ее настоящий возраст.

— Это называется горем, дорогуша. До сих пор тебе не давали его испытать.

Меня не учили горевать. Когда погиб Джордж Уокер, мой медик и самый старый член экипажа, я испытала только умеренное, преходящее сожаление. Сейчас было на порядок больнее.

— Это ужасно!

— Да, ужасно. — Она осушила стакан и толкнула его к бармену за добавкой. — Но это тоже жизнь.

В свободной части моего сознания моргнул предупреждающий сигнал. Мой взгляд что-то уловил, и я вскинула руку, останавливая Люси. Изображение поступило через нейросвязь, встроенную между моим мозгом и заимствованным у капитана глазом, — изображение, недоступное моим «искусственным» приборам.

Что-то мелькнуло в туманах гипера. Полдюжины жилистых крылатых ящеров, каждый величиной с тяжелый крейсер, рвали ночные ветры ударами крыльев. Блестели зубы, хлестали хвосты.

Я выругалась.

Итак, люди, видевшие в бездне чудовищ, вовсе не были безумны. Это мы, остальные, были слепы. И мне, чтобы открыть истину, пришлось вырезать оптический нерв самой близкой своей подруги — выдернуть его из черепа, как дрожащую устрицу из раковины.

А теперь, когда я увидела врага в лицо, меня до мозга костей пробрал холод.

Я отключила двигатели и перешла в режим невидимости — тщетно. Рыла ящеров с любопытством обратились ко мне.

Они меня видели.



Я выломилась из гипера, волоча за собой клочья тумана. На пороге камбуза бранилась капитан Констанц — ее шарахнуло о стену коридора. Бронте Оконкво в рубке вцепилась в тактическую панель. Рили Эддисон спала. Нод закрепился, упираясь всеми шестью конечностями. Престона мотало по лазарету — кювета с хирургическими инструментами вывалилась у него из рук. А в каюте Люси маленькая девочка — не маленькая и не девочка — сидела по-турецки на койке и восторженно хохотала, наслаждаясь волнением и забыв об опасности.

Мы очутились на окраине необитаемой системы. Каменных планет я не видела, только пару газовых гигантов, обращавшихся наподобие пары танцоров по орбите неприметной оранжевой звезды. Советоваться с капитаном было некогда. Я на миг заскочила обратно в гипер в надежде сбить погоню со следа — и вынырнула в ярко-рыжем небе со ржавыми облаками.

— Что происходит? — Капитан Констанц, пошатываясь, спешила к рубке. — Где мы?

— Внутри газового гиганта.

— Что?

Я еще держала высокую скорость. Ведущие плоскости раскалились от трения об атмосферу. Но шесть пар алмазных челюстей на хвосте не давали мне притормозить безумный рывок.

— Нас атаковали. Выполняю маневр уклонения.

Капитан уже карабкалась по трапу к рубке.

— Кинжальный флот?

— Боюсь, что нет.

— То есть?..

— Скажем так: твой глаз оправдал рекламные обещания.

Я разглядела в облаке за спиной темный силуэт. Потом еще два. И вот уже все шесть драконов несутся по пятам, огибая гряды туч. Они походили на огромных крылатых акул.

— Что предлагаешь?

— Не попасть им в пасть.

— Хорошая мысль.

Сал добралась до рубки и пристегнулась на командном посту. Оконкво уже закрепилась перед тактической панелью.

— Орудия не берут прицел, — сообщила она.

Можно подумать, я не знаю…

Я выбросила несколько мин с дистанционным взрывателем, хоть и не ждала от них серьезного ущерба преследователям. Хотя бы на миг притормозить чистильщиков, чтобы обдумать следующий ход.

Две мины расцвели желтыми цветами среди багровых облачных полей. Я напрягала глаз — единственное, на что могла полагаться, — в поисках повреждений и неожиданно для себя кое-что заметила. Драконы и вправду тормозили. За их крыльями тянулся дым, их черные шкуры пузырились от жара. Как видно, и им доставалось от трения, которое вышибало сейчас искры из моего помятого носа. Это подсказало мне одну идею.

— Есть план, — доложила я капитану, — но он тебе не понравится.

— Он нас убьет?

— Необязательно.


Она поправила бейсболку на голове.

— Тогда это грандиозный план. Действуй!

— Исполняю.

Я вывалила за корму все оставшиеся мины. И в то же время дала полное ускорение.

— Готовимся к прыжку? — спросила Оконкво.

— Да, — ответила я.

Я уже дрожала, пробивая плотный перегретый газ.

Она запрокинула голову:

— Прыжок из атмосферы невозможен. Так нельзя!

— Просто никто еще не пробовал.

Я уже осциллировала. Термозащита светилась белым. Мины остались далеко позади. Я точно установила режим взрыва. Драконы — создания холодных темных глубин гиперпространства. Посмотрим, как им понравится по-настоящему яркий свет.

Передовая горгулья ворвалась в тучу боеприпасов, и детонаторы сработали все разом. Небо наполнилось огнем, а я во всю ширь раскрыла дюзы и теперь с обоих концов пылала яростной звездой. Клубились облака. Драконы попятились, отпрянули от взрывной волны и сияния.

А я прыгнула.





Часть третья

Угрозы и выходы




Огромные тени улыбаются в воздухе и небесах,

По далеким волнам идут бесчисленные корабли,

И гимны новых языков поют обо мне[6].

Уолт Уитмен. Молитва Колумба





34

Мишель Па




На вершине башни открылась большая круглая комната. Спиной чувствуя дыхание погони, я огляделся в поисках укрытия. Все здесь было из голого вещества тарелки, кроме только окруженной низкой приступкой центральной колонны из гладкого, похожего на мрамор камня.

Шумно дыша, я отступал вдоль стены, пока колонна не заслонила верхних ступеней лестницы. Больше здесь не было ни входов, ни выходов — лишь высокие незастекленные окна нарушали однообразие стен.

Я стукнул себя кулаками по вискам. Променял один глухой тупик на другой!

Медленно, прижимаясь спиной к стене, я опустился на корточки и закрыл глаза. Воздух был сух, будто из него высосали и влагу, и жизнь.

Вспомнив Корделию, я задумался, где она теперь и что делает. Радуется жизни среди звезд? Верно ли я решил тогда, покидая ее? Пожалуй, никогда не узнаю. И наверняка больше ее не увижу. Через несколько минут меня поймают и убьют, а тело на десятилетие останется сохнуть в этой жуткой комнате, пока его не найдет новая экспедиция старьевщиков, пробирающихся сквозь джунгли металла и карабкающихся по винтовым лестницам.

Жил я старьевщиком — как старьевщик, похоже, и умру.

Что-то коснулось моей щеки.

Я распахнул глаза. К лицу тянулись лозы. Они корнями вырастали из колонны и ощупью отыскивали меня, тычась в воздухе наподобие слепых змей. Одна уже заползла в нос, еще две ползли к глазам.

Завопив, я хотел отбросить их, но прилип к стене. Скреб подошвами по полу, но шевельнуться не мог. Даже затылок что-то держало, так что я не в силах был отвернуть лицо от новых и новых чутких нитей, подбирающихся к губам и ушам. Я бы снова закричал, ощутив, как та, что в носу, проникла в лобные пазухи, но, открыв рот, впустил в него еще полдюжины, которые броском кобры ворвались в глотку и стали меня душить.